Сономын Удвал - Великая судьба
— Построить солдат! Начать строевую подготовку! — приказал Максаржав. — Шагом марш! Тверже! Тверже шаг! Бегом налево! Назад! Надо размяться, а то мы слишком долго ехали верхом.
Максаржав следил за маневрами полков, не слезая с коня.
— Послать для рубки лозы по три человека из каждого полка! — приказал он.
Цирики, стараясь опередить друг друга, бросились выполнять приказание.
— По коням! — раздалась новая команда, и войско колонной двинулось вперед. Перед каждым полком развевалось разноцветное знамя и вымпел, рядом со знаменем ехал командир. Максаржав возглавлял колонну. Издалека видно было знамя, захваченное в Кобдо, и желтый стяг Хужирбулана.
Местные князья торжественно встречали воинов — ставили палатки, угощали Максаржава и командиров, напутствовали их: «Разбейте врага и возвращайтесь с победой!» Каждая семья кропила молоком вслед войску.
Войсковой лама по вечерам читал перед строем молитву и окуривал шатер Максаржава. Он же был и за лекаря.
Однажды утром в шатер Максаржава вошел Дорж.
— Ночью один цирик пытался бежать, но его перехватили караульные.
— Приведите его сюда, — сказал Максаржав.
Ввели босого парня лет двадцати, в тонком синем дэли из далембы и заставили его встать на колени. Он не смел поднять глаз.
— Ну, сынок, почему ты решил сбежать?
Услышав слово «сынок», да еще произнесенное мягким, почти ласковым тоном, цирик поднял голову и посмотрел на командующего.
— Надо мною все издеваются. Сапоги отняли, коня подменили, даже подстилки у меня нет! Отец с матерью умерли, и мы жили вдвоем с восьмилетней сестрой. Я оставил ее у соседей и очень беспокоюсь, как она там. Говорят, в мое отсутствие у нас украли все, что было. Скота совсем не осталось...
— Можно было сообщить обо всем в вашу хошунную канцелярию, — сказал Максаржав, — и послать справку в министерство, чтоб учредили опеку над сестрой. Таких, как ты, много. Если каждый побежит домой, кто же воевать будет?
Он велел позвать командира полка, откуда был беглец.
— Это правда, что над ним издевались свои же товарищи?
— Да, жанжин. Что-то у них там было. С ним в одной палатке жили сын зайсана Ама и младший сын богача Дога... Кто еще? — спросил он у дезертира. Тот молчал, видимо, опасаясь навлечь на себя еще большую беду, если назовет имена своих обидчиков.
Максаржав понял это.
— Незачем его мучить, — сказал он. — Кому ты говорил, что хочешь бежать?
— Никому.
Максаржав вернул беглену коня, дэли, остальные вещи и отправил его с бумагой в Хурэ.
— Возьми подорожную и поезжай. Доставишь бумагу в столицу, потом найдешь сестру и догонишь нас. Даю тебе месяц отпуска. Но имей в виду: нарушишь приказ — я тебя и из-под земли достану!
— Спасибо! Если сумею, вернусь раньше, чем через месяц.
Парень уехал, а его соседей по палатке наказали перед строем бандзой — по десять ударов каждому. Потом их развели по разным палаткам.
Цирики поужинали и легли. Дождавшись, когда в лагере все стихнет, Максаржав поднял Того и велел ему созвать близких друзей.
— Отныне вы будете внушать всем командирам и цирикам, что я стал чойжином.
— Зачем это вам? — удивился Далха.
— Так надо. Сам богдо-гэгэн пожаловал мне волшебную силу чойжина, запомните это и передайте всем.
Войско вступило в долину реки. Цирики бросились к воде — жадно пили, зачерпывая воду ладонью, наполняли бурдюки, фляги, баклажки.
Вокруг ни души. Изредка пробежит стадо антилоп да взлетит птица. Вот где раздолье для охотника! Но Максаржав не любил охоты, считал, что это напрасная трата сил.
За время долгого пути кони устали, часто цирикам приходилось брать из табуна запасных, а своих, вконец обессилевших, измученных коней бросать в степи, хоть и тяжело расставаться с верным другом.
Изредка вблизи колодцев попадались небогатые аилы. Если встречался большой аил, где вода была в изобилии, Максаржав велел останавливаться на привал, чтобы цирики могли отдохнуть, сменить коней и как следует подкрепиться. Но вот начались пески Их-Тэнгэр, и вода кончилась — ни капли влаги невозможно было отыскать в этом пекле. И кони, и люди страдали от жажды. Но они упорно стремились вперед, словно воины из былины «Бум Эрдэнэ», которую сочинил Парчин-тульчи:
Куда птица только домчится,
Конь же, резвый и сытый,
Не дотянет копыта, —
Там мы всюду пройдем
И врагов разобьем.
Вскоре начали попадаться и первые следы, оставленные китайцами: разграбленные аилы, трупы убитых. Максаржав слышал от местных жителей, что гамины[Гамины — так в Монголии называли китайцев.] расположились лагерем в горах Дархан, и решил выслать разведку. Вдруг он заметил в долине, чуть правее горы, какое-то темное пятно.
— Это явились китайцы, пашут землю, — сказал кто-то.
В разведку были посланы четыре цирика во главе с Жамья-ном, и скоро один из них вернулся с докладом к командующему.
— Что там? — спросил Максаржав.
— Китайцев очень много. Копошатся, словно муравьи.
«Может быть, командующий решит уйти отсюда без боя?
Невозможно же сражаться с таким множеством людей!» — подумал цирик, прискакавший с донесением.
Но Максаржав отрывисто бросил:
— Коня мне! — Ив сопровождении нескольких бойцов поскакал к Жамьяну, чтобы своими глазами убедиться, насколько велики силы китайцев. В ущелье справа что-то двигалось. Максаржав прищурился, вглядываясь вдаль, и, не произнеся ни слова, повернул обратно.
Собрав командиров полков, он велел дать цирикам хорошо выспаться.
— Днем? — удивился кто-то.
— Да, им надо отдохнуть, — ответил командующий. — А ночью начнем наступление. Зайдем с трех сторон. Лучших ци-риков на хороших скакунах выделить для связи. Нельзя допустить, чтобы гамины начали действия первыми. Если мы будем осторожны, сможем застать их врасплох. Сигнал к атаке передадим через связных.
Цириков как следует накормили, дали выспаться, а потом объявили о готовящейся атаке. Максаржав еще раз собрал командиров и обратился к ним:
— Мы будем сражаться, не щадя своей жизни, за независимость родной страны. Отомстим же за смерть наших братьев, sa разоренные аилы! Если мы не сможем изгнать врага, вероломно вторгшегося к нам и осквернившего луга и пастбища нашей прекрасной родины, мы запятнаем честь наших отцов. Мы будем гнать врага до самого Долонура! Пусть это знает каждый цирик и каждый командир! И помните, что гений-хранитель покровительствует вам! Мы не должны робеть перед превосходящими силами противника, победа будет за нами! Оглянитесь! На вас смотрят ваши жены и дети, отцы и матери. Смело идите в бой!
Наступление началось, едва только выглянуло солнце. Цирики встретились с разведывательной группой китайцев и, уничтожив ее, внезапно с трех сторон обрушились на вражеское войско. Сражение продолжалось весь день. Китайцы были окружены, нападение противника застало их врасплох, когда лагерь еще спал, но они превосходили монголов и числом, и оружием.
Максаржав издали наблюдал за ходом сражения, когда с правого фланга прискакал с донесением цирик — тот самый парень, что хотел дезертировать. Он был ранен в руку. Максаржав сразу же узнал его и приказал стоящему рядом Далхе спросить имя бойца.
К вечеру монголы, потеряв около восьмидесяти человек убитыми, обратили противника в бегство. Часть китайских войск укрылась в отрогах Долонура.
— Если среди пленных окажутся больные, таких не брать! — приказал Максаржав. — В этих краях свирепствует лихорадка. Имейте в виду, нам не следует заходить в глубь китайской территории. Как только достигнем монастыря Бандид, что возле Егузэра, повернем назад.
Однако гамины постоянно делали вылазки. Когда в пятый раз показались китайские отряды, Максаржав, преследуя их, перешел границу и занял небольшой городок. Он распорядился взять из лавок китайских купцов табак, сапоги и многое другое, что было необходимо цирикам. Затем отдал приказ арестовать и казнить командующего гаминов, а после казни принести жертву знамени.
Весть о разгроме китайского войска, видимо, достигла Хурэ, из столицы прибыл посланец богдо.
— Богдо-хан поздравляет вас с победой и в знак своей милости посылает вам хадак и ценные подарки, — объявил он. Максаржав принял благословение и стал расспрашивать приехавшего, что нового слышно в столице.
— Россия и Монголия заключили договор, но Китай, видимо, попытается вернуть наше государство под свою власть.
— Да, похоже.
— Семья ваша в добром здравии.
— Благодарю вас за добрую весть.
— Га-гун просил передать вам, что раздел вашего хошуна пока задерживается.
— Передай в столицу: мы провели несколько удачных сражений и захватили много оружия. Во всяком случае, врага мы прогнали с нашей земли. Многие бойцы сражались как герои и заслужили награды и почетные титулы. — Максаржав отправил посланца отдыхать, а сам сел писать донесение в военное министерство.
