Лев Клиот - Судьба и воля
– Да, просто дожить бы до этих лет, просто дожить.
Дожить им удалось только до конца сезона. Позже до Залесского дошли слухи, что где-то их дела пересеклись с Моссадом, и людей этих, скорее всего, уже нет на свете.
Лев Гигерман в течении нескольких лет сумел занять на прибалтийском и российском рынке свою нишу в торговле аксессуарами «Ривьеры». Его офисы в Риге, Москве и Петербурге работали в едином режиме, снабжая товаром, появившиеся и разрастающиеся, как грибы во время дождя, торговые сети, открывая собственные магазины, чего американская «Ривьера» никогда не делала. Такие решения диктовал местный рынок, местный менталитет, местные законы, гласные и, в большей степени, негласные. Ему удалось адаптироваться к этим условиям, изменив подход к формированию коллекции, к ее качественным и ценовым приоритетам.
Борис с удивлением наблюдал за становлением восточного, так он его обозначил, бизнеса, и как-то в Майами, на сборах, куда Лев стал приезжать, влившись в дружный коллектив компании, за чашкой кофе он сказал своему молодому партнеру:
– To, что тебе удалось сделать в этом сложном регионе, смог бы сделать один из миллиона.
Эта была оценка, которая стоила дороже денег.
Гигерман мечтал о том, чтобы Борис посетил с ним Россию. Он к тому времени открыл магазины в главных универмагах страны: в ГУМе, в ЦУМе, в питерском «Пассаже» и «Гостином дворе», всего около сорока собственных и франчайзинговых магазинов в России. За такое короткое время это был неплохой результат.
Борис с Джекки с интересом осматривали внутреннее устройство самолета ТУ-134. Салон и кресла бизнес-класса ничем не отличались от того, что было в остальной части лайнера. Джекки пыталась отделить завядшие стебельки петрушки от еще живых. Борис с удивлением наблюдал, как серьезно она к этому занятию относилась, к этой попытке разобраться с тем, что лежало на ее тарелке и называлось завтраком. Он и в «Конкорде» игнорировал то, что подавали к ланчу, считал, что еда в самолетах опасна для здоровья. Но Джекки вела себя прагматично: положено в бизнес-классе завтракать – будьте любезны. Еще его поразило сиденье на унитазе в санузле – оно было деревянным. Когда он сообщил об этом Джекки, она со знанием дела объяснила:
– В России много леса, надо же как-то его использовать.
До Аэрбасов и Боингов на Российских авиалиниях время еще не дошло, и аэропорты были советскими, в самом печальном смысле этого слова.
Залесским пришлось прочувствовать их «аромат» на самом пороге визита в Первопрестольную.
Борис забыл два листка с российскими визами для себя и жены, как он предположил, в сейфе отеля «De Rome». Это была катастрофа. Пограничники объяснили им их дальнейшую судьбу: «Ждете сутки и следующим рейсом отправляетесь обратно в Ригу».
Лев был в отчаянии. Директор и водитель московского отделения стояли за барьерами в надежде, что каким-то образом ситуация разрешится. Джекки с ужасом оглядела стометровое пространство, в котором ей предложили провести двадцать четыре часа. Грязный пол, изрезанные сидения нескольких колченогих кресел, ужасный запах туалета, который после того, как ей пришлось его посетить, вдохновил ее на короткое: «Тhe first and last time!». Повторяя это свое «в первый и последний раз», Джекки забралась с ногами на колючий, в разрезах, дерматин одного из трех кресел и замерла, наблюдая за действиями своих мужчин.
Лев подошел к двери, ведущей в служебное помещение пограничников. На стук вышла девушка в звании прапорщика.
– Девушка, можно вас так называть?
Она не возражала.
– Эти люди со мной – американцы, они приехали покупать, – он запнулся, соображая, чем бы ее поразить, – ГУМ, – и для убедительности добавил: – Они миллиардеры, по рассеянности забыли визы в Риге. Они ужасно устали.
И он обвел рукой пространство.
– Высидеть тут сутки?
Прапорщик посмотрела на Джекки, свернувшуюся в обшарпанном кресле, с подвернутым под ноги подолом платья от «Prada». Гигерман продолжил:
– У нас забронированы номера в «Балчуг Кемпински», пропустите нас, а утром, в американском посольстве, мы все уладим.
И тихим голосом добавил: «Тысяча долларов». Девушка покраснела и помотала симпатичной головкой:
– Невозможно, работу потеряю.
Лев вернулся к Борису. Тот усмехнулся:
– Ну, ты видел такого, а? Как я мог забыть? Никогда такого со мной не было. Что ты ей предложил?
– Тысячу
– Предложи пять.
– Пять тысяч и утром привезем вам визы.
Девушка задумалась. Лев с интересом наблюдал за борьбой сложных чувств на ее простодушном лице. Наконец, она решилась:
– Попробую что-то придумать, нужно время.
В зале не было ни ларька, ни автомата с напитками, и Гигерман попросил разрешения получить бутылку воды, которую принесли его люди из-за барьера.
Борис пил воду, а Лев держал в руках его толстый ежедневник – книжку в черной обложке, с которой Залесский никогда не расставался.
– Я не верю, что вы могли забыть визы в отеле, давайте перелистаем ваш ежедневник по листочку, один за другим, все равно делать пока нечего.
Борис пожал плечами:
– Пожалуйста, но я забывчивый, а не сумасшедший.
Два узорчатых листка виз лежали между первой и второй страницами черной книжки.
Борис выронил бутылку, и она покатилась по серым плитам пола, расплескивая остатки воды. Одновременно прозвучало его:
– Лева, вы меня спасли и…
– Борис! Убить тебя мало, – в исполнении Джекки, с сопровождением традиционных «fuck you».
В это время появилась зеленопогонная прапорщица с хорошей новостью и улыбкой на розовом лице. Лев протянул ей визы, наблюдая, как улыбку сменило смятение и разочарование. Борис, оценив обстановку, вложил Гигерману в руку тысячу долларов:
– Компромисс, чтобы девушке обидно не было.
Москва произвела на Залесских сильное впечатление. Золотые купола церквей, старые улочки купеческого центра, кипящая жизнь поднимающейся экономики чувствовалась везде: в кричащей рекламе, в ассортименте бутиков, в заполнивших улицы дорогих иномарках. Борис насчитал у загородного пафосного ресторана «Царская охота» шестьдесят дорогих «Мерседесов» и «BMW».
Ему было приятно познакомиться с сотрудниками компании, это было лучшее впечатление от всей поездки. Они сняли теплоход для вечеринки. Белый теплоход шел по Москве-реке под традиционные русские мотивы. Залесские смотрели на веселящуюся публику: красивые молодые девочки, менеджеры постарше, водители, рабочие склада. Борис поймал себя на мысли о том, что все это очень похоже на происходящее с его людьми на сборах в Майами.
Все мы из одного теста сделаны, важно, в какой печке нас испекут.
На обратном пути в самолете он сказал Гигерману:
– Церкви очень красивые, но я, Лева, люблю цивилизацию!
О том, что у Залесского появился серьезный бизнес в России, стало известно в кругу его друзей и знакомых очень быстро. Этот новый рынок интересовал многих, но опасения, связанные с отсутствием достаточной информации, непредсказуемостью и криминальной известностью, отпугивали. Однажды, когда Гигерман находился в Жуан-ле-Пен и они с Борисом играли в теннис, к ним подошел невысокий пожилой господин с аккуратной седой бородкой, в теннисных шортах и майке. Он поздоровался с Борисом, как со старым знакомым, и сходу обратился к Гигерману. Льву этот человек показался забавным, он лихо размахивал руками, на каждой из которых было по паре часов.
– Вы ведь работаете с Залесским в Москве? У меня будет к вам предложение.
Подошел Борис, пожал седобородому руку и представил:
– Господин Николас Хайек, – и с улыбкой: – Главный часовщик мира.
Хайек уже имел в Москве отделение своего холдинга, но по каким-то причинам хотел предложить Гигерману организовать на российском рынке торговлю часами «Longines» и «Swatch». Уже на пересадке в Париже директор «Longines» позвонил Гигерману, и они назначили встречу в Москве. В московский офис «Ривиеры» представители часовой компании прибыли в сопровождении переводчика. По-английски и тем более по-русски они не говорили. Переводчиком был местный парень, и через некоторое время, сделав паузу в переговорах, Лев, отойдя с ним в сторонку, спросил, знает ли он, по какой причине их не устраивает прежний партнер и кто он, что за компания выполняет сегодня эту роль. Тот не сразу решился ответить, но в конце концов уступил настойчивой просьбе, подкрепленной некоторой суммой в валюте:
– Повели себя как у нас принято.
– Ты имеешь в виду, «кинуть» решили?
– Ну что-то вроде этого, не то чтобы «кинуть» – это невозможно – но оказались непорядочны в расчетах, во всяком случае, так решил их большой босс, – и он указал рукой в сторону швейцарцев.
А потом он назвал компанию, о которой шла речь. После этого Лев вернулся к гостям и сообщил им следующее:
– Я, конечно, могу заняться делом, которое вы мне предлагаете, но ненадолго – до завтрашнего вечера, а, может быть, только до утра. Вряд ли мне удастся прожить дольше после того, как те, с кем вы работаете в настоящее время, узнают о нашем решении.
