Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2
— Вениамин Ильич теперь у нас министр здравоохранения республики, звоните туда, — и назвала телефон.
Савва Николаевич долго сомневался, но как-то позвонил. С трудом, но секретарша соединила его с министром.
— Мартынов беспокоит.
— Не понял? Савва, ты, что ли?
Они говорили долго-долго, как старые друзья, не видевшие друг друга столько лет. В конце разговора Венька сказал слова, поразившие Савву Николаевича:
— Не ходи никогда во власть, сволочное это дело.
— А ты как же?
— А я уйду скоро…
Больше они не виделись. А вскоре дошла весть, что Вениамин Ильич, Венька Аникеев, умер прямо у себя на рабочем месте, в кабинете министра… Вот она, цена власти, если честно делать свое дело. Так было всегда, наверное, так и останется: честь — она есть или ее нет, другого не дано.
По возвращении профессора к себе на работу коллеги спросили, как там прошло совещание, что нового? Савва Николаевич долго-долго думал, что ответить, и неожиданно для себя изрек:
— Тщеславие никогда не приводит к хорошему. Оно растет, растет, достигает размеров дутого пузыря, а потом бах… и лопается. Остается лишь пустой звук во вселенной. Это как с луной — росла, росла до бледного диска, а потом исчезла, растворилась в небесах. Но смотришь, а через какое-то время снова народилась, и так до бесконечности… Тщеславие человека похоже на луну, и этим все сказано.
Коллеги понимающе закивали головами.
— Мы так и думали…
Глава 14. Пробуждение
Страна стала просыпаться после длительного летаргического сна, в который впала в начале девяностых.
Для всякого не посвященного в дела России трудно понять, почему вторая в мире держава добровольно сдалась, даже не пытаясь защитить свои интересы. Наверное, политологи со всех сторон изучают уникальный опыт самоуничтожения страны. И многим оно представляется логичной целью предательства правящей элиты, не желающей брать на себя ответственность за судьбу страны. Пусть решает мировая цивилизация, ей виднее. Жизнь — школа, а мы — ее студенты: хорошие, плохие, разные… Мы стремимся познать как можно больше, взбираясь по спирали знаний все выше и выше; вот, кажется, достигли пика, но это иллюзия, мираж в пустыне, ибо за покоренной высотой открывается другая, еще более значимая. Так было, так будет, пока живо человечество. И путь этот — в бесконечность… Как Вселенная, которую мы так и не познаем до конца. Не один человек вспоминал утром, перебирая в памяти вчерашний день: как прожил, что сделал хорошего, а что не сделал или сделал не так, как хотелось бы. От таких мыслей не по себе всегда бывает. При этом каждый осознавал, что лично от него мало что зависит в мировой политике. Но хорошо понимал, что в критические моменты истории роль личности становится наиважнейшей.
Вот и Федор Михайлович Достоевский разочаровался в своих революционных идеях. Как хорошо все начиналось! Свобода, равенство, братство… Какие упоительные для души русского интеллигента слова во все времена. Что же такое случилось, что через какие-то десять — пятнадцать лет Достоевский вдруг пишет жестокий роман, наносящий делу революции такой урон, равного которому не было в истории России? Название этого романа весьма символично — «Бесы». В нем Федор Михайлович проклинает саму идею революционных преобразований. Революцию он посчитает бесовщиной, а самих революционеров — бесами, превратившимися в грязных свиней. Отчего так? Савва Николаевич давно пытался найти ответ на этот вопрос, но не находил. И вот, кажется, только сейчас он стал понимать великого русского писателя. Революция — это кровь, страх, унижение и потеря человеческого облика. Это грязь и свинство! Значит, вот и ответ — почему молчит русская интеллигенция, когда в стране нехорошо! Не хочет подыгрывать современным бесам или боится, наученная горьким опытом трех революций и гражданской войны?
Мучительные думы не покидают Савву Николаевича даже сейчас, когда он в очередной командировке, теперь в Москве, где идет дискуссия о новом курсе российского здравоохранения. Каким ему быть?
Скоро полвосьмого, пора вставать, не опоздать бы на завтрак. Савва Николаевич спустил ноги с кровати, нащупывая тапки, и в эту минуту его мысли прервал звонок.
«Жена? Так рано она меня обычно не беспокоит. Может, что случилось дома?» — Савва Николаевич взял лежащий на прикроватной тумбочке телефон.
— Слушаю!
— Савва Николаевич?
— Я.
— Как здорово, что я до вас дозвонилась… Мария Рафаиловна. Помните такую?
Савва Николаевич не стал напрягать память, мало ли в его врачебной практике знакомых, наверное, есть и такое имя.
— Да, да… слушаю вас, — неопределенно ответил он.
— Савва Николаевич, вы не смогли бы посмотреть и проконсультировать одного ребенка…
— Вы что-то путаете, Мария Рафаиловна. Я не педиатр…
— Я знаю. Просто я не так выразилась. Этот ребенок мой сын, ему сорок три года.
— Аа-а, вот как! Тогда другое дело…
— Савва Николаевич, мальчика проконсультировали везде, где могли, — в Москве, у нас в Питере, во всех институтах и клиниках, но диагноза определенно не поставили, одна надежда на Вас…
— Как не поставили? — удивился Савва Николаевич.
— Вернее, поставили, но он у меня вызывает сомнения…
— А что за диагноз? — пытался хоть как-то осмыслить разговор Савва Николаевич, переходя с мобильником к окну. Он всегда искал ответ на трудный вопрос, глядя в окно, будто ждал подсказки от природы.
— Ему сперва ставили микобактериоз, а теперь чуть ли не туберкулез, — продолжала говорить Мария Рафаиловна. Я знаю, вы отличный специалист по легким, прошу вас, посмотрите мальчика. Не могу больше смотреть на его страдания… Он тает на глазах… — И она заплакала в трубку.
— Хорошо, хорошо, я посмотрю, но мне нужны снимки, все данные обследования и сам ваш сын.
— Сын не может встать с кровати, он лежит, а снимки и все результаты я привезу, только скажите, когда?
— Можете сегодня? Я на совещании постараюсь выкроить время для вас.
— Очень хорошо. Спасибо, Савва Николаевич. Если можно, то я к обеду подъеду сама. До вас как добираться?
— Мария Рафаиловна, я же не в Питере, совещание здесь в Москве, а я в гостинице «Измайлово» остановился. Записывайте мой адрес и номер комнаты. — И Савва Николаевич продиктовал в трубку свои координаты. — Можно будет подъехать к одиннадцати, у нас как раз будет перерыв на кофе-брейк, я постараюсь посмотреть снимки и документы.
— Хорошо, хорошо… Большое спасибо, Савва Николаевич, я не прощаюсь, в одиннадцать буду у вас со всеми документами…
— Вы только позвоните мне, я постараюсь вас встретить в холле гостиницы, чтобы вас пропустили без проволочек… Договорились.
Начало конференции пошло по намеченному плану: Савва Николаевич пару раз вставал, задавая уточняющие вопросы выступающим. Но, уставшие от вчерашней встречи, многие докладчики не желали спорить, уклончиво отвечая на острые вопросы Саввы Николаевича.
Новый руководитель пульмонологической службы сидел рядом в зале и молчаливо слушал выступления.
К одиннадцати Савва Николаевич встал и тихо, чтобы не мешать вышел из зала. В холле к нему тут же подбежали два индуса, одного из них он узнал — Радж Куматра, гендиректор фармацевтической фирмы, поставляющей лекарства на российский рынок.
— Рад вас встретить и приветствовать, господин Мартынов.
Он поздоровался за руку с Куматра.
— Это мой заместитель. — И он показал на молодого, улыбающего напарника, — Нарон Комар.
Савва Николаевич подал руку.
— Рад познакомиться.
— Господин Мартынов, наша фирма выражает вам свое почтение и приглашает отдохнуть на Бали, разумеется, за счет фирмы. Мы были бы очень рады, чтобы вы в своей статье хорошо отозвались о нашем препарате — новолицине.
— Спасибо, Радж, за приглашение. Но вы же знаете мой принцип: от фирм я не принимаю ни подарков, ни других видов благодарности…
— Да-да, господин Мартынов. Но тут особый случай, на Бали мы организуем международный симпозиум, где соберутся лучшие специалисты по легким и легочным заболеваниям. Мы считаем своим долгом пригласить вас, ваше мнение дорогого стоит, и ваш огромный вклад в науку — это ничтожная оплата ваших заслуг перед человечеством.
— Спасибо, Радж, вы мне льстите.
— Нет, нет, господин Мартынов, никто не может заподозрить меня в неискренности…
— Извините, Радж, я не хотел вас обидеть…
— Да, я понимаю вас, господин Мартынов, и буду ждать от вас положительного решения.
— Хорошо, я подумаю…
— Вот моя визитка, вы можете позвонить мне или моему помощнику в любое время. — И Радж протянул свою визитку.
Они вежливо раскланялись и расстались. Савва Николаевич поспешил к себе в номер.
