Иван Кошкин - За нами Москва!
— Штурмовики! — Никитин вынужден был повысить голос, чтобы перекрыть шум моторов. — Ил–2!
Работники штаба спешно выкладывали на земле условный знак из белых полотнищ, «илы» сделали круг над полем и, набрав высоту, атаковали немцев. Между боевыми порядками гитлеровцев и окопами мотострелков было не больше двухсот метров, но самолеты ухитрились уложить ракетные снаряды и бомбы, не задев своих. Насколько было видно с КП, ни одного танка штурмовики не уничтожили, но психологический эффект их атаки был очень сильным: противник остановился, его солдаты залегли, ища убежища от воющей смерти. Пронесшись над полем, «илы» выложили вторую порцию бомб туда, где по прикидкам Катукова должны были быть позиции немецкой артиллерии, затем вернулись и проштурмовали из пушек и пулеметов залегших пехотинцев противника. Этого немцы уже не выдержали, пехота начала отходить к бронетранспортерам, танки пятились, отстреливаясь. Штурмовики сделали еще один круг над полем и ушли на восток, при этом один сильно дымил и отставал от товарищей.
Бой был окончен, и полковник посмотрел на часы, чтобы засечь время.
— Никитин, сколько на твоих? — спросил Катуков.
— Четырнадцать часов сорок пять минут, — оторвался от телефона начальник оперативного отдела.
— Надо же, — пробормотал комбриг, — а я уж думал — часы убил. Почти три часа дрались.
— Командир мотострелков докладывает о потерях. — Никитин опустил трубку и посмотрел в глаза полковнику: — В батальоне осталось триста активных штыков, орудия уничтожены, половина пулеметов — тоже. Рафтопулло потерял два легких танка сгоревшими и один поврежденным. «Тридцатьчетверки» целы все, но противотанковых пушек у нас не осталось.
— Так. — Михаил Ефимович снял шапку, подставив мокрую голову холодному осеннему ветру: — Значит, подведем итоги: без артиллерии противостоять мы им можем, по существу, только новыми танками. Черт, плохо. Где комиссар?
Бойко атака застала на позициях мотострелков, и, поскольку уходить посреди боя было неприлично, он остался там до отхода немцев, слегка оглох на оба уха и теперь говорил преувеличенно громко.
— Ну каша, на Украине такого не видел. — Шинель комиссара, всегда тщательно вычищенная, даже щегольская, теперь местами приобрела неопрятный рыжий цвет. — Ты представляешь, сам одного срезал! Бойца рядом убили, я в его ячейке сидел, так я винтовку взял, смотрю, бежит субчик… — Он махнул рукой. — А вообще, ужасно, пехота вообще стрелять не умеет, лупит в белый свет как в копеечку. — Он зло сжал кулаки: — Да, у них артиллерия, бомбардировщики, но все равно, посмотреть — перед окопами ну десятка полтора-два трупов, от силы, валяется, а у нас…
— Из батальона докладывают, что уничтожено около сотни гитлеровцев, — невозмутимо сообщил Никитин.
— Да они там совсем страх потеряли, — вышел из себя комиссар. — Какая сотня?
— А вот такая. — Катуков изобразил руками, как полтора десятка превращаются в сотню. — И наверх, кстати, тоже сотня пойдет. Объяснять надо, почему?
— Да неплохо бы, — нахмурился комиссар.
— Во-первых, — спокойно начал полковник, — люди имеют привычку верить в то, что говорят, даже если изначально знали, что это неправда. Боевой дух мотострелков ронять нам резона нет, так?
— Понял, — устало кивнул Бойко и привалился к стенке окопа: — Ну и потеря сорока процентов личного состава без нанесения существенного урона противнику — это ведь тоже нехорошо, а? Так что командованию лучше представить другую картину?
— Если хочешь, доложим все как есть, — пожал плечами полковник
— Да ладно, — вздохнул комиссар, — я все понимаю.
— Что Гусев? — спросил полковник у Никитина, чтобы сменить тему.
— Капитан Гусев докладывает, что в данный момент прорвался через брод у Богослово и сейчас собирается пройти вверх по течению притока Оптухи в направлении на Протасово, там должен быть еще один брод. Соединился с ротой Тульского батальона, той, что находилась у Богослово, и теперь спрашивает, куда выводить группу.
— Пусть выходит к деревне Первый Воин, — приказал Катуков.
— Опять отступаем? — нахмурился Бойко.
— Да, представь себе, — раздраженно ответил Михаил Ефимович. — Ты видел сегодняшний бой, какой вывод из него сделал?
— Ну… — задумался комиссар, — у нас мало пехоты и артиллерии.
— У нас ОЧЕНЬ мало пехоты и НЕТ артиллерии, — поправил его комбриг, — фактически сегодня их остановили «тридцатьчетверки», ну и штурмовики, конечно. Но немцам уже известна наша позиция здесь.
— И что? — Комиссару, похоже, было подозрительно любое отступление.
Мимо КП прошел один из танков Рафтопулло, тонкая броня башни пробита в нескольких местах, на моторном отделении сидел танкист и придерживал за плечи раненого товарища. Тот, похоже, терял сознание, его лицо было замотано бинтами так, что видны были лишь глаза, на белой повязке проступали пятна крови. Комдив проводил взглядом изуродованный танк и снова повернулся к комиссару:
— Ты заметил, как они действуют? Разведка, концентрация сил, затем удар. Наши позиции и силы здесь, под Казнаусевом, им известны, завтра они просто подтянут еще сил и раскатают нас в блин. Если мы отойдем за Лисицу, то, во-первых, им придется начинать все сначала — проводить разведку, перемещать артиллерию — на это уйдет некоторое время, во-вторых, мы будем обороняться за водной преградой и встанем на высотках.
— Ну что же, ты командир, — кивнул Бойко.
— От Бурды что-нибудь есть? — спросил полковник у Никитина.
— Продолжаем вызывать, но связь установить не удалось, — ответил капитан.
— Не могли же они пропасть без следа, — в сердцах сказал Катуков. — Ладно, будем надеяться — вырвутся.
* * *— Васька, — крикнул старший лейтенант, надавливая на правое плечо водителя.
Танк повернул вправо и проломился через какой-то забор. Похоже, здесь находился колхозный выпас, во всяком случае довольно большой участок когда-то огородили со всех сторон. Сейчас здесь все было изрыто снарядами, и по истерзанной земле носилась туда-сюда машина старшего лейтенанта Петрова, время от времени останавливаясь, чтобы отправить снаряд в сторону деревни. Танк выполнял очень важную задачу — отвлекал на себя огонь противотанковой батареи противника, что была укрыта на восточной окраине Домнино. Тридцатисемимиллиметровые пушки батареи, к счастью, на таком расстоянии броню танка не пробивали, и это было хорошо, потому что старший лейтенант насчитал уже восемь попаданий, каждое из которых отшибало броневую крошку с внутренней стороны. Помимо Петрова, в этом представлении участвовал еще и взвод лейтенанта Кухаркина, машины то скрывались за изгородями или уходили в лесок, то появлялись на открытом месте и вызывали на себя немецкий огонь. Все это хитрое маневрирование имело целью отвлечь немцев от железнодорожного и автомобильного мостов через Оптуху, через каковые мосты старший лейтенант Бурда планировал ворваться на северную окраину села Домнино и уничтожить засевших в селе немцев. KB и второй взвод «тридцатьчетверок» вместе с ротой мотострелков сосредоточивались в лесу возле мостов, а Петров и Кухаркин имитировали бурную деятельность на противоположной окраине деревни. Наконец над лесом взвилась ракета, и Петров приказал водителю отводить танк назад, теперь Кухаркин должен был перебросить свои танки к мосту, чтобы прикрыть отход комроты. В селе тем временем шел ожесточенный бой, в двух местах разгорались пожары, причем в одном месте в небо поднимался столб густого черного дыма, явно от горящей резины и масла. Через полчаса из деревни вышла пехота и, двигаясь перебежками, отступила на свой берег, за ними выскочили две «тридцатьчетверки», затем еще одна, последним, пятясь, отходил KB Бурды, обстреливаемый немецкой артиллерией. Их никто не преследовал, и через некоторое время танки собрались за лесом. Петров наскоро расспросил Загудаева, что же произошло в деревне, и политрук ответил, что на главной улице «тридцатьчетверки» попали под жестокий обстрел, потом столкнулись с немецкими танками. Сколько было танков, сказать точно никто не мог, один сожгли, влепив с испугу сразу несколько снарядов, после чего осторожный Бурда приказал отступить. В результате атаки был уничтожен один танк, легкий или средний, сказать сейчас было нельзя, одни говорили, что это был Т–4, другие, в том числе сам Загудаев, считали, что им попался Т–2, кроме того, Ивченко протаранил грузовик, а сам Бурда расстрелял противотанковую пушку. Пехота выступила несколько бледнее, возможно потому, что немцы быстро отошли под ударом танков. Во всяком случае, мотострелки захватили пулемет и несколько винтовок. Главное, что ни танкисты, ни пехотинцы потерь не понесли. Теперь предстояло решить, что делать дальше, Петров, который незаметно для себя стал начальником импровизированного штаба группы, был вызван на военный совет вместе с Загудаевым, командирами танковых взводов и старшим лейтенантом — комроты мотострелков.
