Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий
— Я боюсь, Антипатр, — он неожиданно с ним согласился:
— Ты справедливо боишься. — Голос его чуть подрагивал от умело изображенного волнения. — Посягнуть на этих людей значило бы посягнуть на… основы.
Он не объяснил, что это за «основы», но Гиркан торопливо согласился:
— Да, да, это так. Как хорошо, что ты понимаешь меня.
— Я говорю это потому, — продолжал Антипатр с таким выражением скорби на лице, на какое только был способен, — что дело не в собственном твоем страхе — его нет! — а в страхе за государство. Я готов отдать за тебя жизнь, но я не могу допустить, чтобы ты шел против своей совести. Твоя честь, Гиркан, дорога мне так же, как и твоя жизнь. И я предлагаю…
Он сделал паузу, дожидаясь, когда нетерпение Гиркана достигнет высшей точки. Тот спросил, сбиваясь в словах (глаза его лихорадочно блестели):
— Что ты… ты… предлагаешь?
— Я хочу пожертвовать собой, — сказал Антипатр с особенным выражением на лице — выражением грусти и решимости одновременно. Он даже встал так, чтобы светильник лучше освещал его — Гиркан должен был хорошо рассмотреть его лицо. — Я пойду к ним, к тем, кого я назвал тебе, и попытаюсь убедить их в бесчестности того, что они злоумышляют.
Он опять замолчал, теперь низко опустив голову, и с внутренней радостью услышал то, что предполагал услышать.
— Но они убьют тебя! — воскликнул Гиркан, забывшись и уже не заботясь о том, что его могут услышать.
— Да, это может случиться, — кивнув, тихо ответил Антипатр и вдруг резко поднял голову и прямо уставился горящим взглядом в объятое ужасом лицо Гиркана. — Но, может быть, моя смерть заставит их задуматься: если я, чужак, готов пожертвовать жизнью ради блага государства, то они…
Он не сумел закончить свою великолепную тираду, Гиркан его перебил, вскричав:
— Ты не знаешь их, они люди без чести и совести! Они убьют тебя, а потом, когда я останусь один, они покончат… они покончат… — Ему так трудно было произнести эти страшные слова «со мной», что он пролепетал их, едва шевельнув губами.
Антипатр, словно не замечая последней фразы Гиркана, ответил на первую:
— Я разговаривал со старшинами фарисеев, они, как и ты, считают, что это люди без чести и совести. Но я так не считаю и надеюсь…
Гиркан снова его перебил, уже другим тоном, почти деловым:
— Ты разговаривал об этом со старшинами фарисеев?
Антипатр хорошо расслышал надежду в его голосе
и, уже предчувствуя победу, заставил себя ответить как можно проще, как можно наивнее:
— Они сами заговорили со мной об этом. Они считают их очень опасными людьми и готовы начать расследование.
— Почему же ты не сказал мне об их мнении?
Антипатр пожал плечами:
— Я хотел все проверить. Очень легко обвинить людей, но непросто найти доказательства. Кроме того, я не хотел, чтобы кто-то подумал, что у меня с ними свои счеты.
Уже совершенно пришедший в себя Гиркан медленно поднялся. Выражение решимости неожиданно явилось на его лице. Он сказал, четко выговаривая слова, скорее утверждая, чем спрашивая:
— И ты нашел доказательства.
— Да, и готов представить их в любую минуту, когда ты только пожелаешь.
Гиркан поднял руку. Если бы не его тщедушный вид, если бы не дрожь, все еще подергивавшая его пальцы, жест этот можно было бы назвать величественным.
— Я сам буду говорить со старшинами. А ты приготовь людей на случай… — он чуть запнулся, но все же договорил с прежней решимостью: —…если придется действовать. А теперь оставь меня.
Антипатр низко склонился перед первосвященником и пошел к двери. Он был уже на пороге, когда Гиркан остановил его:
— Вот еще что. Я запрещаю тебе жертвовать собой, твоя жизнь необходима династии и государству. Ты понял меня?!
Антипатр молча поклонился и вышел, плотно прикрыв дверь.
Стоя у окна и глядя на идущего по двору Антипатра, Гиркан подумал: «Все-таки он лучший из людей, в нем столько благородства!..»
Быстрыми шагами пересекавший двор Антипатр сказал про себя, до боли в скулах стиснув зубы: «Когда-нибудь я жестоко отомщу тебе за это унижение, червяк!»
3. БеглецыПрибывающего в Петру Гиркана в сопровождении Антипатра ждали за городом. Ирод попросил у матери разрешения выехать навстречу. Мать угрюмо кивнула, покосившись на Фазаеля, стоявшего рядом, а Ирод вскочил на коня и погнал его вдоль дороги, стоя на стременах.
Накануне был гонец от Антипатра. Тот нижайше умолял великого аравийского владыку принять иерусалимского первосвященника, попавшего в трудное положение. Арета согласился, но холодно, не выслав вперед ни одного из своих придворных. Узнав об этом, мать Ирода, Кипра, побледнела от нанесенного мужу оскорбления, произнесла отрывисто несколько слов по-арабски (Ирод понял их смысл и покраснел), но, взяв себя в руки, велела гонцу продолжить свой рассказ. Гонец, идумеец, один из старых воинов Антипатра, вздохнул и дотронулся рукой до глубокого рубца, пересекавшего лоб.
Вести были неутешительными. Жестоко разбитые Аристовулом при Иерихоне, войска Гиркана отступили в полном беспорядке. Собственно, это было даже не отступление, а бегство. В самом начале сражения большинство солдат Гиркана покинуло его и перешло к Аристовулу. Оставшиеся верными первосвященнику воины, в основном идумейцы, дрались отчаянно, но перевес противника в численности был слишком значительный. По совету Антипатра, достигнув Иерусалима, Гиркан захватил жену и детей Аристовула, уже больше года томившихся под усиленной охраной в одной из крепостных башен. История их заточения была такова.
Когда Гиркан начал преследования бывших друзей отца, тех самых, «без чести и совести», взбешенный Аристовул явился в Иерусалим. Впрочем, его прибытие не остановило казни, к тому же еще до его приезда успели казнить многих. Аристовул бросился к матери, умоляя ее о пощаде. Царица Александра, тогда уже тяжело больная, достаточно твердо заявила младшему сыну, что не казнит невиновных, но лишь поступит с преступниками так, как велит закон. Тогда смиренно упрашивавший ее Аристовул перешел к угрозам, говоря, что гибель людей столь высокого положения может возмутить народ и что на этот счет у него имеются достоверные сведения. После его слов бледное лицо царицы покрылось красными пятнами. Она закричала вне себя чуть придушенным от слабости голосом:
— Не потому ли ты защищаешь злодеев, что находишься с ними в сговоре?! Не ты ли собираешься возмутить народ?
Аристовул пытался оправдаться, но его горячий нрав был плохо приспособлен к выдержке и рассудительности: защищаясь, он снова стал угрожать.
Александра остановила его и, указывая слабой рукой на дверь, выговорила негромко, но отчетливо:
— Уходи и покинь город тотчас же, а то я прикажу взять тебя под стражу!
Аристовул прорычал что-то невнятное и, громко топая, вышел.
Тут же из-за ковра, прикрывавшего потайную дверь, в комнату вошел Гиркан.
— Ты слышал? Слышал?! — сдавленно спросила мать.
Гиркан присел на край ее ложа, дотронулся холодной
рукой до горячего лица матери.
— Тебе нельзя волноваться. Успокойся, прошу тебя, — проговорил он тихо, с выражением страдания глядя на мать.
Но Александра уже не могла успокоиться, — гневно блестя глазами, путаясь в словах от возбуждения, она стала обвинять Аристовула, грозя ему страшными карами. Угрозы ее в отношении младшего сына оказались столь сильными, что Гиркан смутился. Он было попытался смягчить мать, но она не слушала его.
Антипатр, в те минуты стоявший за потайной дверью, удовлетворенно улыбался. Не дожидаясь приказа царицы, он велел разоружить охрану Аристовула на выезде из города. То, что восклицала сейчас царица, было плодом его, Антипатра, стараний. Это он довел до ее сведения (через Гиркана, через приближенных царицы), что на допросах приговоренные к смерти называли Аристовула своим вождем и хулили правительницу и первосвященника. Это он внушил Гиркану мысль, которую сейчас ожидал услышать. Ждать ему пришлось недолго. Когда царица совершенно выбилась из сил и замолчала, Антипатр уловил глухой голос Гиркана:
— Ты знаешь, что я всегда был против насилия и всегда стремился к миру с братом.
Он замолчал, как видно в нерешительности, и продолжил только тогда, когда Александра сказала:
— Говори.
— Семья Аристовула сейчас в Иерусалиме, и я думал…
Ему не пришлось продолжать, Александра воскликнула:
— Прикажи Антипатру схватить их всех! В Северную башню… И пусть поставит стражу из одних идумейцев.
Стоявший за дверью Антипатр снова довольно улыбнулся — приказ царицы уже был исполнен наполовину: дом, где находились сейчас жена и дети Аристовула, уже окружили плотным кольцом его, Антипатра, гвардейцы. Слушать дальше не имело смысла, и, ступая на носках, Антипатр отошел от двери.
