Николай Равич - Две столицы
В течение нескольких минут она боролась со своими чувствами. Ударить её по щеке! Но при чём тут она? Виноват он. Окликнуть их, сказать им, что она здесь. Но завтра весь Петербург будет смеяться над этой мещанской ревностью…
Утром после бессонной ночи Екатерина вызвала генерал-поручика. К её удивлению, он волновался меньше, чем она.
— Я люблю её! — объяснил Дмитриев-Мамонов, когда Екатерина рассказала о том, что она видела его ночью с Щербатовой, — и прошу разрешения вашего величества жениться на ней.
Екатерина подумала и сказала:
— Я согласна…
Свадьба была сыграна, новобрачные получили богатые подарки и уехали в Москву. Начались сложные интриги придворных — каждый старался найти и продвинуть своего кандидата в фавориты. Но фаворит уже был найден графом Н. И. Салтыковым, он был тут же, под боком — караульный гвардии секунд-майор Платон Александрович Зубов. При помощи Анны Никитичны Нарышкиной — наперсницы императрицы — он быстро приобрёл доверие и любовь Екатерины. Его зловещая тень легла на последние, и без того мрачные годы её царствования.
19
Рымник
В эти дни Екатерина, Россия и вся Европа были потрясены неожиданной и сокрушительной победой русских войск над турками, после которой они уже не могли оправиться.
Суворов, которому не поручали никакого дела, с трудом добился назначения в передовой корпус Молдавской армии, подчинённой Румянцеву. Но к этому времени Потёмкин уже выжил Румянцева, который принуждён был уйти в отставку, вторая армия была передана князю Репнину. Тот в свою очередь подчинился Потёмкину, взявшему теперь общее командование над всеми войсками в свои руки. Репнин, зная, что Суворов не в милости у светлейшего, обязал его не начинать без разрешения никаких самостоятельных действий.
В составе корпуса, которым командовал Суворов, было пять пехотных и восемь кавалерийских полков и всего тридцать пушек. Он стоял в Бырладе и поддерживал связь с австрийцами на стыке обеих армий. Вскоре Суворов получил от принца Кобурга, командовавшего соседним австрийским корпусом, просьбу о помощи ввиду того, что против австрийцев в Фокшанах сосредоточиваются большие турецкие силы. Суворов вынужден был просить у Репнина разрешения выступить против турок. Репнин очень неохотно дал согласие, оговорив его рядом условий. Он требовал, чтобы Суворов оставил не менее половины своих войск в Бырладе, не выступал, прежде чем письменно не договорится с австрийцами о плане и условиях операции, и вообще не соглашался на неё, если она займёт более шести дней. Тогда Суворов, порывшись в инструкциях светлейшего, нашёл в одной из них указание: «Впереди себя не терпеть неприятельских скопищ» — и, сославшись на него, выступил, взяв с собой половину войск. За двадцать восемь часов он прошёл пятьдесят вёрст и присоединился к австрийцам.
Все попытки принца Кобурга встретиться с Суворовым не привели ни к чему. В одиннадцать часов вечера принц получил от него записку, что русские части выступают в два часа ночи и посему он просит австрийские войска следовать по прилагаемому маршруту. Кобург был старше Суворова чином и, получив это письмо, чуть не задохнулся от негодования, но ему не оставалось делать ничего более, как подготовиться к выступлению.
Тёмной ночью войска — восемнадцать тысяч австрийцев и семь тысяч русских — подошли к реке Путны, опрокинули турецкие заставы и, под огнём противника наведя мосты, форсировали её. Но чтобы подойти к Фокшанам, где сосредоточились турки, нужно было миновать почти непроходимый лес, перед которым к тому же стояла пятнадцатитысячная турецкая конница.
Выдержав пятичасовой бой с неприятельской кавалерией, союзные войска разделились. Австрийцы стали огибать лес с одной стороны, а русские с другой. Но, пройдя с полдороги, Суворов вдруг свернул опять в лес, в самую болотистую его часть. С невероятными трудностями войска выбрались из трясины и вышли на открытые, не защищённые никем позиции, очутившись посередине между двумя группами турецких войск, ожидавших русских совсем с другой стороны. Одновременный удар по флангам и тылу турецких частей привёл к полному их поражению, они пытались закрепиться в близлежащих монастырях, но их выбили оттуда. Разрозненные толпы турок бросились в сторону Браилова и Бухареста. Но русская и австрийская кавалерия догоняла их и рубила. Тысячи трупов валялись по дорогам. Была захвачена огромная добыча и большие продовольственные склады. Суворов оставил их австрийцам, так как по точному смыслу репнинского приказа обязан был вернуться назад в Бырлад. Только после окончания сражения, за обедом, Кобургу удалось познакомиться с Суворовым, и это положило начало их дружбе.
О сражении при Фокшанах Суворов направил необычайно краткое сообщение Репнину, который переслал его Потёмкину и поспешил поздравить Кобурга с победой.
В Петербурге этой победе были рады. Храповицкий записал в свой дневник: «Получено известие, что турки разбиты при Фокшанах нами и цезарцами вместе. Довольны. Это зажмёт рот тем, кой рассевали, что мы с ними не в согласии».
Екатерина устроила благодарственный молебен в Казанском соборе и этим ограничилась. Никакой награды Суворов за эту победу не получил, но почувствовал себя более свободным в своих действиях.
Фокшанское поражение привело турок в страшную ярость, главным образом потому, что в нём впервые австрийцы действовали с такой активностью. Они задумали ответную операцию на пространстве от Ясс до Бырлада, которая, по их мнению, должна была иметь решающее значение в ходе войны. Очень искусными манёврами тридцатитысячной армии в районе Измаила великий визирь заставил Потёмкина оттянуть туда почти все свои войска. Между тем стотысячная армия под командованием самого великого визиря сосредоточилась около Рымника, с тем чтобы обрушиться на австрийцев.
Получив об этом сведения, Кобург всполошился и обратился к Суворову за помощью. Но Суворов не поверил этим сведениям. Через сутки от Кобурга прискакал его адъютант с сообщением, что турецкая армия уже заняла позиции и готовится к атаке. Тогда Суворов переслал это сообщение Потёмкину, а Кобургу отправил ответ, состоящий всего из одного слова: «Иду!»
Потёмкин написал в Петербург, что положение австрийцев критическое: «Кобург почти караул кричит, и наши едва ли к нему вовремя поспеют». Поспеть было действительно почти невозможно. Шли проливные дожди, все дороги размыло, реки разлились, и мосты сорвало. Но Суворов прошёл за двое суток сто вёрст, навёл понтонные мосты, перешёл реку и на третий день рано утром примкнул к левому крылу австрийцев. На этот раз, когда великий визирь получил сведения о приходе русских, то он им не поверил.
Войска у Суворова всего было семь тысяч. Когда он объявил Кобургу о своём намерении атаковать турок, Кобург схватился за голову: турецких войск было более ста тысяч, а австрийских вместе с русскими около двадцати четырёх.
— В таком случае, — сказал Суворов, — я их атакую сам, со своими семью тысячами.
— Но поймите, — закричал принц, — что это безумие!
Александр Васильевич посмотрел на него с улыбкой:
— Нет, сударь мой, безумие — ждать. Коли нас пока не атакуют, стало быть, они не готовы. Теперь у нас только один шанс — внезапность и быстрота нападения! Прошу следовать за мной!
Кобург, считавший дело почти безнадёжным, решил на всё махнуть рукой и последовать за Суворовым. Они оба сели на коней и поскакали к реке Рымник. Тут, к полному изумлению принца, шестидесятилетний русский генерал с необычайной ловкостью влез на высокое дерево и долго рассматривал в подзорную трубу турецкие позиции. Они были очень хороши и прикрывались с фронта и с флангов рекой, оврагами и лесами. Спустившись с дерева, Суворов пригласил Кобурга к себе и там вкратце изложил ему свой план. Он заключался в том, чтобы австрийцы начали медленное наступление на центр турецких позиций, в то время как Суворов атакует левый фланг турок и, разгромив его, присоединится к австрийцам. Для связи между австрийцами и русскими частями Суворов наметил кавалерийский корпус Карачая, австрийского генерала, который ему очень понравился своей расторопностью.
За несколько часов Суворов с необычайной тщательностью разработал все детали операции, начиная с условий марша войск, времени движения и прихода на позиции и кончая самим сражением. Военная история не знала до этого боя гениальных полководцев, которые бы с подобной быстротой умели создать план сражения применительно ко всем условиям и обстановке.
Вечером войска двинулись вперёд. Было запрещено курить и разговаривать, копыта лошадей укутаны, оружие и амуниция пригнаны так, чтобы при движении не слышно было ни одного звука. В таком безмолвии войска перешли вброд Рымник и оказались на другом берегу. Неожиданно они наткнулись на глубокий овраг, над которым стояли турецкие батареи. Суворов приказал опуститься в него и взять штыковой атакой неприятельские пушки.
