Зофья Коссак - Король-крестоносец
– Ну, что нового в мире, отец Гаудентий?
В мире этом, из которого даже отстоящий на несколько миль Пуатье казался недостижимо далеким, конечно, не происходило ничего чрезвычайного. Но и скромные деревенские новости служили пищей для размышлений и радостных мечтаний. «Старуху Павлу дети выгнали из дома, и теперь она просит подаяние…» – Уж меня-то мой сын не выгонит! «Сына Бенедикта бакалавр в ученье взял: говорит, способный. Мать себя не помнит от счастья…» – Куда ее счастью до моего! Мой-то сын не к бакалавру в ученье – в короли пошел! «У хромого Петра дочь выдают замуж…» – Ах, а за моего Вита, верно, сосватали какую-нибудь принцессу!
Бертран расхаживал по замку с постным лицом, ворча даже на госпожу Бенигну. На все, что его окружало, он начинал смотреть хозяйским оком. Кто знает, не унаследует ли он усадьбу, раз его братьям так нравится за морем? Может, если матушка снова заговорит о монастыре, отказаться, жениться (да-да, назло всем – жениться) и остаться дома?
Так вечерами, сидя друг напротив друга, предавались они этим мыслям: Бертран – своим, госпожа Бенигна – своим… Гуго Смуглый храпел в кресле. В трубах свистел и завывал ветер.
В один из таких вечеров и принесли письмо от Амальрика. Госпожу Бенигну чуть удар не хватил от нетерпения, так как капеллан по обыкновению отсутствовал и письмо некому было прочитать. В корчму за капелланом немедленно послали. Наконец вбежал запыхавшийся отец Гаудентий. Его усадили к столу, придвинули зажженную ради такого случая свечу. Дремлющего в кресле старого Гуго будить не стали: он бы все равно ни слова не расслышал.
Отдышавшись, капеллан приступил к чтению:
«Да хранит Господь Святую землю!
Милостивый господин мой батюшка, милостивая госпожа матушка, дорогой братец Бертран! В первых строках своего письма призываю на вас благословение Божие и сообщаю, что и я, и брат мой Вит по воле Провидения пребываем оба в добром здравии. А ежели я с письмом промедлил, то оттого только, что королевство потрясали великие смуты и волнения, кои ныне по милости Божией улеглись. Ибо третьего дня в Храме Гроба Господня Вит, уже полгода тому повенчанный с принцессой Сибиллой Иерусалимской, провозглашен был королем…»
– Святой Мамерт!!! – вскричал отец Гаудентий, выпустив из рук письмо.
Ошеломленный, он покосился на госпожу Бенигну. Та спрятала лицо в ладонях, роняя сквозь пальцы слезы радости. Свершилось! Сбылись ее ожидания! Не обмануло ее вещее материнское сердце, стали явью мечты… Будь славен тот день, когда она сурово приказала сыну ехать!
– Вит – король?! – повторял пораженный капеллан. – Что за чудо!
– Нет тут никакого чуда! – оборвала его госпожа Бенигна. – Я с самого начала знала, что так будет, как только Амальрик его вызвал… О святые заступники!
Она опустилась на колени, сложила руки, но от волнения не могла вспомнить ни одной молитвы. Поднявшись, она устремилась к Бертрану.
– Твой брат – король!!! – рявкнула она над ним, так что он даже подпрыгнул.
– Да слышал я, слышал… – буркнул калека. – Я же не глухой, как отец!
– Ты как будто и не рад?
– Рад несказанно! – с насмешкой ответил он.
– Теперь тебе прямая дорога в епископы… в кардиналы… а там, Бог даст, может, и папой тебя выберут…
– Премного благодарен, – произнес Бертран мрачно.
Черная зависть снедала его… Король! Этот недоумок – король? Должно быть, так оно и есть: Амальрик зря писать не станет. Вот счастье дураку привалило! Живет себе среди роскоши, в сплошных развлечениях да удовольствиях, в то время как он, Бертран, пропадает в деревенской глуши. А ведь они – братья! Какая жестокая несправедливость…
– Наш Вит – король!!! – завопила госпожа Бенигна в самое ухо мужу.
Разбуженный ее криком, старый Гуго открыл глаза и непонимающе заморгал.
– А? Что? Что такое?
– Вит, наш Вит – король, и…
– Кролики? Шкодливые твари… Спустите собак!
– Да не кролики – Вит королем стал, наш Вит!
– Вит домой едет? Это хорошо…
Успокоившись, старик снова задремал.
– Не дать ли челяди вина? – предложил отец Гаудентий.
Бертран скривился.
– Это еще зачем? Может, и в колокола ударить?
– Попридержи язык! – осадила его госпожа Бенигна. – Отец капеллан прав. И вина велю дать, и солонины из кладовой…
Она бросилась в людскую.
– Эй, где вы там? Слушайте все! Молодой господин Вит стал в Иерусалиме королем! Принцессу взял в жены! В короне ходит…
Слуги стояли, разинув рты, и не могли взять в толк, что случилось.
– Кувшин вина каждому! И солонины! А завтра – выходной, как в праздник!
Только после этого они поверили, что хозяйка не шутит, и кинулись ей в ноги, благодаря и горячо желая молодому господину всяческого счастья.
Не дослушав их, госпожа Бенигна заторопилась обратно в гостиную. Ведь отец Гаудентий так и не дочитал письма! Она вернулась за стол и замерла в ожидании, глядя на пламя свечи. Суровое ее лицо, тронутое нежной улыбкой, смягчилось.
Преподобный отец продолжил чтение:
«…Вот, как и обещал я вам, матушка, и вышел Бит в короли, отчего почет немалый всему нашему роду, но и в недоброжелателях нет недостатка. В том и беды бы не было, когда бы только слушался Вит моих советов. Этим бы он себя и меня от многих забот избавил…»
– Да на что ему чужие советы? – возмутилась госпожа Бенигна. – У него, слава Богу, своего ума хватает!
«…Ибо править такой державой – труд нелегкий, и проще на трон сесть, чем на нем удержаться. Тут надобно голову на плечах иметь да уметь за дело взяться, а Вит ни тем, ни другим похвастать не может. Сказать по совести, не знаю, когда еще такого дурня земля рожала…»
– Что-что?! – вскинулась мать.
– Вот это верно – прямо не в бровь, а в глаз! – развеселился Бертран.
Госпожа Бенигна хлопнула ладонью об стол.
– Молчать! Амальрик – такой же клеветник, как и ты! Это он из зависти наговаривает, от обиды, что не его выбрали. Дурень? Да как он смеет! Где это написано, отец Гаудентий?
– Вот, – с готовностью показал капеллан. Госпожа Бенигна с трудом прочла по буквам: «imbecillus»[20]. Она водила пальцем по строчке, точно желая стереть кощунственное слово. И это брат пишет о брате… о короле! Завистник… Завистник… Ее Вит такой пригожий, такой смышленый, такой славный – а братьям это как кость поперек горла! Вит должен слушаться советов Амальрика? С какой стати! Будь Амальрик умнее Вита, принцесса вышла бы за него, это ясно.
Капеллан откашлялся.
– И впрямь странно, что Амальрик пишет такое о короле, – заметил он.
– Правда? Правда? – обрадовалась поддержке госпожа Бенигна. – Чай, дурня бы королем не выбрали! Мой любимый, мой ненаглядный, дитятко мое золотое… Я-то давно смекнула… чуть не с самых пеленок знала… А Амальрик – завистник! И Бертран такой же! Ну да Бог с ними… Отец Гаудентий, не забыть бы отслужить благодарственный молебен!
– Я уж подумывал, – подхватил капеллан, – не устроить ли торжественную воскресную службу для всей деревни? Я бы и проповедь приготовил о том, как добродетель ведет к вершинам мира – на королевский трон! Но ничего не выйдет…
– Почему? – разочарованно протянула госпожа Бенигна.
– Потому что риза вся в дырах, стыдно в такой служить на людях!
– А починить нельзя?
– До воскресенья? Можно, тут и одного дня хватит… Только шелка купить и подлатать!
– Я дам вам четыре денье [21], – сказала она скрепя сердце.
Капеллан развел руками.
– Маловато…
– Ну, так шесть… восемь… Дам все десять! – расщедрилась госпожа Бенигна. – Десять денье – от короля!
– Воздай вам Бог, благородная госпожа! Мне бы еще кобылу, чтобы добраться до Пуатье. Прикуплю там шелку, а ради такой оказии уж и к епископу заверну – рассказать про наши дела…
Мудрый отец Гаудентий знал, как затронуть нужную струнку в душе человеческой. Госпожа Бенигна обещала дать и кобылу, а после долгих торгов добавила еще один денье на нитки.
Засиделись допоздна. Ночью счастливая мать долго не могла уснуть: ворочалась, вставала поглядеть в окно, отчего вдруг залаяли во дворе собаки, а улегшись опять, вздыхала и, не в силах сомкнуть глаза, беспокойно всматривалась в черную пустоту. Вит короновался в Храме Гроба Господня… Верно, красивая была церемония! Именно такая, о какой она мечтала… Ох, повидать бы его! Ведь два года уже, как он уехал!
«А что если мне его навестить?» – мелькнуло у нее в голове.
Поначалу госпожа Бенигна пыталась отогнать от себя эту мысль – сумасбродную, неосуществимую… Но мысль не отступала и постепенно всецело завладела ею, перестав казаться странной. Так ли это неосуществимо? Да мало ли паломниц ездит в Святую землю – отчего же не поехать ей, матери короля! Или она не заслужила? Разве за много десятков лет она позволила себе малейшее развлечение, удовольствие? Деньги на дорогу у нее есть – те, которые она по крохам копила для Вита. Теперь-то ему уже не понадобятся жалкие материнские гроши. Целое королевство со сказочным своим богатством лежит у его ног, и он, конечно, не обидится, если мать потратит эти сбережения, чтобы повидаться с ним. Бертран будет недоволен – но, может, она что-то выкроит, может, и ему что-то оставит… Надо извлечь из сундуков старые платья из ее приданого, выколотить, привести в порядок – и можно ими обойтись. Только башмаки потребуются новые: в деревянных при королевском дворе показываться не пристало, а ее бархатные совсем развалились!
