Олег Мазурин - Золотой ангел
Вторая причина его бессонницы – это многочисленные думы, роящиеся в мозгу поручика. Судьба дала критический крен – хуже не бывает! Как все хорошо складывалось до этой стычки с пиратами. Алабин стал окончательно свободным человеком и был на полпути к своей мечте. И тут снова беда – ненавистная неволя и пугающая неизвестность. И служба в качестве пирата. А быть морским бандитом – перспектива незавидная. Либо убьют в бою, либо повесят на рее. Неужели его самая заветная мечта о встрече с Катей превратиться в прах. Он этого не переживет.
Но как ему быть, что предпринять? Есть только одна надежда на благополучный исход дела. И это надежда – боцман Маклиш! Если повезет и случиться бунт Рохоса против капитана, а Алабин с Юзевским поддержат Маклиша и затем уничтожать шайку заговорщиков, то шотландец, если верить его обещаниям, переправит их в Европу. Но когда случиться этот треклятый мятеж Рохоса? В какой день, в какой час? О, эта волнующая и в то же время пугающая неизвестность! Надо как можно внимательнее присматриваться к помощнику капитана и его людям: вдруг кто-то из них проговориться или сболтнет лишнего на счет их злых умыслов.
Вот насмешка судьбы! Ждать начала кровопролитного бунта на корабле как избавления от всех своих бед! Алабин вспомнил, что такой момент уже случался в его жизни, там, в Стретенском остроге. Тогда начало восстания он ждал действительно как избавления от всех несчастий. Но разница между прошлым и будущим событием в том, что в Сибири он уже знал день и час бунта и морально и технически готовился к нему, а здесь, на фрегате, на океанских просторах, он не имел абсолютного представление, когда мятеж произойдет. И что в голове у Рохоса и его подручных. Но все же нужно терпеливо ждать счастливого случая. Бог терпел и нам велел.
…Спустя семь дней плавания ветер внезапно стих, океан тут же растянулся кругом неподвижной гладью синего цвета, и наступил мертвый штиль. Корабль пиратов лег в дрейф. Так продолжалось трое суток. Пираты чинили снасти, чистили ружья и пистолеты, точили ножи и сабли. Пили вечерами джин и ром и играли в кости и карты. Алабин и Юзевский время от времени общались с четой Лакавалье, когда их выводили на палубу погулять. Французы несмотря ни на что держались с достоинством. Алабин обещал им приложить все усилие чтобы вызволить их из плена.
И вот поутру следующего дня к пиратам пришла морская удача, задул попутный ветер.
Ренсенбринк оживился.
– Эй, Рохос, ставь паруса! Мы отправляемся в путь!
Помощник капитана кивнул и передал приказ боцману:
– Эй, Маклиш, ставь паруса!
Шотландец уже непосредственно стал распоряжаться матросами:
– Эй, там на фок-мачте! Пошевеливайтесь! Давай, ставь, нижний фор-марсель!.. Теперь верхний фор-марсель! Куда вы смотрите, олухи! Нижний фор-брамсель!.. Верхний фор-брамсель!.. Фор-бом-брамсель!.. Фор-трюмсель!.. Вторая команда ставила паруса грот-мачты, а третья – вспомогательные…
Пираты подняли паруса, которые быстро наполнились ветром и «Вильгельм Оранский» устремился по заданному курсу.
* * *Ренсенбринк вышел на палубу, чтобы подышать морским воздухом и наткнулся на Алабина.
– Куда мы плывем, капитан? – поинтересовался у Бешеного Дика поручик.
– На Барбадос, а после – на Тринидад, – охотно ответил главарь пиратов. – В столице Тринидада – Порт-оф-Спейн – множество хороших харчевен и кабачков. И гостиниц. Команде хочется недурно отдохнуть после заслуженных подвигов. Попить рома, джина, вина. Подраться с сотоварищем или чужаком из другой пиратской команды. Продать часть заслуженной добычи или заложить ее ростовщику. Да и по женской ласке они жуть как соскучилась. Впрочем, как и я. Если бы эту француженку-красотку не надо было продавать задорого, я бы давно ее взял ее силой.
– А нас там случайно не арестуют?
– Что ты, лейтенант, не смеши меня старую морскую акулу, тамошний губернатор – друг всех карибских пиратов. Мы все отстегиваем ему долю. Посему он богат как турецкий султан. Все они, губернаторы, жадны до денег. И тринидадский, и багамский, и ямайский, и барбадосский, и гаитянский. Будь он француз или англичанин, или испанец, или то и другое вместе. Человеческая жадность не имеет национальности и чина. Это древнейшее людское качество. А губернаторская жадность нам полезна: она позволяет нам раскованно и беззаботно чувствовать практически на всех островах Карибского моря. Мы можем неплохо отдохнуть, починить паруса, оснастку, привести в порядок корабль, скинуть товар, купить оружие провизию и наконец, узнать последние вести и слухи о пиратских победах и захватах. И о готовящихся морских операциях. Иногда в кабаках островных столиц мы, капитаны джентльменов удачи, набираем новых членов команды, решаем споры, улаживаем конфликты и договариваемся о временной консорте при нападении на большие торговые караваны и города.
– А я и не знал о столь благополучной организации пиратского братства на Карибском море. Вот почему морскую вольницу не могут победить ни испанский, ни французский, ни английский флот. Все дело в продажности чиновников.
– Чиновник – это особая порода людей. У них особые и яркие отличительные черты от другого рода человечества.
– Весьма любопытно, какие же, капитан?
– А вот какие… Длинные загребущие руки с огромными ладонями. В эти ладони, сколько не сыпь золотых монет, не заполнишь. Будто в пропасть все уходит. А еще чиновники патологически жадны. Им все мало и мало. А аппетит их растет год от года. Хотя если честно признаться, не будь продажных чиновников, наше ремесло бы не процветало так успешно.
– Да какой-то толк от канцелярских крыс все же есть.
– Это точно!..
Алабин увидел в слегка нахмуренном небе двух красиво парящих птиц с размером с крупную ворону, но не черного, а белого цвета с примесью розового с клиновидным хвостом и необыкновенно длинными крыльями. Подлетев к судну, они описали над ним два больших круга и с характерным криком исчезли на океанских просторах.
– Что это за птицы, капитан?
– Фаэтоны!
– Фаэтоны? Забавное название! Так в древнегреческой мифологии называли сына бога солнца – Гелиоса и плеяды Меропы, который неумело управляя солнечной колесницей, погиб в водах Эридана, сраженный молнией могущественного Зевса. Еще так называют легкие экипажи с откидными верхами.
– Совершенно не ведаю, по каким причинам этих божьих тварей нарекли фаэтонами, но они весьма полезны для моряков. Эти особы дают нам знак, что где-то рядом есть земля. Либо остров, либо часть материка. Но со словом «рядом» можно и ошибиться. Эти птицы залетают иногда за сто миль от берега. Так что можно ошибиться и с расчетом расстояния. Будем надеяться, что суша уже рядом.
– Ясно, майор…
И вдруг небо и без того хмурое стало заметно темнеть, задул сильный порывистый ветер. Стало прохладно. Океан начал заметно волноваться. Матросы обеспокоенно забегали по палубе.
– Этого еще не хватало! – встревожился Ренсенбринк.
– Что случилось? – спросил Алабин. – Неужели надвигается буря?
– Она самая. Как это не вовремя!
На капитанский мостик влетел обеспокоенный Рохос.
– Капитан, приближается шторм! – доложил помощник капитана.
– Я вижу. Все по местам, готовьтесь к откачке воды! Эй, боцман Маклиш, займитесь людьми и парусами.
– Святая Маргарита! убереги нас от бед! – воскликнул Маклиш.
Многонациональная команда пиратов принялась взывать к святым, каждая народность – к своему. Ирландцы призывали спасти их от гибели Святого Патрика, Ренсенбринк и голландцы – Святого Виллегада Бременского, Рохос и испанцы – Святого Доминика! Алабин вспомнил святого Николая угодника, а Юзевский – Святого Казимира.
– Опустить паруса! – раздалась команда Бешеного Дика.
Пираты, как муравьи, живо забегали по судну, полезли по веревочным лестницам на мачты и реи, и взялись за фалы и шкоты. Вскоре бандиты закатали паруса на реи и закрепили.
Свинцовые тучи покрыли все небо. Наступила темнота. Пошел сильный ливень. Между тем ветер становился все сильнее, и по океану уже ходили высокие с белыми гребнями волны, этот шторм не имел ничего подобного с тем, что Алабин видел когда-то прежде, будучи морским офицером. Огромные волны вздымались и бросали из стороны в стороны корабль, словно он игрушка. Океан превратился в белый, пенящийся и бурлящий гигантский котел. Оно кипело и ревело. Молнии разрывали зигзагами небо, и грохотал оглушительный гром.
С каждой новой накатывавшейся на борт волной сердце у поручика замирало: Алабин ожидал, что идущая вслед за другая гигантская волна поглотит судно целиком. И всякий раз, когда корабль падал вниз, в океанскую бездну, у поручика все нутро тоже опускалось вниз, и душа летела, будто в глубокую пропасть. И у Дмитрия было такое ощущение, что судно уже больше никогда не поднимется вверх.
И вдруг раздался страшный треск: корабль, оказывается, налетел на рифы. Все, кто был на судне, попадали. Кто улетел за борт, кто покатился по палубе, а кто растянулся в трюме или каюте. Повреждения ниже ватерлинии оказались очень серьезными, и морская вода стала быстро заполнять трюмы корабля. Фрегат начало относить от рифов, заболтало в океане, он накренился на правый борт и стал тонуть.
