Василий Седугин - Князь Олег
Щеки ее вспыхнули, она отвела взгляд.
— Конечно. Всем, чем могу…
«Завтра надо ждать последнего объяснения, — думал он, лежа в своей постели и вперив в потолок горячечный взгляд. — Она любит меня, это бесспорно. Просто ей надо переступить небольшой порожек, и я помогу ей сделать это».
Наутро она была задумчивой и рассеянной, вяло брала из тарелочки кусочки мяса, нехотя отправляя в рот, медленно жевала. Олег чувствовал, что расспрашивать ее о перемене настроения будет неприлично, поэтому говорил о постороннем: о погоде, которая с утра была солнечной, безветренной; о кушанье, прекрасно приготовленном, и еще о чем-то, что тут же забывал.
— Князю не угодно ли прогуляться по окрестностям Смоленска? — неожиданно спросила она, подняв на него глубокий взгляд.
— Конечно! — тут же ответил он и про себя подумал: «Вот настает решающий миг. Только бы не допустить ошибки, не наделать глупостей!»
Он думал, что она поведет к тому заветному месту на берегу Днепра, куда они всегда наведывались, но она стала кружить по лугам и перелескам. Она по-прежнему была углублена в свои мысли, отвечала невпопад. «Решает, можно ли мне верить, — догадался он. — Правильно говорят: обожжешься на молоке, дуешь на воду. Впрочем, — тут же с усмешкой поправил он себя, — в обоих случаях было только молоко, если меня можно сравнить с молоком».
Он не заметил, как она вывела его на заветное место. Синие дали, высокие кучевые облака, отражающиеся в спокойных водах реки… Старая, знакомая картина, но какой особый смысл был заложен в ней для них обоих!..
— Все остается таким же, как и тогда, — наконец произнсла Зарена печальным голосом. — Будто и не прошли два с лишним десятилетия.
— Но мы остались теми же, — ответил он поспешно.
— Нет. Мы, к сожалению, стали другими…
«Вот первая глупость, которую я сморозил», — подумал Олег. Он чувствовал себя не в своей тарелке, что-то мешало ему поступать так, как хотелось. Может, груз прошлого? Или странности в ее поведении?..
Он поспешил исправить свою ошибку:
— Я хотел сказать, что готов вернуться к прошлому…
— Не существует тропинок, по которым можно возвратиться в юность, — возразила она.
— Ты не можешь простить меня? — в упор спросил Олег, не умевший ходить вокруг да около.
— Я уже говорила, что простила давно и не держу на тебя сердца, — ответила она отрешенным голосом.
— Тогда… может, сомневаешься в том, что я люблю тебя?
Она внимательно посмотрела на него серьезным, глубоким взглядом и ничего не ответила. Тогда он подошел к ней, обнял за пояс и приблизил к себе. Она не сопротивлялась, но была холодной и безучастной, и это пугало его.
— В последние годы я только и думаю о тебе, — сказал он. — У меня такое ощущение, будто только что родился, что до тебя у меня никого не было. Я без тебя жить не могу!
— Я тебя тоже люблю, Олег, — просто сказала она, взглянув ему в глаза затуманенным взглядом. — Сколько раз я приезжала сюда и молила богов, чтобы они вернули мне тот миг, когда я была рядом с тобой… Я никогда больше не была счастлива! Я готова была делить тебя с другими твоими женами, если бы они появились, готова была смириться с твоей холодностью. Но только бы ты был со мной!
Она, помолчав, продолжала:
— Я помню, как вечерами прислушивалась к стуку копыт. Надеялась, что ты одумаешься, раскаешься, вернешься на своем резвом скакуне, и я упаду тебе на грудь! Ах, знал бы ты эти ночные шорохи, таинственные шумы и загадочные тени, которые я принимала за твои шаги, за твое приближение ко мне, что это ты, преодолев сотни верст, крадешься ко мне, чтобы обнять…
Пораженный ее словами, Олег молчал, не зная что сказать.
— И тогда, не в силах больше переносить такие муки, я пришла на это место, на берег Днепра… Нет, не для того чтобы утопиться, как это иногда делают девушки. Я встала на колени и решила дать клятву богине Ладе, что никогда, никогда у меня не будет другого мужчины и что всю жизнь я посвящу ей, богине любви и семейного счастья…
— И ты произнесла слова клятвы? — едва не задохнувшись от волнения, хрипло проговорил Олег.
— Да, я стала говорить слова, обращенные к покровительнице нашего счастья. Я сказала ей, что не в состоянии выносить терзания, что отчаялась дождаться своего суженого и что мне больше никто не нужен, поэтому всю свою жизнь я посвящаю ей, Ладе…
— Что ты натворила, — произнес он с горечью…
— Когда я подъезжала к Днепру, то хорошо помню, что на небе были только кучевые облака. И вот когда я стала произносить слова клятвы, над лесом вдруг сверкнула яркая молния и ударил гром, гулом раскатившийся по пространству. И мне будто в сердце ударило: не хочет богиня Лада принять моей клятвы! Не нужна ей моя жизнь! Что она уготовила мне другую судьбу, в которой я найду свой счастье…
— И тогда ты… — в волнении проговорил Олег.
— Я послушалась ее и остановилась, — еле слышным голосом произнесла Зарена…
VII
После трех дней торжества Олег сказал Зарене:
— Прикажи, любимая, своим слугам начать сборы. Через неделю мы отправляемся в Киев. Меня ждут государственные дела.
— Да, конечно. Я сопровожу тебя до столицы и побуду с тобой неделю-другую.
Олег круто повернулся к ней, спросил, набычившись:
— Как неделю-другую? Ты едешь со мной в Киев насовсем.
— Не могу. Я остаюсь княгиней у кривичей.
Он раздраженно погладил волосы.
— Жена должна следовать за мужем.
— В Киев я поеду, но на некоторое время. А так буду жить в Смоленске.
Он принялся ходить по горнице взад-вперед.
— Значит, не собираешься расстаться со своим племенем. Ну а как же наша семейная жизнь?
— Будешь изредка приезжать ко мне. Когда не буду столь занята, стану навещать тебя в Киеве. Разве этого мало?
— Давай расставим все по своим местам. Ты хочешь остаться княгиней?
— Конечно. Ведь мое княжество как было, так и остается независимым от Киева.
— Какое же оно независимое, когда ты — моя жена?
— Я останусь в Смоленске и буду править страной в твоих интересах.
Он понял, что перед ним была уже не та девушка, которая раньше смотрела ему в рот и выполняла все его указания. Перед ним стояла властная княгиня, самостоятельная, с чувством собственного достоинства, и для него это было неожиданно и неприятно.
— Я не думал получить от тебя такого подарка, — разочарованно проговорил он.
— А чего бы тебе хотелось? Чтобы меня окружала куча детишек и я босиком, пузатая новым чадом, готовила тебе возле печки еду?
— А что в этом ужасного?
— Поверить невозможно! Я дарю ему целое княжество, ожидаю, что он будет рад до смерти, а он начинает ныть…
Он уставился на нее.
— Выходит, ты единственная на свете и все обязаны вращаться вокруг тебя?
— Но что я такого сделала, что ты вышел из себя?
— Ты разрушаешь семью, даже не успев создать ее! — ответил он резко.
— Вон как! И ты здесь совершенно ни при чем?
— Интересно, в чем ты хочешь обвинить меня?
— А в том, что все решил без меня!
— Это как?
— Что я должна ехать за тобой!
— Правильно. Куда иголка, туда и нитка.
— Я — не нитка! Я — княгиня!
— Но в первую очередь ты — моя супруга! Значит, мы должны быть в одной упряжке!
— Ах, вот что! Раз мы супруги, то ты ожидал, что я стану прыгать от радости и бежать за тобой сломя голову!
— Никто тебя не заставляет. Можешь оставаться в своем княжестве и править на здоровье!
— И останусь!
Они разошлись в разные стороны и встали каждый перед своим окном. Долго и упорно молчали. Если бы кто-то из них ушел, второй не стал бы задерживать. Нашла коса на камень.
Первой успокоилась Зарена. Она и поняла, что надо уступать. Тихо подошла сзади, обняла его, приникла щекой к его спине.
Он попытался было отстраниться, но передумал, погладил ее ладонь.
— Мир? — спросила она заискивающе.
— Мир, — буркнул он в ответ.
— Надо идти к гостям.
— Будем собираться.
Она развернула его к себе и попросила притворно-жалостливым голосом:
— Давай задержимся немного…
Жесткие губы его тронула едва заметная усмешка.
— Это новый каприз или что-то серьезное?
— Серьезное. Очень серьезное, — подлизывалась она к нему…
Трясясь в крытой тележке по пыльной дороге в Киев, Олег думал про себя: «Да, всемогущая сила — любовь… Она ломает все преграды, заставляет людей совершать чудеса, идти на подвиги и необузданные поступки… Но есть другая, более всепоглощающая сила, которой нет равной во всем мире. Эта сила — власть! Власть, которая без жалости подминает под себя все, даже любовь!»
VIII
Важную роль в разгроме хазарского войска сыграла уличская конница. Уличи (угличи) жили в причерноморских степях по рекам Днестру и Пруту, были хорошими наездниками и ни в чем не уступали кочевникам, с которыми им приходилось вести постоянные войны. Олег щедро вознаградил уличского князя Одинца и твердо рассчитывал на его поддержку в дальнейшем.
