Борис Васильев - Ольга, королева руссов
За это время молодые волки вернулись из отлучки и дисциплинированно выехали сначала на смотр, а потом и в поход на второй насаде. Они хорошо усвоили задание и начали действовать задолго до того, как дружина великого князя свернула с Царьградского пути в дебри древлянских лесов. Не потому, что посмели ослушаться приказания Свенельда – во всем Киевском княжении не нашлось бы, пожалуй, человека, который решился об этом хотя бы подумать, – а потому, что, здраво обсудив между собой, как, когда и что именно нужно будет сделать, пришли к мысли, что почву для посева следует готовить загодя.
Великий князь сплавлялся на первой насаде, на второй никогда не появлялся, и все же братья действовали весьма осмотрительно. У них уже имелись единомышленники, по тем или иным причинам несогласные с князем Игорем, и в этот тесный дружинный круг по одному, по двое приглашались наиболее отъявленные ворчуны и ругатели. Никто с них не брал никакого слова, но их держали в таком тесном кругу друзей проверенных, что и самому отчаянному не могло бы прийти в голову нарушить негласную дружинную клятву.
По обоим берегам Днепра шли конные дозоры. Они не отрывались далеко от речного каравана, стараясь не выпускать его из виду, потому что великий князь не знал степняков и побаивался их. Но степняки что-то слишком долго не показывались, и князь Игорь уже начал нервно прохаживаться по палубе. А посоветоваться было не с кем, поскольку он, никому не доверяя, разогнал старых, опытных в схватках с кочевниками дружинников.
Наконец из-за левобережной возвышенности вылетел галопом всадник. Вздыбил коня, замахал копьем с привязанной к нему тряпкой.
– Печенеги, – с облегчением вздохнул великий князь. – Пошлите лодку. И остановите насады.
И вновь натужно застонали гребцы, табаня разогнанные по течению тяжелые и неуклюжие насады.
Когда это удалось, сбросили якоря, и замер весь караван.
К тому времени дозорный был доставлен к великому князю. Его на руках подняли с лодки, поставили перед князем Игорем.
– Печенеги, великий князь.
– Орда?
– Нет. Разъезд.
– Доложили, что Великий Киевский князь следует с дружиной на Византию?
– Все, как ты повелел. Только старший разъезда твердо стоит на том, что должен с тобой побеседовать.
– И ты осмелился передать это мне, холоп?
– Не гневайся, великий князь. За ним по левому берегу стоит орда.
Князь Игорь рассвирепел, но на удивление быстро взял себя в руки. Вступать даже в быстротечный бой было сейчас недопустимо. Это означало не только задержку похода – выгрузка дружины, само сражение, раненые, убитые, снова погрузка в насады, – слух о столкновении достигнет византийских ушей куда раньше, чем войско великого князя приблизится к рубежам самой империи. Ромеи успеют подтянуть силы, договорятся с болгарами о совместной защите, призовут на помощь соседей.
– Поезжай вперед, – князь не смог скрыть досады. – Скажи, что я встречусь с их ханом.
– Повинуюсь, великий князь! – Дружинник метнулся к борту, чтобы тут же спрыгнуть в лодку.
– Но – только с ханом! – прокричал великий князь. – Только с ханом, ты понял?
Пока князь Игорь готовился к встрече, челядь по его повелению отобрала второстепенные подарки, перевезла на берег коней для великого князя и почетной стражи, уложила дары в переметные сумы. Потом перевезли стражу, выслали вперед дозорных, и только после этого князя Игоря доставили на левый берег.
Игорь недаром досадовал. Ему пришлось задержаться ради весьма пожилого, толстого, одышливого хана, который принимал его с нудными и длинными степными церемониями. И если сильные ханы занимались важными делами, то на долю второстепенных выпадало строгое соблюдение ритуала. Великий князь об этом был наслышан, однако тягомотина, которую упоенно демонстрировал толстяк, выходила за рамки.
– Чего он тянет? – с неудовольствием спросил великий князь переводчика из торков, которому доверял.
– Его посланец должен успеть доскакать до ставки хана Западной орды, великий князь. – Переводчик позволил себе усмехнуться.
– Вижу! – резко сказал князь Игорь: ему не понравилась усмешка переводчика. – Заставь его говорить о деле.
– Если дозволишь, великий князь, я скажу ему о подарках.
– Ты смеешь перечить мне?.. – заорал князь Игорь.
– Он не может говорить о делах, великий князь, – растерялся переводчик. – Это слабый хан, он целиком зависит от хана Западной орды Кури и пьет из его ладони…
– …травы были сочными, и табуны хорошо подкормились… – продолжал тем временем обрюзгший толстяк.
– Ты сказал, что Куря водит Западную орду? – помолчав, спросил князь Игорь.
– Да, великий князь, его отец погиб в бою. Орда сторожит пороги…
– Я знал его отца, – не слушая, проговорил Игорь. – Я когда-то пропустил его на границы Византии.
– Тогда Куря был еще мальчиком, великий князь. Теперь он водит самую сильную орду. И держит пороги…
– Уходим! – внезапно крикнул князь Игорь. – Прикажи забрать все подарки.
– Это… – Толмач от удивления даже поперхнулся. – Это считается величайшим оскорблением у кочевников…
– Я сказал!.. – гаркнул великий князь и, не простившись с толстым ханом, вышел из шатра.
Он не успел доскакать до берега, где стояли его насады, как по повелению смертельно обиженного обрюзгшего хана уже мчался всадник лично доложить хану Западной орды Куре о небывалом оскорблении, нанесенном печенегам Великим Киевским князем.
Глава шестнадцатая
Куря прославился не только личной отвагой и умелыми действиями в боях, но и как политик, осторожный, вдумчивый, умеющий извлекать выгоду из, казалось бы, безвыходных положений. Он оказался неплохим дипломатом, наладил добрые отношения с соседними владыками и частенько заключал с кем-либо из них союз против третьего лица. Активно помогал своей конницей, но в решающий момент бросал своего союзника, заключая более выгодный договор с тем, кого только что помогал колошматить. Это позволяло ему не просто своевременно выходить из войны, но и сохранять некое равновесие, не допускать полного разгрома одних соседей, чтобы другие не усилились выше определенной степени. Подобную стратегию много веков спустя использовали крымские татары, вступая в союзы то с Польшей, то с Россией, то с Венгрией и всегда получая выгоды прежде всего для себя, вовремя предав вчерашнего союзника.
У Кури была сильная конная дружина, что в общем-то понятно для степняка. Но у него была и очень неплохая пехотная дружина, вооруженная вполне современно и обученная бежавшими из Руси опальными дворянами. Без нее он не сумел бы столь тщательно контролировать Днепровские пороги, где конница мало что могла сделать.
Гонцы от левобережного хана прибыли с небольшим разрывом, поскольку у второго конь был куда резвее. Да и донесение первого гонца не принесло Куре ничего нового: у него были свои разведчики, и он был прекрасно осведомлен о каждом шаге Великого Киевского князя. Зато доклад второго гонца доставил ему большое огорчение. И он немедленно вызвал к себе в шатер командиров обеих своих дружин.
– Правильно говорил мой отец, что первый признак безумия – оскорбление соседа, – сказал он. – Я не пропущу киевского князя к границам Византии. Пошлите в Царьград гонца с сообщением о походе князя Игоря и о моем решении. И немедленно поднимите дружины. Мы загородим ему пороги.
Повеление хана было тотчас же исполнено: Куря всегда следил за исполнением своих повелений и беспощадно снимал с высоких должностей любого ослушника. Одновременно орда срочно свернула шатры и ушла с заднепровских пастбищ. Поэтому когда до прежней стоянки орды добрался специальный гонец Свенельда, чтобы предупредить о походе княжеской дружины, там уже никого не было, кроме пастухов.
А Куря послал своих пехотинцев прикрывать пороги, конную дружину спрятал так, чтобы она оказалась в тылу князя Игоря, и спокойно ждал киевского князя, приказав разбить шатер.
К тому времени дружина Игоря уже начала роптать. Не только потому, что ее к этому подталкивали сокровенные беседы братьев-волков, но и потому, что сохранившиеся еще старые – Олеговой выучки – дружинники решительно осуждали великого князя за ссору с печенегами.
Великому князю вовремя доложили дозорные разъезды, что по пути – ставка хана Западной орды с немногочисленной охраной. У князя Игоря хватило ума, чтобы не нападать – ему уже донесли о ворчании дружинников, да и он сам, опомнившись от гнева, понял, что погорячился на предыдущей встрече. И князь решил, что пора вступать в переговоры.
На сей раз он повелел отобрать самые лучшие подарки. Правда, великий князь не очень-то верил разговорам, что у хана Западной орды такая уж грозная сила, но пороги с лету не атакуешь, подходы к ним узки и извилисты, а потому через них следует пробиваться не мечом, а словом. Игорь не любил дипломатических переговоров, улыбок, подарков и добрых бесед с людьми, к которым он испытывал брезгливое недоверие. Но в данном случае этим необходимо было поступиться, потому что Куря, судя по всему, и впрямь считал себя грозным владыкой степей.
