Давид Кизик - Время Феофано
– Почему это должно меня волновать? Георгий освобождает побережье от ставленников халифата. Он очистил Одиши и Лазику от арабов. Им уже закрыт выход к Черному морю. А что делали Багратуни из Тао-Кларджети, когда Византия изнемогала от войн с мусульманами? – В свою очередь переспросил Никифор. – Двойная позиция Багратидов и привела к тому, что не жалуют Картлов ни в Гурии, ни в Лазике, ни в Иверии. Горские народы еще помнят, как пес Аббасидов Буга[593], прошелся огнем и мечем по Закавказью. И еще помнят, как князь Баграт[594] из Самцхе[595] помогал Буге зверствовать.
А Аносины обстраивают и возобновляют города и храмы. Укрепляют и строят крепости и монастыри. Патриарх Константинопольский Феофилакт высоко оценил заслугу Гиоргия за сохранение и распространение христианства в Кавказских горах и послал царю благодарственное письмо. Давай выпьем за веру христианскую! – Никифор жестом подозвал виночерпия, который наполнил чаши вином.
– А как бы ты поступил, если бы твоих сыновей вместе с их семьями держали в заложниках? – Заступился Смбат за деда Баграта, осушив чашу.
– А зачем он отдал их в заложники? – Парировал Никифор. – Мог бы сражаться с арабами, как Мамиконяны.
– Наши деды и прадеды иногда вынуждены были служить халифу, чтобы сохранить свой род и народ, – возразил Смбат. – И сохранили! А род Мамиконянов истребили.
– И двуличные Багратуни из Кларджети тотчас воспользовались этим, чтобы присоединить к себе их вотчину, провинцию Тайк, а вместе с ней и наследственную должность армянских спарапетов, – тотчас добавил ехидно Никифор. Рука Смбата непроизвольно потянулась к рукояти кинжала. – Неужели я тебя так обидел, что ты нарушишь законы гостеприимства и обнажишь кинжал на хозяина? – Усмехнулся Никифор, заметив это. – А где инстинкт самосохранения, присущий Багратуни?
Кровь ударила Смбату в голову, и он потянул кинжал из ножен. Но Никифор перехватил его руку и, надавив сверху, с силой вернул кинжал в ножны.
– Ладно, ладно, остынь! Будем считать, что я погорячился, – примеряющее сказал Никифор. – Давай не будем портить праздник царевичу Роману.
– Баграт стал арабским наместником в Гугаркеи тем самым сохранил его население от истребления, – проворчал Смбат, взяв себя в руки. – Это, между прочим, оценил и базилевс. Когда Буга ушел из страны, он закрепил за Багратом наместничество в соседней с Гугарком провинцией Тао, присвоив ему высокое звание курапалата.
– Ну и хорошо, – удивительно быстро согласился Никифор. – Базилевсу, видней кому и что присваивать. Некоторым, иногда удается усидеть на двух стульях сразу.
– А разве не варварством можно назвать то, как поступил Георгий со своим сыном Константином? – Снова стал обвинять своего северного соседа Смбат. – Когда он занял Мцхета-Мтианети и север Джавахети до Триалетского хребта[596], то назначил эриставом в Уплисцихе своего старшего сына Константина.
Трагическая картина разворачивалась у нас на глазах. Я, например, тоже не люблю иверийцев и цанар. Но что с того, что молодой эристави подружился с мцхетскими азнаурами[597]? Стал часто бывать на совместных пирушках. Может он и перестал слушать своего престарелого отца, но разве можно было за это убивать? Гиоргий сначала выжег ему глаза, а потом оскопил, от чего тот вскоре умер. А своим приемником и эриставом Уплисцихе Георгий теперь назначил своего второго сына Левана.
– Тебя это волнует или то, что Леон занял север Джавахети? – спросил Никифор и не дожидаясь ответа добавил. – Георгий поступил жестко, но правильно. Смерть от яда гуманнее, но в этом случае теряется воспитательный момент для других.
И еще я слышал, что не только иверийцы подстрекали Константина против отца. Иверия граничит с Имерети. И иверийцы имеют на это моральное право, ведь Уплисцихе ее старая столица, которую они хотят вернуть. Раздвинув свое царство так далеко на восток, Георгий вторгся в пределы Гогарены и Отены. Он стал представлять опасность не только для иверийцев и цанар, но и для ишханов Армении. Не потому ли Константина поддержали тбетцы, жители Васпуракана[598]? – Никифор исподлобья взглянул на Смбата.
– Тбетцы были из Нахчевана, – поправил Никифора Смбат. – Еще Смбат Мученик передал Нахчеван провинции Сюник[599]. Нахарару Сюни была поручена охрана прохода из Ворот Албанов. Сейчас ишханы Сюника и Арцаха[600] объединились с цанарами в Союз кахов.
– Все равно, – махнул рукой Никифор. – Если бы Роман Лакапин поступил бы так же со своим старшим сыном, то до сих пор бы царствовал.
Что если бы твой сын поднял бы на тебя меч, послушавшись твоих недругов? Что бы ты сделал? Молчишь? Предательства нельзя прощать, друг мой Смбат, ни своим, ни чужим. Предатели губят царства. Давай, друг мой выпьем за Лакапина. Царствие ему небесное!
Приятели наполнили чаши и выпили.
– А как относится эмир Тпхиса к расширению царства Леонидов на своей территории? – Спросил, закусывая Никифор.
– Эмир предпочитает отсиживаться за стенами неприступной крепости Нарткала и не воюет с Леонидами, считая пограничной реку Куру разделяющую их. Он хоть номинально, но входит в Армянский эмират халифата, наместником которого сейчас поставлен Ашот Милостивый. Эмир рассчитывает на его поддержку и защиту.
– А что на севере? Как цанары Гогарены ладят с эмиром и абхазами?
– Цанары? – Переспросил Смбат и хмыкнул. – Ваче, сын Горгаслана отказался от престола своей части Кавказской Албании в пользу персов. Потом персидская держава вошла в состав арабского халифата. Абхазское царство отразило нашествие арабов и теперь, считая себя правопреемником Горгаслана, постепенно отвоевывает у них территории, которые принадлежали персам. И все бы было неплохо, если бы на пути абхазов не встали азнауры цанаров. Хмурые горцы, подстрекаемые «царем сакалиба», которого еще называют Владыкой гор, постепенно заняли всю Алазанскую долину и, опередив абхазов, стали возрождать персидскую часть Гургистана до моря.
– А горному Владыке что надо?
– Ну, это как раз просто, – объяснил Смбат. – Густонаселенный город в горах требует много пищи и товаров, которые трудно вырастить в высокогорных долинах. Раньше поток караванов и паломников к горным святыням шел через Аланию. Теперь аланский царь принял иудейство, а простые аланы стали мусульманами. Количество караванов с пищей и товарами резко сократилось. Чтобы избежать голода «царю сакалиба» прошлось искать новые пути снабжения пищей жителей своей твердыни. И самым оптимальным решением было восстановить ее поставку с другой стороны гор. Из плодородной Алазанской долины.
– Но это не может стать причиной, по которой цанары не могут договориться с абхазами. Скорее наоборот. Ведь абхазы воюют, прежде всего, с арабскими эмирами? – Рассуждал Никифор.
– Да, действительно, – подтвердил Смбат. – Тем более, что абхазы отбили у эмира Тпхиса не только Мтианети, но и все северное побережье вдоль Куры, включая нижнее Эрети.
Тут дело в другом. Аносины хотят, чтобы цанары вошли в состав их царства на правах вассалов. А цанары, сами выбирают своих правителей. И предлагают абхазским царям равноправный Союз, как было в старину. Может быть, поэтому остатки саджитских[601] эмиратов Отены, включая крепость Нахчеван, так легко вошли в Албанский Союз цанар. Горцы не вмешиваются во внутреннюю жизнь эмира Албанских Ворот у Гурганского моря и других эмиратов, включая и эмира Тпхиса. Им все едино, что христиане, что мусульмане. Зато из эмиратов, как в старину, продолжают свободно идти караваны с продовольствием и товарами к ущелью Арагвы. Потом, через Аланские Воротав сторону горной твердыни Сирака в сопровождении овсов – гвардейцев Владыки гор.
А недавно азнауры гардабанские[602], те, что живут между Тпхисом и Барда начали сговариваться с царем Георгием. Они отложились от Квирике и захотели, чтобы христиане абхазы поставили им эристава, какгурийцам.
Хотел Квирике наказать гардабанцев, но Георгий выступил в поход и разбил цанар. Самого Квирике сын Георгия Леван взял в плен. Видя это, брат хорепископа Шурта примкнул к царю Георгию и поднес ему свою крепость Уджарму[603], а сын Квирике, Фадла сдал абхазам крепость Нахчеван[604].
Овладев страной, Георгий повелел восстановить там христианские церкви и установить царскую власть. И Гогарену стал называть по-гречески – Кахетия. Чтобы показать свое великодушие, царь абхазов оставил у себя заложником Давида, младшего сына хорепископа. А самого Квирике отпустил зимовать в крепость Бочорму[605].
– Молодец Георгий, – похвалил Аносина Никифор. – Усмирил цанаров и охватил эмира Тпхиса в полукольцо с севера.
