Пол Догерти - Тёмный рыцарь
— Чем именно?
— Тем, что они действительно обращаются к силам тьмы и употребляют все свои способности и умения на то, чтобы достичь нечестивых целей. Ради этого они и убивают. Это тебе не пляски при луне, это богохульство, святотатство, страшный грех. Они истово верят, что смогут получить ответ от сил тьмы, если убьют человеческое существо, перережут ему, как свинье, глотку, вырвут сердце и поднесут его в жертву этим силам.
— И действительно можно услышать такой ответ?
— Как гласит старая пословица: «Если кричать в темноте, то кто-нибудь или что-нибудь да откликнется».
— И ты их преследуешь и задерживаешь?
— Нет, Эдмунд, я преследую их, нахожу и убиваю — действую наверняка. В этих случаях нет возможности обращения или покаяния. Единственное, что в моих силах — отправить их на суд Божий.
— А здесь?
Парменио поджал губы.
— Как ты, наверное, догадался, я и раньше бывал в Англии. Этот остров — настоящее гнездо колдунов. Поговаривают, что Вильгельм Рыжий, король Англии, попал в сети такого колдовства и был убит на охоте в Нью-Форесте. А Вильям, сын великого короля Генриха I? Он утонул, когда перевернулся и пошел на дно королевский «Белый корабль». Его гибель стала причиной нынешней войны и способствовала возвышению таких, как Мандевиль. Ходят слухи, что и кораблекрушение было вызвано колдовством.
— Так Мандевиль был колдуном?
— Нет, не думаю, но он покровительствовал богоотступникам. Он грабил церкви и монастыри, обогащая чернокнижников. Превращал аббатства в крепости. Он предоставил возможность черным магам пользоваться священными реликвиями и совершать святотатства. Мандевиль привлекал в свое воинство самые черные души. Укрытые его щитом, они учиняли свои мерзости. Ты видел все ужасы, какие они способны творить. Кого озаботит исчезновение молодой крестьянки? Кто осмелится сунуться в заброшенную и поруганную церковь, где в глухую полночь зажигаются огни, чтобы совершить ритуал?
— И все же тебя отправили сперва не в Англию, а в Палестину.
— Туда меня отправили, Эдмунд, по тем же причинам. Более пятидесяти лет назад твой двоюродный дед и другие рыцари взяли Иерусалим штурмом. Они вернули святые места, не принадлежавшие христианскому миру на протяжении нескольких веков. На поклонение туда отправились толпы праведных и благочестивых христиан.
— Но не только праведники?
— Конечно. Иерусалим, да и вся Святая земля, средоточие святых мест и самых почитаемых храмов, привлекает не только ангелов, но и демонов. Понемногу до нас стали доходить слухи. Папа получал письма от патриарха,[123] и не только от него. В них говорилось, что в Иерусалиме процветают колдовство и чернокнижие. Меня отправили расследовать эти сообщения, но я прибыл слишком поздно. Бог знает, по каким причинам, только Тремеле стал действовать чересчур поспешно. Ведьма Эрикто, о которой мне доносили, сумела скрыться. Потом арестовали Уокина и решили доставить его в Англию под охраной Беррингтона. Одновременно вызвали из Лондона и Босо Байосиса.
— Для чего, интересно?
— Тремеле был глубоко обеспокоен тем, что тамплиеры оберегают гроб отлученного от Церкви Мандевиля, а также тем, что в орден принимают таких, как Уокин. — Парменио скорчил недовольную гримасу. — Я говорил по этому поводу с Беррингтоном откровенно: о тех, кого принимают в ряды ордена в Англии, известно очень и очень мало.
— И повинен в этом был Байосис?
— Да, он либо удалил из записей некоторые сведения, чтобы скрыть собственную глупость, либо взял их с собой в Палестину, — Парменио пожал плечами. — А там то ли потерял их, то ли у него эти записи похитили.
— А что же было в Палестине?
— Я спас тебя в Аскалоне, Эдмунд. Думал, ты станешь мне доверять, хотя почему, собственно? Если говорить честно, я тебе никогда до конца не верил. Члены колдовского ковена умны, они умеют скрывать свои дела и мысли. При свете дня они одни, а после наступления ночи становятся совсем другими. Похоже, что в этом сильно я от них не отличаюсь. Я знаю много языков. Я надеваю на себя личину, я притворяюсь. Я могу легко стать своим среди подонков и могу поддерживать светскую болтовню в высшем обществе. Как бы то ни было, соглядатаи в Триполи сообщали, что убийц вербует какой-то таинственный франкский рыцарь — скорее всего, тамплиер. А я тогда уже знал о побеге Уокина. — Он окинул взглядом церковь. — Тени уходят, Эдмунд, нам надо быть настороже.
Де Пейн бросил взгляд на лежащий рядом арбалет, все еще заряженный. Парменио проследил за его взглядом.
— Эдмунд, я не убийца, не мастер покушений. Я отправился в Триполи, провел розыски ничего не добился. Графа Раймунда убили. Что же касается последовавшей за этим резни и массовых грабежей, я действительно пытался отгадать, что стояло за этим. Возможно, я не заметил очевидного. Графа для того и убили, чтобы посеять панику и хаос, и тогда грабежи и мародерство не показались чем-то необычным. — Генуэзец покачал головой. — Даже не знаю. Ну а потом я побежал в ту греческую церковь. Увидел тебя, тамплиера, гордо восседающего на коне, глядящего куда-то в даль. Как раз перед тем я вышел из дома, где молодой женщине перерезали горло, а ее младенцу размозжили голову о стену. Гнев захлестнул меня, не давая соображать здраво. Я полагал, что и ты участвовал в этой резне; потом выяснилось, что ты не такой. А ведь все эти бесчинства кто-то старательно спланировал! Что касается всего остального, — он развел руками, — Тремеле был вынужден доверять мне. Я предъявил ему свои полномочия — что ему оставалось? Он полагал, что к убийству графа приложил руку Уокин, а награбленные в Триполи богатства помогут ему возвратиться в Англию. У Великого магистра была одна надежда…
— Ты о рыцаре Храма, что укрывался, возможно, в Аскалоне?
— Именно. По этой причине, кроме всего прочего, Тремеле и настаивал так горячо на штурме города. Он не исключал того, что там может находиться Уокин, а быть может, и пропавший Беррингтон. Тремеле был согласен с тем, что ордену пора навести порядок в собственном доме. И если бы он не погиб в Аскалоне, то нам все равно пришлось бы отправиться в Англию, это вне всяких сомнений.
— Зачем? — Де Пейн заерзал на скамье, разминая затекшую ногу. — Зачем Уокину вообще возвращаться в Англию?
— Это его родная страна, здесь находятся люди из его ковена. А самое главное, он и такие, как он, считают короля Стефана своим врагом — ведь король виновен в смерти Мандевиля, их покровителя. Проще говоря, он решил вернуться домой и свести счеты с королем.
— А почему ты так вел себя в Хедаде?
— Я прослышал, что какой-то тамплиер посещал ассасинов. Вспомни, Эдмунд, ведь Палестина разделена на изолированные общины: католики, православные, евреи, мусульмане и прочие. Если в одной из них появляется чужак, его примечают. В Аскалоне мы уцелели, потому что нам просто повезло. Подумай: Низам и Тремеле старательно собирали все слухи и сплетни, какие только ходили по Палестине. Должно быть, Уокин и сам старательно распространял эти слухи, чтобы посеять смятение, чтобы подорвать репутацию Ордена рыцарей Храма. В Хедаде я прислушивался к разговорам. Они меня заинтересовали, но ничего нового я так и не узнал.
— Так где же Уокин?
— Бог его знает.
— И ты отправишься в Борли?
— Конечно. А разве есть иной выход?
Де Пейн встал со скамьи. Наклонился, поднял с пола арбалет, но направил его вниз. Парменио с облегчением вздохнул, но тут же напрягся снова — теперь оружие было направлено на него.
— А те странные личности, с которыми ты встречаешься в трактирах? Гонцы из Палестины?
Парменио смотрел мимо де Пейна, словно разглядывая настенные росписи. Рыцарь наблюдал за ним и ждал. Он не сомневался, что генуэзец говорит правду, но не всю. Не хватало чего-то весьма важного.
— А что, если, — Парменио поджал губы, — что, если, — повторил он, — мы гоняемся за тенью, Эдмунд? Действительно ли Уокин здесь?
— Беррингтон считает, что здесь.
— А на самом деле? А вдруг он и не покидал Палестину, а просто отправляет своим сообщникам в Англии письма, сам же скрывается где-то в других краях?
— Дальше!
— Прежде чем уехать из Аскалона, я попросил Великого магистра и патриарха провести тщательные розыски Уокина. Вот почему ко мне прибывают гонцы. — Парменио слегка повысил голос, что выдавало его волнение. Он сделал шаг вперед, протянув руки. — Эдмунд, я не враг тебе!
Де Пейн ничего не ответил. Он всматривался в лицо скрытного генуэзца.
— Ты всегда прислушиваешься к разговорам, — пробормотал он наконец. — Ты и сам это признаешь. Так вот, скажи мне: а что этот старый англичанин, рыцарь Храма Трассел? Он поверял мне свои мысли. С годами он заметно ослаб, но не ослабло его доверие ко мне. И внезапно скончался, когда мы были в Хедаде. То была естественная смерть? Какие слухи ходят об этом?
