Сергей Алексеев - Крамола. Книга 1
Красноармейцы, растянувшись цепью, падали в траву и все почему-то жались друг к другу, переползали ближе к середине. Андреи разослал конных по флангам с приказом разомкнуть цепь и остался вдвоем с комиссаром.
— Может, не ввязываться? — спросил Шиловский. — Обойти справа…
— А нам во фланг ударят?! — оборвал Андрей. — Да и не успеем. Казаки на хвосте висят. Попадем между двух огней… Надо прорываться к чугунке. — И неожиданно добавил с тоской и сожалением: — Эх, комиссар, были бы у нас погоны… А взять негде. Негде!
— Не носить вам погон, Андрей Николаевич, — старательно выговорил Шиловский. — Теперь уж нет. Забудьте и не вспоминайте.
— Жаль, — серьезно сказал Андрей. — Надели бы мы сейчас эполеты и спокойно, в строю, прошагали бы не только через насыпь, а и через Уфу… Правда, вам они не к лицу были бы, комиссар…
Он проскакал по фронту полка, подымая людей. Красноармейцы вставали, выставляя винтовки, хотя степь впереди была еще свободной. Изломанная цепь пошла, скрываясь по пояс в белесой траве. Андрей проехал вперед и уже поднял бинокль, чтобы осмотреть зыбкое пространство, но вдруг спиной ощутил опасность. Представилось, как тот, белоглазый, вскинул сейчас винтовку и с колена выцеливает его, ждет момента, когда можно надавить на спуск. Андрей почувствовал озноб и, пришпорив коня, помчался на левый фланг, к комиссару. Но холодящая спину опасность не отставала, неотвязно дыша в затылок. Она чем-то напоминала оставшийся в зрительной памяти размашистый зигзаг молнии — не сморгнуть сразу и не привыкнуть.
Тогда он вернулся назад и, поджидая цепь, прилег, обнял шею коня, прижался к ней лицом. Под тонкой кожей дончака билась в жилах горячая кровь и трепетала под щекой влажная короткая шерсть. И Андрей сразу успокоился. Он словно обогрелся возле коня, как от печи в знобкое осеннее ненастье. Потом он поднял бинокль и несколько минут осматривал степное пространство. Сквозь марево он различил мутные и темные контуры лошадей, похоже, удерживаемых коноводами, группы спешившихся людей и редкие одинокие фигурки в высокой траве. В какой-то момент Андрей даже почувствовал разочарование, что белых было не так густо. Однако этот участок степи имел едва уловимый, но ощутимый зловещий оттенок. Вот стремительно промчался разъезд, возвращаясь к своим, и поднятая копытами пыль надолго повисла в воздухе, замутив светлое марево. Потом он рассмотрел несколько повозок, запряженных парами, походную кухню — все это за связками коней, в тылу. Он перевел взгляд еще дальше, вглубь, надеясь там отыскать какие-то признаки войска большой силы, но и там лежала нетронутая, зыбкая, как песок, степь без единого торного следа.
Андрей выехал на полверсты вперед полка и теперь уже хорошо различал группы всадников (каждая по численности равнялась взводу) и редкую строчку цепи между ними. Противник стоял, похоже, поджидая наступавших, и, судя по видимым его силам, по поведению, происходило что-то необычное. Возможно, там думали, вступать в бой или отойти пока не поздно к железной дороге, поближе к эшелонам.
А что, если противнику неизвестно, сколько штыков идет навстречу ему? И, пользуясь замешательством, взять да и ударить сейчас с ходу и открыть дорогу не только к полотну, но и за него: в этом месте чехи вряд ли держат большие силы…
С правого фланга на взмыленной, запаленной лошади прискакал дозорный.
— Их сотен до четырех! — крикнул он. — В траве лежат!
— На место! — приказал Андрей и скомандовал подбегающим красноармейцам: — В цепь! Всем в цепь!
— Что происходит? — тревожно спросил комиссар. — Почему они не стреляют?
— Не знаю! — зло бросил Андрей. — Спросите у них!
А цепь сама собой выровнялась, зашагала шире, увереннее; натянулась кожа на обожженных солнцем скулах и лбах. До противника оставалось сажен четыреста, когда Андрей увидел тройку конных, отделившихся от противника. Похоже, лошади были свежими, всадники приближались стремительно, и Андрей передал по цепи — залечь! Красноармейцы попадали в траву, лишь один кто-то привстал на колено, держа винтовку у плеча.
— Не стреляйте! — закричали конный, переводя лошадей на шаг. — Не стреляйте!
Конь под Андреем заплясал, вскидывая голову, раздутые ноздри тянули воздух. Шиловский немедленно оказался рядом, его лошадь дышала у левого бока.
— Что? Переговоры? — коротко спросил комиссар. — С какой целью?
— Поедем — узнаем, — ответил Андрей.
Парламентеры остановились, поджидая. Бинокли их шарили по траве, кони хапали траву.
— Езжайте один! — вдруг начальственно распорядился Шиловский. — Только без глупостей, Андрей Николаевич. Не забывайте о сестре.
Андрей молча замахнулся на комиссарскую лошадь, та нервно шарахнулась, чуть не уронила седока. Шиловский едва удержал равновесие. Андрей же, пришпорив своего дончака, поскакал навстречу парламентерам.
— Помните сестру! — крикнул вслед Шиловский.
К всадникам противника Андрей подъехал шагом и остановился в пяти саженях. Те сидели, развалясь в седлах, пили воду из фляжек.
— Я от полковника Махина! — представился поручик в белой от солнца гимнастерке и, тронув коня, выехал чуть вперед.
Андрей сразу узнал его, и фамилию вспомнил — Караулов. Он был при штабе Махина, когда тот служил красным, и именно он, Караулов, привез Андрею последний и бессмысленный приказ отойти в степь. Погоны на поручике сидели ладно и к месту, будто он и не снимал их никогда…
— Не признал вас, капитан!.. Говорят, к богатству… Значит, живы? И слава богу!
— Чем обязан? — сухо спросил Андрей, удерживая лошадь.
— Приказ Махина: завтра к утру быть вам с полком в Уфе, — сообщил серьезно Караулов. — С вооружением и полной амуницией, пешим строем поротно.
— Передайте ему: его приказам больше не подчиняюсь, — отрезал Андрей.
— Ну, хватит, Березин! — прикрикнул поручик. — Хватит мотаться! Сам притомился и полк притомил! — Он перекинул ногу через холку коня и достал папиросы, закурил. — Все, капитан, спектакль закончился, — он совсем уж по-домашнему устроился в седле, попыхивая дымком. — Финита ля комедия!
Двое других откровенно скучали и маялись от жары.
— Я дал слово офицера, — сказал Андрей. — И подписал обязательство.
— У вас взяли! Взяли слово офицера! — звонко проговорил поручик.
— Вы все сказали? — спросил Андрей.
Караулов сбил фуражку на затылок и похлопал коня по шее:
— За исключением одной детали… Если не построите полк, капитан, и не приведете в Уфу, из степи вас не выпустим… А здесь нынче жарковато будет.
Он вдруг напрягся, выплюнул папиросу и, перебросив ногу через холку, поймал мыском стремя.
Андрей обернулся к своим. Полк стоял сгрудившись, и Шиловский, гарцуя на коне перед красноармейцами, что-то говорил им, показывая рукой в сторону противника.
— Агитирует! — восхищенно сказал поручик и расслабился. — Это есть наш последний и решительный бой!.. Кто это? Не Шиловский?
— Не ваша забота, поручик, — буркнул Андрей.
— Да-а, — почему-то озабоченно протянул Караулов. — Я вам, Березин, по секрету скажу. Там, у наших в тылу, тоже агитаторы. Чехи с пулеметами, заградотряд. Толковые с-суки, доложу вам… Всем худо будет, капитан. Если вы беспокоитесь за судьбу сестры…
Он помедлил, и Андрей насторожился, натянул повод:
— Что с ней?
— А так и так расстреляют. Не валяйте дурака, Березин! Выполняйте приказ!
— За что расстреляют?! Я же не предал красных!
— А командарм Махин? — с вызовом спросил Караулов. — Значит, и вы заодно! Разбираться не станут, времени нет. Поверьте, капитан, я знаю большевиков. Не тешьтесь надеждами.
— Я вам не верю.
— Почему? — обескуражился поручик, замерев в ожидании.
Андрей не ответил. Он и сам точно не знал, почему нельзя верить Караулову. Просто перед его глазами явственно стоял тот, красный Караулов, порученец красного Махина. Выглядел он тогда бравым командиром: скрипучий кожан, фуражечка со звездой, новенькая гимнастерка. Быстро двигался, все про всех знал, весело покрикивал и даже агитировал за Красную Армию, за Советскую власть.
— Не верю, — повторил после паузы Андрей и козырнул: — Честь имею, прощайте.
Он развернул коня. Шиловский все еще говорил перед бойцами. Караулов подъехал почти вплотную.
— Слушайте, Березин, — заговорил он отрывисто. — Черт с вами, если не верите, если вы такой чистоплюй! Выдайте мне Шиловского — и катитесь! Складывайте оружие — и на все четыре стороны. Никто не тронет. Слышите?
Андрей не ответил, поехал шагом к своим.
— Что вам красные?! — закричал вслед поручик. — С комиссаром детей крестить?! Они вашу сестру взяли! А что с ней — знаете?
Кажется, конь сам встал, словно натолкнувшись на незримую стену. Андрей сгорбился и неловко вывернул голову.
— Даю вам час срока! — крикнул поручик. — И возможность смыть позор!
