Виктория Холт - Мой враг — королева
Но я вышла замуж за Роберта, я носила его ребенка, а, следовательно, это я теперь нанесла пощечину королеве.
Леди Мэри полагала, что пришел конец славе и процветанию ее фамилии при дворе, и ей казалось весьма вероятным, что королева, в пику Роберту, выйдет замуж за герцога д'Анжу.
Я не была согласна с нею. Я хорошо знала королеву, а это соперничество между нами дало мне еще большее в ее понимание. Во многих поверхностных вопросах она была истерической, лишенной логики женщиной, однако в существенных проблемах она была тверда, как сталь. Не думаю, что она когда-либо могла совершить поступок, который показался бы политически недальновидным. Она подписала паспорт на въезд д'Анжу в Англию, но народ был в массе своей против союза с Францией. Единственным доводом в пользу брака было рождение наследника, однако возраст королевы ставил это под сомнение. Более того, она вызвала бы насмешки над собой, выйдя замуж за молодого человека, почти юношу.
И все же, желая развлечений и ухаживаний, а может быть, из-за того, что ей была нанесена рана поступком Роберта, она продолжала этот фарс с брачными играми. Было ли то поведением умной и осторожной женщины? Вряд ли. И все же я усматривала под внешней игрой железную руку хитрой и проницательной правительницы, которая знала, как заставить умнейших мужчин в королевстве склонять перед нею головы и служить ей всеми их талантами.
Я полагала, что отдаленность от жизни двора внесет пустоту в мою собственную жизнь, однако, сколь бы долго мы с королевой ни существовали на этом свете, между нами всегда будет связь. Связь эта может даже упрочиться от ненависти. Наконец-то я доказала ей свою значимость и важность в ее жизни. Я выиграла тогда, когда настолько прибрала Лейстера к рукам, что он пожертвовал карьерой, чтобы жениться на мне. Ничего более определенного в расстановке сил в нашем треугольнике нельзя было придумать.
Я полностью доказала, что моя фигура не была незначительной пешкой в этой тройной игре.
Мэри поехала в Пеншерст, и вскоре по ее отъезде Роберт получил распоряжение от королевы явиться к ней.
Полный дурных предчувствий, он уехал и вскоре явился обратно в Уонстед в противоречивых чувствах.
Она унижала его, назвала предателем и неблагодарным, она перечислила все, что сделала для него, не забыв еще раз напомнить, что, возвысив его, она может так же легко и сбросить вниз.
Он протестовал и сказал, что после многолетних ожиданий с его стороны он понял, что она не выйдет за него замуж и что он имеет право на семью и сыновей, которые унаследовали бы его имя и титулы. Он сказал, что желал бы служить ей всей своей жизнью, но полагает, что любой подданный имеет право наслаждаться семейной жизнью, не жертвуя при этом службой королеве и родине.
Она угрюмо выслушала его доводы и посоветовала ему держаться настороже:
— Послушайте меня, Роберт Дадли, — прокричала она ему, — вы женились на Волчице, и вы вскоре обнаружите это ценой собственной шкуры — но поздно!
Так мне присвоено было звание Волчицы. Это было ее обычаем — раздавать всем клички и имена. Роберт был назван «Глазами», Берли — душой, а Хэттон — овечкой.
Я понимала, что кличка закрепится за мной навсегда, так как в ее представлении я была хищницей, рыскающей в поисках жертв для своих диких страстей.
— Кажется, она решилась выйти за д'Анжу, — сказал Роберт.
— Клянусь, она не сделает этого.
— В ее теперешнем настроении она способна на все. Она кричала и осыпала меня проклятиями таким голосом, что он был слышен во всем дворце.
— И все же, — повторила я, — я сомневаюсь, что она выйдет за д'Анжу.
ЛЯГУШАЧИЙ ПРИНЦ
Сердца нашего народа начнут скорбеть — если не сказать более — когда Вы возьмете в мужья француза и паписта, известного тем, что он сын Иезевели нашего времени, и еще тем, что брат его покусился на брак собственной сестры. То будет равносильно массовой резне наших братьев по религии. А так как он облечен властью и католик, он не сможет защитить Вас — да и не пожелает, и, ставши королем, он повяжет Вас по рукам и ногам.
Филип Сидни…Англия будет поглощена еще одним династическим браком с французом, если только Бог не укажет Ее Величеству на греховность его и последующее наказание за сей шаг.
Джон СтаббзВ моей семье наступил еще один кризис. Между Пенелопой и Филипом Сидни существовала молчаливая договоренность о браке. Уолтер желал этого брака и упомянул о своем желании на смертном одре в Дублине.
Но Филип Сидни был неординарным человеком. Он казался почти ангелом и ни в коей мере не желал вступления в брак; вероятно, поэтому с помолвкой все медлили.
Я получила известие от Фрэнсиса Хастингса, графа Хантингдона, который был назначен опекуном моих дочерей. Хантингдон был важной персоной, в основном из-за своего происхождения королевских кровей по матери: его предок был братом Эдварда IV, герцогом Клэренсом, поэтому он мог претендовать на трон, что, по его утверждению, ставило его выше королевы Шотландии и Кэтрин Грей.
Он был убежденным протестантом, и ходили слухи, что, поскольку Елизавета не произвела наследника, именно он после нее взойдет на престол.
Его жена Кэтрин была сестрой Роберта. Их брак был заключен в то время, когда отец Роберта стремился породнить всех своих детей с наиболее влиятельными фамилиями Англии.
Теперь он приехал ко мне и известил меня о том, что пришло время найти мужей моим дочерям и что у него есть предложение для Пенелопы.
Я указала на то, что у них есть взаимопонимание с Филипом Сидни, однако он покачал на это головой и сказал:
— Лейстер попал в опалу и, вероятно, надолго. И, кроме того, брак с членом их семьи — не лучший вариант для Пенелопы. Ею очарован Роберт Рич, и он делает ей предложение.
— Его отец недавно умер, не так ли?
— Да, и Роберт унаследовал после него его титул и значительные богатства в землях. Его имя достаточно его характеризует.
— Я должна спросить о ее мнении.
Хантингдон был нетерпелив:
— Дорогая миледи, это блестящая партия. Ваша дочь просто обязана схватиться за такую возможность.
— Я сомневаюсь в ее согласии.
— Она должна согласиться, в противном случае ей нужно приказать. Давайте будем откровенны. Она — ваша дочь, а вы не занимаете высокого положения при дворе. Будет ли Лейстер вновь фаворитом у королевы — нам не дано знать, однако королева поклялась, что вас она более видеть не желает и не примет при дворе. В таких обстоятельствах для ваших дочерей нужно быть уверенными в будущем.
Я согласилась с его логикой и сказала, что приведу доводы Пенелопе.
Лорд Хантингдон нетерпеливо пожал плечами, показывая, что мнение будущей невесты знать вовсе необязательно. Это был выгодный брак, наилучший вариант, который мог бы быть предложен Пенелопе, пока ее мать в опале, и его нужно было осуществить без промедления.
Но я знала и Пенелопу. Она не была вялым, безвольным созданием и имела право на свое мнение.
Когда же я сказала ей о визите и предложении, она проявила упрямство.
— Лорд Рич! — воскликнула она. — Я знаю о нем и не желаю выходить за него, что бы там ни говорил милорд Хантингдон. Ты знаешь, я выйду замуж за Филипа.
— Ты достигла возраста, когда нужно решать, а Филип не выражает никакого желания к браку. Хантингдон подчеркивает, что моя опала при дворе может отразиться на тебе — и тебе стоит согласиться на выгодный брак, пока он тебе предложен.
— Я все продумала, — твердо сказала Пенелопа. — Я не желаю выходить замуж за Роберта Рича.
Я не стала упорствовать, ибо знала, что упорство и уговоры лишь усилят в ней сопротивление. Возможно, со временем она свыкнется с идеей такого замужества, и оно не покажется ей таким уж неприемлемым.
По приезде герцога д'Анжу в Англию наступило большое возбуждение. Он приехал в расчете покорить сердце королевы, поэтому сделал это тайно, был сопровождаем лишь двумя слугами и пожелал представиться королеве в Гринвиче, где попросил высочайшего позволения броситься к ее ногам.
Ничто не могло восхитить ее более и, даже если влюбленность и была, ее слепое безрассудство изумило всех. Он был очень малого роста, почти карлик, и в детстве перенес тяжелую оспу, отчего его лицо было изборождено оспинами и бесцветно. Нос его на конце был раздвоен, что придавало его лицу очень странное выражение. Несмотря на высокое положение, разгульную жизнь он вкусил всласть, что также отразилось на его внешности. Он отказывался продолжать образование, поэтому его познания были весьма скудны; он был совершенно беспринципным и нерелигиозным человеком: ему было решительно все равно, быть ли протестантом или католиком, и он готов был менять религию в угоду моменту. Все, что он умел — были его куртуазные манеры и обилие лести, в особенности в изображении несуществовавшей страсти, и именно это подкупило королеву. Когда он опускался в кресло, то очень напоминал лягушку, что не ускользнуло от королевы, и с ее страстью к кличкам он вскоре и стал ее «Лягушонком».
