Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника
Когда обоз наконец-то въехал во двор, возчики остались распрягать лошадей, а сопровождающие обоз воины во главе с хозяином вошли в жарко натопленную горницу. Едигир шел последним и, поднявшись на высокое крыльцо, глянул на город. От удивления он открыл рот, настолько поразило его увиденное. Город был так велик и огромен, что невозможно было определить его границы. Почти над всеми крышами домов вился дымок, будто людские жилища протягивали тонкие полупрозрачные руки к небу, желая дотянуться до него.
Едигира легонько одернули и он шагнул вслед за всеми сперва в просторные, заставленные деревянными кадушками сени, а затем и внутрь дома. Аникий Федорович, уже сбросив с плеч овчинный дорожный тулуп, сидел, опершись локтями о стол, на широкой лавке и слушал, что торопливо докладывал ему приказчик. Все входившие широко крестились на образа, висевшие в углу горницы, скидывали полушубки на лавку и рассаживались вдоль длинного тянувшегося от стены до стены, стола.
К Едигиру подошли братья Богдан и Герасим, единственные знакомые по городку, которые тоже согласились сопровождать обоз в Москву. Они испытывали неловкость от больших хозяйских хором и растерянная улыбка блуждала на их раскрасневшихся от мороза лицах.
— Ну, как тебе Москва? — обратился к Едигиру Богдан.
— Да…,- неопределенно ответил тот. — Зачем так много людей вместе собрались? Неужели больше места на земле нет? Тесно…
— Так тут же государев двор, митрополит живет, кузнецы, оружейники — всех не перечесть, одно слово — Москва.
— О чем вы там толкуете, — спросил Аникий Федорович, отпустив приказчика.
— Да, вот, Василий сомневается, зачем все вместе в одном городе живут. Думает, на Руси места мало.
— А это он правильно думает. Я вот, почему на Урал подался? Тесно стало. Куда не повернись — все занято, разобрано. А я простор люблю. Ничего, пообвыкнется, поймет, что к чему. Садитесь, перекусим с дороги.
Тем временем хозяйские люди понесли на больших деревянных блюдах соленые грибы, квашеную капусту, пироги с рыбой, расставляя все это меж рассевшимися гостями. Появился и большой жбан с пивом. А Строганов извиняющимся голосом произнес:
— Вы уж простите, что все скоромное, Рождественский пост, чай, идет. Ну, как всю соль продадим, сбудем, так и Рождество, глядишь, наступит. Вот тогда и погуляем, а пока отобедайте, чем Бог послал.
Все дружно принялись за угощение, пододвигая к себе блюда. Сам Строганов, наскоро перекусив, вышел из-за стола и, простившись, наказал:
— По городу без дела не шастайте, а то заплутаете.
Иль в историю какую, не приведи Господь, попадете. Со всеми делами обращайтесь к управляющему моему Савелию. Он к вам сам подойдет. А Чеботай Андреев пусть так и будет среди вас за старшего. С ним и в город выходите. А мне надо дела делать, так что прощайте пока. — С этими словами он вышел из горницы.
Вскоре к ним подошел плечистый среднего роста управляющий Савелий, хитрыми бесцветными глазами внимательно оглядел каждого и повел всех определять на постой в соседнее приземистое строение, стоявшее отдельно от господского дома.
* * *
Едигир поселился вместе с Богданом и Герасимом. Они два дня отсыпались с дороги и выходили только к столу, перекидываясь несколькими ничего не значащими фразами друг с другом. Но на третий день, когда сон уже не брал, а вынужденное безделье заставляло искать какую-нибудь работу или занятие, первым не выдержал Герасим:
— В тюрьму нас, что ли, хозяин определил? Сколько так еще сидеть будем? Пошли, город поглядим.
— Это бы хорошо, так ведь мы города не знаем. Как дорогу обратно найдем?
— Уж, поди, найдем как-нибудь. Как, Василий, думаешь?
— Как не найдем, — согласно кивнул тот, — мы ж не слепые.
— Это точно, — заключил Богдан Шумилко, — а ежели чего, так язык доведет, — и увидев непонимающий взгляд Едигира, пояснил, — мы спросим, а люди подскажут. Только надо управляющего Савелия предупредить, — добавил осторожно Герасим, шмыгая носом. — Хозяин так говорил.
— Да нужны мы ему, как собаке пятая нога. Пошли. — Богдан накинул полушубок и уверенно направился к выходу.
Как только они вышли на улицу, тут же чуть не попали под копыта промчавшемуся мимо них всаднику в богатом красном кафтане.
— Ишь ты, черт, под ноги не смотрит, — выругался Богдан.
— Может, не пойдем все-таки, — остановился в нерешительности Герасим.
— Ну и сиди дома, таракан запечный, — усмехнулся Богдан, — а мы с Василием сами как-нибудь. Герасиму ничего не оставалось как отправиться вслед за ними.
Перейдя Яузу по замерзшему льду, они поднялись на другой берег и увидели торговые ряды, перед которыми прямо на снегу лежали огромные ободранные мясные туши. Некоторые потехи ради умудрились, поставить ноги и головы, так, словно снежные фигуры, пугая прохожих остекленелыми глазами.
— Чего это они делают? — удивился Едигир.
— Не видишь, что ли, продают.
— А зачем так много? Никто ж не берет?
— Погоди, найдутся покупатели, — успокоил его Богдан.
— Я бы ни за что не продал, сам бы съел, — убежденно закончил Едигир и отвернулся от торговцев, не проронив больше ни слова.
Пройдя мясной ряд они попали к торговцам лесом, где на берегу стояли срубленные дома разной величины, густо пахнущие смолой. То продавались готовые срубы, вокруг которых прохаживались богато одетые люди, о чем-то выспрашивая продавцов, прицениваясь и приглядываясь, выбирая нужное им строение.
Вскоре они утратили всякий интерес к окружающему, пока не наткнулись на орущую толпу подростков, которые отчаянно тузили друг друга кулаками. Их было чуть ли не полсотни и у многих из разбитых носов уже капала кровь на изрытый ногами снег. Но ребятня не обращала на это никакого внимания, и как молодые петушки наскакивали друг на друга, норовя ударить посильнее.
— Чего это они? — Едигир встал, как вкопанный.
— На кулачках силой меряются, — небрежно махнул рукой Богдан.
— Из-за чего? — не понял Едигир.
— А просто так, силу показывают. Пошли, сами разберутся.
Но тут сбили с ног худощавого мальчишку, который упал навзничь, ударившись головой о ледышку. Он застонал как-то натужно, пытаясь подняться, но не смог. Однако мальчишки не обратили на него ни малейшего внимания, крича и распаляясь все больше и больше, молотили друг друга.
Едигир не выдержал и кинулся между ними, нагнувшись к упавшему мальчишке. Но тут же чей-то кулак опустился ему на затылок, сбив с головы лисью шапку. Он в недоумении поднял голову, пытаясь угадать, кто ударил, но увидел лишь улыбающиеся возбужденные лица подростков.
— Что, получил свое, — крикнул тот, что был на полголовы выше сверстников.
Кто-то сзади подставил Едигиру подножку, дернул за полушубок, и он полетел в снег, так и не поняв, что же случилось. И тут же чьи-то ноги больно ударили его в живот, прошлись по ребрам, но он быстро вскочил и, уклоняясь от сыпавшихся на него ударов, дважды коротко взмахнул руками, сбив с ног ближайших к нему подростков. Они попытались всей толпой навалиться на него, но ловко вывернувшись, он отскочил и схватил того самого высокого парня за запястья, дернул вниз, заломив руку назад. Остальные, увидев, что их вожак зажат сильными руками незнакомца, отбежали на безопасное расстояние и замерли в ожидании. Едигир крепко тряхнул парня и, с трудом подбирая слова, спросил:
— Жить хочешь? — тот согласно кивнул головой, неразборчиво что-то промычав, — тогда подними его, — и он показал на неподвижно лежавшего на снегу мальца.
— А что ему будет-то? — отпущенный Едигиром парень отбежал к ребятам. — У-у-у, морда басурманская, — зло проворчал он, разминая ушибленную руку. Едигир, водрузив на голову свою шапку, подошел к неподвижно лежавшему мальчишке и потер лоб снегом. Подошли Богдан и Герасим, с интересом наблюдая за происходящим и не пытаясь вмешиваться.
— И чего ты в пацаньи дела лезешь? Сами бы разобрались, — укоризненно заметил Богдан. — Больше всех надо, что ли?
Мальчишка открыл глаза и застонал, тогда и остальные ребята уже без опаски подошли ближе помогли подняться ему, мигом забыв про недавнюю драку.
— Ладно, без вас обойдемся, и Гришаньку домой отведем.
В растерянности потоптавшись, друзья пошли дальше. Наконец, пройдя несколько улиц, постоянно шарахаясь от несущихся не разбирая дороги верховых, они вышли на холм, с вершины которого увидели темные стены огромной крепости с высокими сводчатыми остроконечными башнями по краям.
— Неужто Кремль? — с восхищением спросил Герасим.
— Он самый и есть, — усмехнулся Богдан, — не видишь, что ли?
— Так там царь и живет?
— А где ж ему жить?
— Поглядим? — и Герасим первым легко зашагал по спуску, спеша поближе подойти к причудливым стенам с зубцами наверху. Вдруг послышался мелодичный звон, и они, задрав головы, увидели, как на одной из башен сошлись меж собой на блестящем разбитом золотистыми полосками, круге две металлические стрелки. Проходящий мимо них мужичок в желтом отороченном черной бахромой полушубке кивнул и снисходительно спросил:
