Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле
— Не знаю, что именно более всего подействовало на Ягайлу, моя ли болтовня или твое послание, княже, токмо он вдруг разом охладел к войне с Дмитрием, — молвил Пентег Олегу. — Воеводы литовские гурьбой подступали к Ягайле, требуя, чтобы он вел войско на подмогу к Мамаю. Ягайло же ни в какую! Ох, и ругани там было между Ягайлой и его приближенными! — Пентег усмехнулся, тряхнув длинными светлыми волосами. — Я думал, бояре литовские живьем сожрут Ягайлу! Но сего не случилось. Ягайло сумел отбрыкаться от своих ретивых воевод, настояв на своем.
— Что ж, я свое дело сделал, — облегченно вздохнул Олег, расхаживая по шатру, — теперь главное, чтобы Дмитриева рать разбила Мамая. Да не оставят Дмитрия Отец Небесный и Богородица перед лицом врагов! — Олег осенил себя крестным знамением, повернувшись к иконе Спасителя, установленной на деревянной подставке в глубине шатра.
Пентег молча сделал то же самое, привстав со стула.
Весь день Олег был сумрачен и тревожен. Он ждал вестей об исходе сражения между Дмитрием и Мамаем. Ночью Олегу не спалось. Ему делалось страшно при мысли о том, что будет, если ордынцы разобьют русские полки. Мамай не просто в очередной раз спалит Рязань, но выжжет всю рязанскую землю. Олегу же не сносить головы за смерть Акбуги, за свою измену Мамаю. Скорее всего, жена и дети Олега тоже погибнут, если окажутся в руках у мстительного Мамая.
На заре Олег, сморенный тревогами, ненадолго заснул. Его пробудил стук копыт, нарушивший дремотную тишину спящего стана. Торопливо натянув сапоги и накинув на себя плащ, Олег выбежал из шатра. Он увидел Перфила, спрыгнувшего с седла и еле стоящего на ногах от сильной усталости. Волосы Перфила и его одежда были мокрые, видимо, в пути он угодил под дождь. Из других шатров тоже выбегали ратники, заспанные и полуодетые. Все спешили к Перфилу, понимая, что он примчался оттуда, где свершилась великая сеча между Ордой и Русью.
Олег устремился к Перфилу с бледным напряженным лицом, бояре и дружинники расступались перед ним. Вокруг висел гул из взволнованных голосов.
— Братья! — крикнул Перфил, вскинув руки над головой. — Победа! Мамай разбит!..
Олег схватил Перфила за плечи, воскликнув:
— Повтори!
— Победа, князь! — улыбаясь, прохрипел Перфил. — Ордынцы разбиты наголову полками Дмитрия! Тихомил отправил меня вестником к тебе.
— Жив ли Владимир Данилович? — спросил Олег, чувствуя, как безудержная радость заполняет его сердце.
— Живой, — ответил Перфил. — Он кланяется тебе, княже.
— Живы ли Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич? — опять спросил Олег.
— Оба живы, — сказал Перфил, продолжая улыбаться. — За победу над Мамаем соратники дали Дмитрию прозвище Донской, а Владимира Андреевича нарекли Храбрым.
— Они достойны этих прозвищ, видит бог! — промолвил Олег, едва не прослезившийся от радости. — Где случилась битва?
— На поле Куликовом, между Доном и Непрядвой, — проговорил Перфил. — Надолго запомнят нехристи эту сечу, ибо полегло их там видимо-невидимо!
«Наконец-то Орда повержена! — думал Олег, глядя на своих воинов и воевод, смеющихся и обнимающихся в бурном веселье. — Мамай бежал с позором, потеряв свое войско. Скоро эхо Куликовской битвы прозвучит не только над Русью и Литвой, но и над сопредельными странами. Скоро Запад и Восток узнают, что Русь расправила плечи, сбросив с себя путы ненавистного ордынского ига! Малая лепта в эту победу над Мамаем внесена и мною. Надеюсь, московский князь это оценит и сдержит данное мне слово».
