Давид Кизик - Время Феофано
– Да, повезло, что отца моего звали Убейволка. И еще повезло, когда набрел на поселенцев ружан[72]. Деревеньку в три дыма у жалкой речушки возле леса. Там меня и накормили, и раны перевязали, – продолжал рассказ Сивый.
– Наверно, и девки-молодухи там были? – поддел рассказчика Алан.
– Девки то были, да вот ходили все, как на поминках, – парировал Сивый.
– А что так? – снова спросил Алан.
– Испугались его оселедца, – хохотнул Рыжий.
Сивый и глазом не повел. Отхлебнул винца и продолжал:
– Задолжала деревенская община жиду атильскому. Вот и ожидали в гости «золотых чаек».
Наступило молчание. Каждый из мужчин знал о «золотых чайках» – алларисиях. О гвардии атильского малеха, не знающей жалости. История селян была обычной. Сначала ростовщики Атиля щедро ссужали в долг боярам-землевладельцам, которые защищали своих селян. Но, в конце концов, приходило время возвращения долгов. Бояре, в надежде на отсрочку, начинали пресмыкаться перед кредиторами и душили налогами землепашцев. Те, в свою очередь, получая ссуды от щедрых заемщиков, восставали и изгоняли «жадных» бояр. Как правило, неугодных Атилю. А затем приходили алларисии[73]. И деревенским не у кого было искать защиты. Ведь своих бояр защитников они сами же и изгнали. А в уплату долга «золотые чайки» забирали их детей. Ведь торговля людьми была одним из основных источников дохода рахдонитов.
– Я видел алларисиев, но не сталкивался с ними. Что за люди? – нарушил молчание Эрман.
– Братство казар с берегов Гурганского моря. Их курени разбросаны на островах между рукавами Итиля, где не смолкают крики чаек. А золотые, потому что золота, в виде браслетов и цепей носят на себе больше, чем сейчас в кошелях у нас троих вместе взятых, – ответил Сивый.
А Алан изложил историю появления алларисиев подробнее:
– Поначалу на земле Асов в устье Итиля, на самом большом острове рахдониты поставили небольшой перевалочный караван-сарай со складами – Астархан. А сами обосновались на соседнем острове и назвали его Атиль. Вроде старого Византия, который построили рахдониты в проливе между морями. Только Византию повезло больше. Император переселился в их «гнездо», когда был в полной силе. И смог заставить Всемирное торговое сообщество работать на себя. Но кагану в Атиле повезло меньше.
Около двухсот лет назад, великий стратиг дамасского халифа Мерван Кру[74] перешел Куру. Сначала разорил горы Асов и резиденцию кагана на реке Терек. А потом, его войска вошли в Хазарию. Мерван предал огню и мечу все поселения от нижнего Дона до Итиля. Каган Хазарии был взят в плен. Униженный и разоренный он смиренно принял веру пророка Мухаммеда и признал себя вассалом дамасского халифа. Мерван, удовлетворенный, что распространил халифат на земли Хазарии, вернулся с богатой добычей в Дамаск.
После такого удара каган уже не смог оправиться. Он переселился на один из островов возле Астархана. Вскоре его первый визирь, а по совместительству председатель Всемирной торговой организации рахдонитов, сам стал государем. А Великий каган хазар постепенно скатился до начальника гвардии на службе у малеха. Так Хазарский каганат превратился в Атильское царство. А некогда Войсковое братство алларисиев стали укомплектовывать гулямами. Воинами, попавшими в рабство. Или наемниками с юга.
– Ну и как? Дождались деревенские «чаек»? – спросил Рыжий. Он долго поглаживал усы, усваивая рассказ от Алана.
– Дождались, – угрюмо ответил Сивый. – Они хотели забрать всех не старше двадцати. Семь девушек и пять мальчиков. Всех!
Мужчины снова помолчали. Жестокость торговцев людьми задевала некую тонкую струну в их душах, давно потерявших чувствительность на войне. Каждый думал о своем.
– Я предложил уряднику[75] двадцать алтын[76]. Те, что я заработал за год войны. Этого должно было с лихвой окупить долг деревенских жителей. Но спесивый пес рассмеялся мне в лицо и нагло велел мне не вмешиваться. – Ха. На рынке Багдада они получили бы эти деньги за одного. А за девственниц намного больше, – прокомментировал их отказ Алан.
– Зря он не взял мои золотые. Гусь всегда бьет чайку, хоть и покрытую золотом, – усмехнулся Сивый.
– Только если не нарвется на стаю. Сколько же их было? – с любопытством спросил Алан.
– Всего пятеро. В одного я метнул нож, к другому вскочил сзади на коня и свернул шею. Еще двух положил на саблях. Но один ушел.
– Четыре волка, четыре воина. Великий Один давал тебе знак, – подытожил Рыжий.
– Да я так и понял. – Ну а дальше то что? – спросил Алан.
– Что, что. После того как я разобрался с алларисиями деревенские собрали свой нехитрый скарб, спалили дома и ушли в лес. Я отдал им половину того золота, что снял с трупов. С этим золотом да на новом месте заживут, как бояре. За ними следом и я подался в бега. Идти назад в Россию, минуя Царскую крепость малеха, я не решился. Алларисии мстительны. А их хозяева найдут меня и в Войсковом братстве. И даже атаман не спасет. Вот я и подался сначала на пороги Дон-бире, а оттуда с купеческим кораблем на имперские земли. Пережду, пока поутихнет немного. Как думаешь, Алан, смогу я здесь наняться на службу?
– Мозгами Бог не наградил, зато сердцем не обидел, – подытожил Рыжий.
– Сын своего отца, – добавил Алан и объяснил свою фразу для Эрмана:
– Его отца зовут Кутуз Убейволка, то есть бешенный. Ну, а он сын своего отца – Кутузов. – Алан хлопнул приятеля по плечу. – Конечно, оставайся, друг. Найду тебе дело. Только, для начала, тебе придется отрастить волосы на голове и избавиться от волос на подбородке. По поверьям местных ты выглядишь, как выходец с того света, – весело оскалился Алан. К нему присоединился загоготавший Рыжий, а Сивый озадачено почесал бритый затылок.
Так они балагурили, неспешно потягивая винцо, наблюдая за суетой порта, морем и облаками.
Ярмарка в городе продолжала бурлить. На сколоченные подмостки выходили те, кто зарабатывал на развлечении толпы. После выступлений бродячих жонглеров и фокусников, на подмостки вышли мимы. Площадь замерла в предвкушении зрелища.
– Уважаемая публика! Сегодня перед вами выступят лучшие мимические актеры города…
– А-а-а! Спасайтесь! Пираты! – внезапно донесся истошный крик со стороны порта.
Наступила тишина, предшествующая буре. Потом крик подхватили. С быстротой степного пожара страшная весть охватила весь город. Люди заметались, опрокидывая товары, лавки и друг друга. Это показалось страшное лицо того, что предшествовало любому появлению пиратов – паника. Начавшись в порту, волна панического ужаса докатилась и до центральной площади. Внезапно послышалась тревожная дробь барабанов. Это стража города добавила свою лепту в общий переполох. Затем на улицах города появились вооруженные группы пестро разодетых людей. Следуя планам своих капитанов, пираты знали точно, куда идти и что захватывать в первую очередь. При появлении первых признаков нападения с моря Алан не стал терять ни минуты.
– Эрман, Сивый! Помогите мне. Будем пробиваться отсюда к площади. Надо забрать жену и дочку со сцены, – прокричал Алан своим спутникам, для надежности сопровождая свои слова жестами. – Давай сначала соберем моих людей! С ними мы сможем атаковать их корабли в порту, – предложил Эрман, стараясь перекричать вопли снующих людей.
– Нет времени! – прокричал в ответ Алан. – Да и где ты будешь искать их в этой кутерьме? – Понимая, что Эрман тоже, прежде всего, думает о своих людях, добавил: – Не маленькие. Позаботятся о себе сами. Найдем их потом! И побежал в сторону центра города. Его спутники бросились за ним следом.
Нелегкий это был путь среди ошалевших и мечущихся горожан и заезжих гостей. Но вот уже показалась и площадь, где у подмостков сгрудились актеры. Госпожа Цира сумела удержать их от панического бегства. Она знала, что ее муж обязательно придет к ним на помощь.
– Цира! Настя! Берите своих мимов за руки и бегом за мной. Будем пробиваться к храму, – проорал Алан, стараясь перекричать толпу. Потом он и его случайные боевые товарищи положили руки на плечи друг другу и сомкнули головы. Так было принято в братствах во время коротких совещаний во время сражения.
– Браты! – сказал Алан, на правах местного взявший на себя роль атамана. – Идем «журавлиным клином» в направлении храма. Того, что на горе. Я по центру! За мной – мимосы. Сивый Конь прикрывает правое крыло. Рыжий Эрман – левое. Вперед! Вперед!
Быстро темнело. В воздухе повис тяжелый запах гари и дыма. У дверей храма стоял священник. Его окружало несколько десятков дрожащих и причитающих прихожан. Держа крест в руке, он беззвучно шевелил губами, подняв глаза к небу. Храм был местом спасения и защиты, признаваемым всеми племенами и народами, всеми религиями. Даже еретическими. Но не разбойниками и пиратами. С возвышенности хорошо были видны драматические события, происходившие в городе.
