Валентин Рыбин - Огненная арена
— Милостливые государи, до коих же пор будет продолжаться ваше бесчинство? Телеграмма адресована лично Уссаковскому. Право, вы злоупотребляете мягкостью Евгения Евгеньевича. Мы давно видим, что он смотрит на ваши антиправительственные выступления сквозь пальцы. Но это не значит, милостивые государи, что вы должны злоупотреблять его доверием. По крайней мере, могли бы не вскрывать секретную почту!
— А зачем нам простая-то? — удивился Шелапутов. — Нам и нужна секретная! Из неё только и можно узнать, какими вилами государь нас пырнуть может!
— Господин полковник, мы пришли к генерал-лейтенанту Уссаковскому, где он? — спросил Вахнин.
— Скажите, пожалуйста, им нужен сам генерал! Полковник их не устраивает, — сыронизировал Жалковский.
— Ну, если вы вправе решать важные вопросы, — заявил Нестеров, — то соблаговолите немедленно дать распоряжение, чтобы комендант Кушки освободил из-под стражи забастовочный комитет.
— Да что вы, господа! — возмутился полковник. — Ни я, ни генерал Уссаковский не сможем сделать этого! Оба мы подчинены командующему Туркестанским округом, генералу Сахарову, а он, как вы знаете, против всякого рода забастовок. Кушкинский комендант всецело разделяет его убеждения. Мы пока стоим в стороне, и это уже многое значит. Так не заставляйте нас идти на преступление! Мы не можем изменить офицерской чести, своему долгу, своей родине!
— Ох, как громко, — недовольно прервал его тираду Нестеров. — Офицерская честь, долг, родина… Пестель и Муравьёвы — тоже были офицерами, и они защищали свою офицерскую честь, не отделяя её от общечеловеческой. И долг свой соединяли с общенародным. И родину видели — без тирана. А у вас, господа, кишка тонка! Трусы вы!
— Прекратите! — вне себя закричал Жалковский. — Я прикажу вас арестовать!
— Вызовите сюда немедленно генерала Уссаковского! — потребовал Нестеров. И добавил — Или мы арестуем вас.
— Господа, вы слышали? Вы слышали, что сказал этот узурпатор? — растерянно заговорил, оглядываясь по сторонам, правитель канцелярии.
Стоявшие офицеры, в их числе были Ораз-сердар и Черкезхан, замялись: ни один не произнёс в защиту своего полковника ни слова. Тогда Нестеров обратился к Черкезхану:
— Господин штабс-капитан, позвоните Уссаковскому!
— Я выполняю приказы только правителя канцелярии и своего непосредственного начальника, господина Ораз-сердара! — отчеканил Каюмов.
— Да что их просить! — с пренебрежением выкрикнул Шелапутов. — Я сам сейчас позвоню!
Он вошел в кабинет, оставив открытой дверь, и слышно было всем, как вызывал коммутатор, а потом квартиру Уссаковского. Вскоре вышел и сказал:
— Сейчас приедет, мне он не мог отказать в любезности,
— Кажется, Евгений Евгеньевич переступает все границы, — злобно выговорил Жалковский и, войдя в кабинет, закрыл дверь.
Его подчинённые тоже скрылись в кабинетах. Забастовщики так и стояли одни, пока не приехал начальник области.
Генерал явно был недоволен вызовом, но терпеливо выслушал Нестерова, и, прочитав телеграмму из Кушки, сказал неопределённо:
— До чего же близоруки…
— Кого вы имеете в виду, господин генерал? Уж не нас ли? — обиделся Шелапутов.
— Нет, не вас, — ответил Уссаковский и пригласил дежурного офицера, им оказался Ораз-сердар. — Майор, Жалковского ко мне!
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
Полковник вошел бледный, губы подёргивались, и вся его тощая длинная фигура выражала протест. Однако он вежливо поздоровался с начальником области и, как всегда, услужливо произнёс:
— Честь имею.
— Отошлите мой приказ в Кушку, Прасолову, чтобы тотчас освободили забастовщиков! Перечислите поимённо.
— Господин генерал-лейтенант, но ведь арест с ведома самого Сахарова! — попробовал вразумить начальника области правитель канцелярии.
— Я тоже так думаю, — спокойно отозвался Уссаковский. — Именно Сахаров наломал дров. А другие, вроде Прасолова, дрова эти в огонь подбрасывают. И нас с вами, полковник, обязывают: чтобы и мы бросили по чурке в огонь, разведённый дураком Сахаровым!
— Ну знаете! — шумно выдохнул Жалковский. — Если они зажгли огонь, то вы — играете с этим огнём! Это очень опасно, ваше превосходительство.
— Да, опасно, — согласился Уссаковский. И прибавил — Однако прекратим ненужную болтовню. Садитесь, пишите приказ и несите мне на подпись.
— Господин генерал-лейтенант, но ведь, ввергая себя в водоворот опасностей, вы не щадите и нас — своих подчинённых.
— Именно щажу. Пока что вы не понимаете, полковник, самую суть происходящего. Как-нибудь я вам разъясню. Идите.
Жалковский удалился и спустя несколько минут возвратился с исписанным листком. Генерал зачитал депешу, адресованную коменданту крепости Кушка Прасолову, подписал и отдал Нестерову:
— Отправляйте сами.
Нестеров и его товарищи стояли молча и ждали, пока удалится правитель канцелярии. Когда он ушел, прикрыв дверь, Нестеров признательно поблагодарил:
— Господин генерал, революция не забудет вас. Вы настоящий русский генерал!
— Только прошу не думать, что я делаю это из трусости. Мне легче было бы умереть, чем пресмыкаться. Я— патриот России. По крайней мере считаю себя таковым.
Забастовщики вышли и поехали на телеграф.
Ночью полковник Жалковский въехал во двор начальника области и слез с коня. Часовой принял поводья и повёл лошадь в темноту, к ограде. Дежурный офицер доложил Уссаковскому о правителе канцелярии. Генерал накинул на плечи шинель, буркнул недовольно:
— Пусть войдёт…
— Доброй ночи, Евгений Евгеньевич, — как можно вежливее проговорил полковник, проходя в комнату.
— Чем обязан, что вы соизволили поднять меня с постели? Садитесь. В кресло садитесь. Вот сюда.
— Спасибо, Евгений Евгеньевич. Визит мой к вам, как вы понимаете, вынужденный. Только что получены сведения из Кушки: Прасолов объявил «крестовый поход» революции План коменданта: занять Мургабскую железнодорожную ветвь и двигаться двумя колоннами — на Чарджуй и Асхабад. Ещё не всё потеряно, господин генерал-лейтенант…
Уссаковский сдвинул брови и сел напротив полковника:
— Какая-либо поддержка Прасолову — исключена. Наша цель с вами: загнать этого пьяницу назад, в крепость.
— Ваше превосходительство, — любезно обратился Жалковский, — простите, но я не могу уяснить вашу позицию. Я полагаю, Евгений Евгеньевич, загнать Прасолова назад, в крепость, значит, основательно перейти на сторону бастующих масс.
— А я полагаю, господин полковник, — отвечал Уссаковский, — загнать Прасолова в его берлогу, значит, спасти манифест, дарованный народу государем. Полагаю, что ваше недоумение возникает от того, что вы революцию видите в облике бастующих рабочих, а я её вижу — в свете мудрой политики Витте. Государственная дума, октябристы и кадеты приведут Россию к тому идеалу, о котором мечтают все здравомыслящие россияне. Сахаров, Прасолов и им подобные господа пытаются починить расшатанный корабль государства с помощью старых ржавых гвоздей. Но это идёт от скудости ума!
Терпеливо выслушав генерала, Жалковский чуточку улыбнулся, давая понять, что он всё прекрасно понимает.
— Конечно же вы правы, Евгений Евгеньевич… — согласился он. — На то вы и командующий… Но не кажется ли вам, господин генерал, что «крестовый поход», как его назвал Прасолов, всполошит все слои нашей общественности, и мусульманское население края тоже? Прасолов ведь не станет разбираться — кто есть кто: всё сметёт на своём пути и наверняка заденет дехканские массы. И если дехкане примкнут к русским забастовщикам и к кавказцам, то вряд ли вы найдёте оправдание перед военным штабом. Уверяю вас, тогда не помогут — ни защита манифеста, ни ваша приверженность к Витте и кадетам.
Уссаковский задумался. В словах правителя канцелярии был трезвый смысл.
— Что же вы предлагаете, господин полковник?
— Командировать господ офицеров на место событий, господин генерал.
— Цель?
— Цель такова, ваше превосходительство. Русские офицеры и я выедем в Мерв и постараемся не позволить войскам Прасолова пройти по аулам. Туркменскую группу военных возглавит Ораз-сердар. Он поедет к ханше Гульджемал, соберёт с её помощью ханов и аксакалов, и они не позволят дехканам придти на помощь русскому пролетариату.
— Ну что ж, предложение дельное, — согласился Уссаковский. — Тевяшов до самого своего ухода с должности генерал-губернатора пугал меня мусульманами. То и дело приходилось отписываться. Вероятно, он был прав. Разрешаю вам, господин полковник, выезд. Только обдумайте всё как следует.
Возвратившись в канцелярию, Жалковский тотчас позвонил в Управление железной дороги, чтобы командированным офицерам приготовили специальный вагон для поездки в Мерв. Разговаривал полковник бог весть с кем, с каким-то чиновником, который сослался на то, что в Управлении никого нет, а что касается специального вагона, тут надо решать с Центральным забастовочным комитетом. Утром Жалковский сел в коляску и отправился на станцию.
