Робин Янг - Реквием
— Я же говорил, что найду кого-нибудь, — пробормотал Бертран, потирая скользкий от пота лоб. Затем, почувствовав очередной укол боли в желудке, поморщился.
— Да, говорили, но месяц назад.
— У тебя нет причин жаловаться на судьбу, женщина.
— Я вам, конечно, благодарна, но растить одной двоих детей, своего и вашего, трудно.
Бертран кивнул, успокаиваясь.
— Ладно, Йоланда. Но ты должна проследить, чтобы эта девушка никому не проговорилась. А я не нашел никого тебе в помощь, потому что после избрания не имел ни минуты покоя.
Йоланда тоже успокоилась и налила ему из стоящего на столе кувшина в кубок вина.
— Король Филипп заключил с Эдуардом Английским мирный договор, но все войско из Гиени не вывел. — Бертран вздохнул и снова поморщился от боли в желудке. Глотнул вина из кубка. — Правда, в прошлом месяце половина гарнизона Бордо направилась во Фландрию, так что, может быть, теперь здесь станет спокойнее.
Йоланда равнодушно кивнула. К таким новостям интереса она не испытывала.
— Рауль с нетерпением ждет вашего прихода. Привести мальчика?
— Конечно.
Бертран выпрямился на табурете, наслаждаясь сквознячком. Наверное, не так уж плохо, что у Йоланды появилась молодая помощница. Ей действительно трудно одной управляться с двумя малыми детьми. Рауля ждала бы совсем другая судьба, не умри его мать при родах.
Элоизу, дочь местного феодала, Бертран встретил пять лет назад, когда навещал своего племянника, настоятеля церкви в окрестностях Бордо. Ей было семнадцать. Простая бесхитростная девушка завладела его сердцем, стала первой и единственной женщиной. Но какая же любовь без страсти? И страсть была, и не раз. А затем однажды Элоиза в слезах призналась ему в своей беременности. Не стоит говорить о том, что женщина, родившая ребенка вне брака, считалась смертной грешницей. А отцу ребенка, если он был облачен в сутану священника, грозило неминуемое отлучение от Церкви. Церковная реформа папы Григория VII положила конец нормальной жизни служителей Церкви. Все их браки были объявлены незаконными, жены стали считаться сожительницами, а дети — бастардами. С тех пор представителям духовенства жениться строго запрещалось.
Ко всему прочему имя возлюбленной имело для Бертрана особое значение. Две сотни лет назад в Париже жил блистательный схоласт и богослов Пьер Абеляр. Воспылав пламенной страстью к семнадцатилетней красавице Элоизе, племяннице каноника Фульбера, он приложил усилия, чтобы стать ее домашним учителем. Элоиза ответила ему полной взаимностью, и влюбленные наслаждались счастьем, пока девушка не забеременела. Абеляр увез Элоизу в Бретань, где они тайно обвенчались, а затем она родила ему сына. Фульбер позднее признал их брак, но Элоиза, вернувшись в дом дяди, сама его расторгла, не желая препятствовать Абеляру в его карьере священнослужителя. Фульбер же из мести приказал оскопить Абеляра, чтобы таким образом преградить ему путь к высоким церковным должностям. После чего Абеляр удалился простым монахом в монастырь Сен-Дени. Восемнадцатилетняя Элоиза тоже постриглась в монахини.
Страшась повторить судьбу Абеляра, Бертран уговорил Элоизу сбежать из родительского дома до того, как беременность станет видна. Он купил небольшой уединенный домик на холме, где у Элоизы случились преждевременные роды. За ней присматривала недавно овдовевшая Йоланда, не имеющая опыта в акушерстве. Бертран прибыл поздно вечером, обнаружив свою возлюбленную уже холодной в луже свернувшейся крови. Рядом Йоланда качала кричащего мальчика.
Он похоронил Элоизу в роще за домом, проклиная себя, проклиная Бога. Однако вместо положенного наказания Бог наградил его. Он даровал ему Рауля. Шли месяцы, сын рос, и Бертран не мог поверить своему счастью. После его избрания архиепископом Бордо, к чему он упорно стремился, содержать сына стало легче. Тем более что кругом церковные посты занимали его родственники. Прошло время, и ребенок в его сознании как-то отдалился от бедной Элоизы, и он начал воспринимать Рауля как чудо, дарованное ему свыше. Этот мальчик рожден, чтобы изменить мир. И посредством сына Бертрану будут отпущены все грехи.
Дверь отворилась, появилась Йоланда с мальчиком, только начавшим ходить. У Рауля были каштановые волосы, большие черные глаза, как у матери, и орлиный нос, как у отца. Он надулся, когда Йоланда взяла у него из рук потертый кожаный мячик. Но она погладила его по головке и показала на Бертрана.
— Смотри, миленький, твой папа пришел тебя повидать.
Рауль уцепился за ногу Йоланды.
— Чего это он? — смущенно спросил Бертран.
— Застенчивый, — ответила она и посадила мальчика на колени к Бертрану. — Вы бы чаще нас навещали, тогда бы он к вам привык.
В подтверждение ее слов сын захныкал и попытался слезть с коленей.
— Рауль, у меня для тебя есть подарок. Вот. — Бертран взял со стола сверток. Мальчик перестал вертеться и потянул к свертку ручки. — Погоди, дай развернуть. — Бертран достал небольшую вышивку, изображающую церковь на скале, окруженную маленькими белыми домиками, на которыми сияло голубое небо.
Рауль долго смотрел нахмурившись, затем ткнул пальчиком.
— Картинка.
— Не просто картинка, сынок. Это Иерусалим. — Бертран произнес это слово таким мягким и благоговейным тоном, что Рауль затих. Йоланда незаметно выскользнула из комнаты. — В этом городе жил наш Спаситель, Иисус Христос. Придет время, и я повезу тебя туда, Рауль, — пробормотал Бертран в розовое ушко сына. — Обещаю, мы будем любоваться Святой землей вместе.
Час спустя Бертран покинул дом, направляясь вниз, где под покровом деревьев его ждал слуга с лошадьми. Спускаться было легче. Он шагал, чуть подпрыгивая, и даже досаждавшая ему несколько недель боль в желудке, казалось, притупилась. Гайлар, единственный человек, кроме Йоланды, знавший тайну архиепископа, молча помог ему подняться в седло.
Под палящим солнцем они медленно двинулись в сторону Бордо. Бертран думал об обещании, которое дал своему мальчику, и радость встречи с сыном постепенно начала тускнеть. Вести со Святой земли, куда с Крестовым походом отправился Жак де Моле, приходили неутешительные. Надежда на союз с монголами не оправдалась. Мамлюки захватили последнюю крепость тамплиеров на острове Руад, и великий магистр со своим войском отступил на Кипр. Госпитальеры в союз вступать отказывались, у тевтонцев имелись дела в Пруссии, король Эдуард не переставал воевать с шотландцами. Выходило, что борьбу за Святую землю продолжать было некому.
Бертран никогда не бывал на Святой земле, но она звала его настойчиво и страстно. Он мечтал пойти по стопам Бога, увидеть места, где жил и дышал Спаситель. В юности он подумывал совершить паломничество, но его смущали рассказы о Первом крестовом походе, о текущих по улицам потоках крови, о кучах трупов. Бертран не хотел видеть Святую землю такой. Он хотел войти в золотой город, ощутить аромат олив и под пение птиц медленно подняться на холм к церкви Гроба Господня, самому благословенному месту на земле. Но для этого следовало освободить Иерусалим от сарацин.
От размышлений Бертрана отвлек голос Гайлара:
— Что это они там делают?
Слуга показал в сторону большого дуба, возвышавшегося посередине поля как зеленая башня. К нему двигалась группа мужчин. Слышались крики. Они кого-то тащили. Бертран вгляделся. Да, двоих. Те корчились и извивались.
— Вы их остановите, ваша милость?
Бертран молчал.
— Это королевские воины, — сказал Гайлар. — Ваша милость, эти люди — королевские воины.
— Боже, — пробормотал Бертран, осознав, что к дубу волокут двух воинов в ярких накидках войска, размещенного в Бордо. Один из группы уже забросил на ветку дуба веревку. Архиепископ дотронулся до усыпанного драгоценными камнями креста, в ужасе осознавая, что скоро станет свидетелем убийства.
— Вы должны их остановить, ваша милость.
— Не могу! Тогда придется объяснять, как я тут оказался. — Бертран оглянулся на дом на холме, который был еще виден, и беспомощно пробормотал: — Мой сын, Гайлар… я не могу рисковать. — Он посмотрел на слугу. — Сходи ты. Узнай, что случилось. Попробуй их остановить.
Гайлар помолчал, затем пустил коня через золотистую пшеницу. Бертран наблюдал, как двое из группы повернулись и подняли мечи. Тем временем через ветку дуба перебросили вторую веревку и всунули в петли головы французских воинов. Их пронзительные крики были хорошо слышны. Гайлар спешился и подошел. Затаив дыхание, Бертран смотрел, как спустя какое-то время один из группы махнул в сторону Гайлара рукой с зажатым в ней мечом. Слуга попятился и вскочил на коня.
А затем воинов вздернули на виселице.
— Ваша милость, — проговорил, запыхавшись, Гайлар, — они… — Он оглянулся на поле. — Я ничего не мог сделать.
