Анна Гранатова - Операция "ГОРБИ"
Уверенный в сказанном, чекист Кирпичин точным движением руки зачерпнул изящной ложечкой из белой фарфоровой соусницы с золотым ободком по краю томатный соус. Полил им горячий кусок телятины и крупно порезанный жареный картофель с румяной аппетитной корочкой. Потом ловко взял тяжелый мельхиоровый нож и принялся методично распиливать телячий антрекот на дымящиеся кусочки...
— Хорошо, Петруша. Но объясни мне: вот все эти загадочные смерти людей из брежневской команды — простое совпадение, следствие наступающей старости или кто-то стоит за всем этим? Чья-то дьявольская зловещая рука?
— Пользуешься дружбой с чекистом, да? — Кирпичин хитро прищурил глаза. — Хочешь узнать кагэбэшные тайны?
ТАЙНА ВНЕЗАПНОЙ ГИБЕЛИ ТРЕХ ВЕРНЫХ «БРЕЖНЕВЦЕВ»
Самоубийство «чекиста» Семена Цвигуна
Начало 1982 года ознаменовалось страшной и необъяснимой загадкой. 19 января 1982 г. у себя на даче застрелился легендарный «чекист» Семен Кузьмич Цвигун. Что такое быть разведчиком в гитлеровском тылу Цвигун знал не понаслышке. Человек эрудированный и талантливый, он создал даже роман «Мы вернемся», как раз о работе советской разведки во время Второй мировой войны. Роман в 1974 году был опубликован в «Роман-газете», с портретом автора на обложке, и это сразу же принесло Семену Кузьмичу славу. Чисто внешне и супружеская жизнь,
и карьера Семена Цвигун выглядела образцово-показательным примером, «историей успеха». И вдруг...
Вечером 19 января 1982 года Семен Цвигун приехал на свою дачу. Жены Розы не было, и только обслуга суетилась во дворе. Один из охранников чистил снег. Цвигун, не заходя к себе в дом, подошел прямо к нему. «Куда ведет эта дорожка?» — спросил Семен Кузьмич у охранника. «А никуда, к забору. Я тут расчистил немножко, а у забора —- сугроб», — последовал ответ. «Вот и хорошо, что никуда», — спокойно ответил Цвигун и пошел к забору. Вынул пистолет «Макаров», приставил себе к виску... И застрелился.
Почему он совершил самоубийство? Всей правды до конца мы так и не узнаем никогда. Однако есть и весьма вероятные предположения. Цвигуну досталась сложная роль «двойного агента». Он должен был играть одновременно и на поле Брежнева, и на поле Андропова. Стареющий Брежнев, считая Цвигу-на своим близким другом, принимал из его рук даже лекарство от невралгии. Но прием каждой таблетки строго контролировали глава Минздрава Чазов и глава КГБ Андропов. И вот однажды Андропов, как раз накануне трагического 19 января, в раздражении сказал Цвигуну: «Кончай ты, Кузьмич, эти врачебные эксперименты. Не дай бог, умрет Брежнев, да не от твоих таблеток, а просто от старости. А винить-то будут тебя!» Цвигун понял, что ему придется выбирать между дряхлым Брежневым и перспективным Андроповым. Одного из них он должен бы предать. И тогда друг Брежнева, Семен Кузьмич Цвигун, решил было перейти в стан к молодому и энергичному Андропову... Но сделка с совестью оказалась не по силам. Роль двойного политического агента оказалась сложнее, чем работа разведчиком в фашистском тылу...
Все секретные дела, что вел Цвигун, немедленно перешли в руки Андропова, в том числе, и дневники из личного сейфа Сергея Кузьмича. Что именно за дневники держал в этом сейфе Цвигун, теперь, видимо, навсегда останется тайной.
Внезапная гибель «серого кардинала» Михаила Суслова.
Прошло всего несколько дней после гибели Семена Цви-гуна, и Москву вновь встряхнуло от новой, нежданной трагедии. 29 января 1982 года хоронили «серого кардинала» партийной элиты Михаила Андреевича Суслова. Он внезапно умер на
Татьянин день, 25 января. Взлет политической карьеры выпускника академии народного хозяйства имени Плеханова, Михаила Суслова, пришелся на времена смещения Хрущева. Активно поучаствовав в борьбе с идеологом «оттепели», Суслов получает монополию в партийной элите на все идеологические вопросы. А затем, начинает заведовать и международными делами. Он был верным помощником Брежнева.
После кончины М. Суслова все документы по его ведомству, и в том числе секретные, перешли в руки Андропова, резко усилив позиции шефа Лубянки. Более того. Все партийные дела, которые вел в ЦК Михаил Суслов, стали с этого момента функциональными обязанностями Андропова. Так случилось невероятное — объединение двух ведущих в стране политических сил, находившихся в активном противостоянии друг другу — силового, КГБ, и управленческого — аппарата ЦК КПСС. Связующей нитью между ними и одновременно рулевым стал Юрий Андропов.
Непонятная смерть ученого Владислава Иноземцева.
12 августа 1982 года скоропостижно скончался у себя на даче директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, талантливый ученый, ставший академиком всего в сорок семь лет, Владислав Иноземцев. И этой смерти предшествовала длительная травля этого политолога международного класса. Иноземцев был правой рукой Брежнева в кадровых вопросах партаппарата. Гигантский институт, созданный непосредственно под Иноземцева и подаренный ему широким жестом самим Генсеком партии, только и занимался тем, что выпускал всевозможные информационные справки для сотрудников ЦК, причем по любым вопросам. И вот, в начале 1982 года в институте Иноземцева появились «люди из прокуратуры» и стали «искать компромат» на ближайшего соратника Брежнева! «Люди из КГБ» заявили об «идеологическом упадке» института Иноземцева. В самом деле, в его институте работало много «золотой молодежи», насмотревшейся в загранпоездках красивой либеральной жизни и потому презиравшей все «совковое». Аспиранты института (А. Фадин, Б. Кагарлицкий, Ю. Хавкин) даже создали журнал «Поиски», в котором обсуждали перспективы... «либерального коммунизма». И тогда 6 апреля 1982 года «люди из КГБ» с обыском перевернули институт
вверх дном и посадили активистов «либерального коммунизма» в Лефортово, а на самого Иноземцева, приютившего под своей крышей «гнездо либерализма», завели уголовное дело. Генсек Брежнев ничего в этой ситуации изменить не смог.
Академик Иноземцев, ощущая бездействие «дорогого Леонида Ильича» как предательство, не дожидаясь развязки истории, спустя всего четыре месяца, ушел в мир иной. И как только это произошло, всех молодых идеологов «либерального коммунизма» немедленно выпустили на свободу, а дело закрыли.
* * *
На улице погода резко переменилась, солнце куда-то ушло, налетел холодный ветер с охапками сизых туч, и маленькая форточка в углу ресторанного зала ЦДЛ неожиданно резко хлопнула. Чувствовалась, что осень набирает свою силу и жаркое «бабье лето» уже не вернется. Послышались первые удары дождевых капель об асфальт. На оконное стекло полетели охапки желтых кленовых листьев. Долговязая фигура официанта замаячила в углу зала и щелкнула выключателем. Сразу посветлело, и Петр Кирпичин невольно скользнул глазами по автографам знаменитых поэтов и писателей, расписавшимся прямо на стенах ЦДЛ.
— Любопытное все же место, — вполголоса проговорил Кирпичин, указывая вилкой на «наскальные» автографы, — как в музее.
— Вот и моя дочь говорит то же самое. Кто-то Ирис сказал, что ресторан ЦДЛ — это кладезь мудрых мыслей. Теперь она от меня не отстает, просит, чтоб я ее сводил в харчевню, где великие люди пишут прямо на стенах. — Волгин, машинально провел широкой ладонью по высокому, морщинистому лбу.
— Она же у тебя будущая журналистка? — недоуменно вскинул брови Кирпичин. — На журфаке МГУ учится, как я помню. Так зачем ей эти странные писатели да поэты? И их «наскальное творчество»?
— Я тоже понять не могу, зачем ей понадобились писатели, — Волгин виновато улыбнулся. — Кажется, все дело в том, что у нее появился друг. Поэт. И он на Ирис сильно влияет.
— Поэт? О, это похоже на авантюру. — Кирпичин неодобрительно покачал головой и поймал вилкой жирную селедку,
плавающую в красном винном соусе. — В Древней Греции поэтов высылали за черту города, чтоб здравомыслящим людям мозги не мутили. Впрочем, в молодости мы все были такими... бесшабашными.
Он решительно отправил сочный кусочек, истекающий жирным ароматным соусом в рот, и вытер короткие рыжеватые усы салфеткой.
— Да не все, — Волгин виновато опустил глаза в скатерть, — мы с тобой были не такими. У нас никакого ветра в голове не бродило... Мы учились...
— Ну так у нас с тобой и училище-то какое было! — Кирпичин самодовольно улыбнулся. — Все предметы под грифом «секретно». Спецкурс прослушал, идешь на экзамен, а тетрадь сдается преподавателю — для утилизации. Чтоб предотвратить возможную случайную утечку информации. Да, золотые были годы!
Кирпичин мечтательно взглянул в потолок, потом — на свои огромные «командирские» часы.
— Ну ладно. Мне уже пора. Будь здоров!
После ухода друга из ресторана ЦДЛ Игорь Волгин позвал официанта, чтобы тот убрал со стола «все лишние блюда», а взамен принес вазу с пирожными и фрукты. Он ожидал прихода в ресторан своей дочери.
