Александр Звягинцев - На веки вечные. Свидание с привкусом разлуки
Но бородач только тупо мотал головой.
– Я доктор Достельмайер. У меня есть документы.
– О кей, – завершил бессмысленную дискуссию американец. – Доктор как вы там… Следуйте за нами!
– Вы заблуждаетесь, господин офицер, – жалостливо забормотал бородатый.
– Ладно, разберемся, когда протрезвеете…
В штабе американской дивизии уже другой офицер брезгливо слушал несколько протрезвевшего, но продолжавшего стоять на своем бородача.
– Вы ошибаетесь, – монотонно твердил он. – У меня есть документы. Я доктор Достельмайер. Почему вы мне не верите?
– Потому что вы лжете! – взорвался американец. – У нас есть все основания, считать, что вы Роберт Лей – генерал войск СА, руководитель Центральной инспекции по наблюдению за иностранными рабочими. Один из самых близких к Гитлеру людей. Вы пользовались особым доверием своего фюрера!
– Это какая-то чудовищная ошибка! Чудовищная…
– Господи, – не выдерживает американец, – и такие люди держали за горло весь мир! Не будьте слизняком! Неужели вы надеетесь так дешево провести нас? У вашего друга Гиммлера тоже были замечательные документы на имя какого-то там Генриха Хицингера… Вся разница между вами только в том, что вы отпустили бороду, а Гиммлер сбрил свои поганые усишки и нацепил на один глаз черную повязку… Неужели вы думаете, что такие дешевые фокусы позволят вам скрыться?
– Это ошибка, это ошибка, – как заведенный, раскачиваясь взад-вперед, бормотал Лей. – Это все очень большая ошибка. Очень большая ошибка.
– Ну-ну…
Американец встал, распахнул дверь и впустил в комнату аккуратно одетого старичка-немца, державшего в руке шляпу. Лей затравленно посмотрел на него и отвернулся.
– Доктор Лей! И вы тут! – воскликнул старик. – Что вы тут делаете?
– Хороший вопрос, – засмеялся офицер. – Валяет дурака наш доктор Лей. Неизвестно на что надеясь. Разрешите представить, доктор Лей. Перед вами Франц Шварц, бывший казначей вашей национал-социалистской партии, знакомый с вами много лет. А там за дверью еще и его сын, с которым вы вместе работали…
Лей схватился обеими руками за виски, что-то забормотал.
– Ну, будете продолжать? Или закончим этот дерьмовый спектакль? Вы же генерал, так ведите себя соответственно.
– Все, – выдохнул Лей. – Все. Хватит. Я действительно доктор Лей…
– Так-то лучше, – презрительно бросил американец. – Вы арестованы, доктор Лей. Американское командование решит, что с вами делать. Кстати, на прощание вам мой совет. Когда в тюрьме вы окончательно протрезвеете, подумайте над ним. Подумайте хорошенько. А совет мой таков… Скоро вам зададут много вопросов, так отвечайте на них честно. Абсолютно на все вопросы. Абсолютно все. Прекратите валять дурака и помните, что ваша жизнь целиком в наших руках. И нам решать, что с нею делать. Вам остается только отвечать на наши вопросы.
ПостскриптумКак сообщил агент советской разведки в США Гектор, в Германию из США направлена специальная группа медиков и ученых, которые должны тщательно и подробно (не раскрывая при этом интереса перед другими союзниками) фиксировать все, что относится к экспериментам медиков СС и гестапо с применением препарата мескалина, получаемого из эссенции пейотового кактуса. Опыты проводились над заключенными, в первую очередь русскими, в концентрационном лагере Дахау. Цель – найти средство подавить волю, парализовать психику человека, изменить его поведение в нужном направлении.
В Америке создано особое «Подразделение 19», которое должно, используя полученные немцами результаты, создать всевозможные препараты для особо засекреченной американской агентуры, находившейся за пределами США. Речь об оружии специального назначения – химических, биологических и психологических средств воздействия.
Глава V
Выход королевы
Ребров выбрался из большого черного «хорьха», на котором еще недавно разъезжала какая-то гитлеровская шишка, и оглядел симпатичный двухэтажный особняк, возвышавшийся среди небольшого аккуратного садика. Дом совершенно не пострадал ни во время бомбежек, ни во время штурма и выглядел как-то даже несуразно мирно и добропорядочно на фоне разнесенного в щебень и пыль Берлина. Впрочем в Кладове, этом отдаленном районе немецкой столицы, таких домиков сохранилось немало.
Удивлял только довольно глубокий окоп метра три в длину, отрытый в саду рядом с невысоким забором. Ребров с некоторым изумлением оглядел его, потом направился к дому.
Дверь почему-то была открыта. На всякий случай Ребров все-таки постучал, а потом решительно вошел внутрь.
В большой комнате спиной к окну, обхватив плечи руками, стояла высокая стройная женщина со светлыми волосами. Свет, лившийся из окна, придавал картине некоторую нереальность – женщина словно была на сцене театра, а Ребров с восхищением смотрел на нее из тьмы зрительного зала.
Какое-то время женщина молчала, словно давая восхититься собой. Восхититься и впрямь было чем. Ребров вдруг почувствовал не то чтобы робость, а некое смущение, и разозлился на себя – нашел время и место! Она всю сцену наверняка уже не раз отрепетировала и позицию подобрала самую выигрышную.
– Добрый день, – неприятным сухим голосом сказал он. – Майор Ребров…
– Очень приятно. А я…
– Я знаю, кто вы.
– Вот как?
– Вы – Ольга Чехова… Актриса.
Чехова с улыбкой наклонила голову.
– Вы что же – всегда живете с открытой дверью? – все так же неприязненно поинтересовался Ребров. – Не боитесь?
– Боюсь. Очень боюсь. Вы не представляете, как страшно было в Берлине в последнее время… Но я увидела, как подъезжает ваша машина, вот и приготовилась.
Ребров огляделся. На книжных полках на самом видном месте он неожиданно разглядел несколько русских икон.
– Они что всегда стояли у вас на самом видном месте? И при Гитлере тоже?
– Если честно, при Гитлере нет. Когда я ставила их, у меня была вполне определенная мысль: «Придут русские, они не станут сразу стрелять, увидев их», – призналась Чехова.
– А окоп в саду – это тоже для встречи русских? Собирались отстреливаться?
Чехова покачала головой.
– Его выкопали сумасшедшие из фольксштурма, которые в последние дни ходили тут в поисках трусов, предателей и дезертиров. А из этого окопа они действительно собирались обстреливать русские танки…
– Видимо, Гитлер действительно обладал даром обращать людей в сумасшедших, – скривился Ребров.
– Пожалуй, – мягко согласилась Чехова. – Можете себе представить, еще несколько дней назад все в Берлине верили, что приближается армия генерала Венка, которая должна всех спасти, применив какое-то «чудо-оружие»… И русские сразу будут «обращены в бегство»! Сейчас даже странно это вспоминать… Странное было время. Нереальное.
– Никак не могу понять только, чем же вас, немцев, Гитлер очаровал… Может, вы, любимая актриса Гитлера, объясните? Говорят, вы были с ним близки. Он присылал вам подарки.
– С чего вы это взяли?
– В нашей ситуации в ответ обычно говорят: вопросы здесь задаю я.
– Ну, как вам будет угодно, – легко согласилась Чехова. – А что касается Гитлера… Когда я первый раз его увидела, он наговорил мне комплиментов за фильм «Пылающая граница». Я играла там польскую революционерку. Мое первое впечатление о нем?.. Робкий, неловкий, хотя держит себя с дамами с церемонной австрийской любезностью. В общем, ничего «демонического», завораживающего или величественного. Кстати, это впечатление разделяли многие, кто сталкивался с Гитлером в узком кругу.
– А как же толпы людей со слезами на глазах мечтающих поцеловать ему руку? Готовые отдать жизнь за него? Способные на любые преступления по его приказу?
– В том-то и дело… Я думала об этом, – призналась Чехова. – Поразительно, почти непостижимо его превращение из разглагольствующего зануды в фанатичного вождя, когда он оказывался перед людьми и начинал говорить. Что-то там пылало у него внутри, что-то безумное, не поддающееся нормальному объяснению. Он и впрямь буквально воспламенял людей.
– Немцев. Только немцев. Я видел его в хронике, мне было только смешно и противно. Он в это время актерствовал? Притворялся?
– Нет. Ему бы тогда никто не поверил. Такое нельзя сыграть. Это я вам говорю как актриса. Какая-то темная сила вселялась в него в эти мгновения. Откуда она бралась, я не знаю. Но мне казалось, что он впадал в состояние транса…
– Он мог застрелиться? Сам? Убить себя?
– Не знаю… Я не знаю, что с ним происходило в последнее время. Говорили, что он сильно изменился.
– Понятно.
Ребров побарабанил пальцами по столу.
– А теперь, госпожа Чехова, предлагаю вам немного прокатиться…
– Насколько я понимаю, возможности отказаться у меня нет… Что ж, я даже не буду спрашивать, куда вы меня повезете. Ведь вопросы тут, в моем доме, теперь задаете вы.
