Серж Арденн - Герцог Бекингем
Уже через четверть часа, они прибыли в замок и расположились в небольшой гостиной, где военачальников ожидал накрытый стол.
Портос проснулся от того, что у него затекла нога. Очнувшись в гостиной замка, где проистекало ночное пиршество, на длинной скамье, стоявшей у стола, он открыл глаза и поднялся, потирая бока. Яркие солнечные лучи озарили комнату, наполнив помещение утренней прохладой, прорвавшейся сквозь распахнутые окна. Где-то неподалеку прокричал петух. На столе, стоявшем посреди комнаты, где царила разруха, свидетельствующая об удавшемся празднестве, наблюдалось множество тарелок с остатками пищи, горы обглоданных костей, столовые приборы, черепки разбитой посуды и ряды опустошенных бутылок. Среди остатков снеди, покоившихся под пригорками оплывшего свечного воска, что скорее напоминало поле битвы, чем гастрономический разгул, мушкетер отыскал бутылку, таившую на дне несколько глотков вина. Жадно прильнув к горлышку, он влил в себя живительную влагу, выжатую из гроздьев долины Луары, и, вытерев губы рукавом, прохрипел:
– Да-а, славно отметили победу!
Верзила оглядел комнату, наполненную мерным храпом лейтенанта, не обнаружив Монси.
– А где же барон?
Отмахиваясь от мух и ос, круживших над столом, мушкетер, пошатываясь, направился к двери. Оказавшись в коридоре, Портос наткнулся на часового, мирно дремавшего опираясь на древко алебарды. Услышав шаги, солдат встрепенулся, испуганно уставившись на дворянина.
– Где господин де Монси?
– Дверь в конце коридора… но Его Светлость…
Вложив в руку служивого бутылку, где уже не оставалось вина, чем прервал возгласы часового, мушкетер направился во тьму коридора. Отворив дверь,
Портос очутился в полутемной комнате, очевидно являвшейся опочивальней. Из-под прозрачного балдахина, до него донеслось негромкое посапывание.
Отодвинув край легкой ткани, нависший над ложем, он наткнулся на укоризненный взгляд молодой особы, лежащей в объятиях полуодетого Монси. Девица, приложив палец к губам, прошептала:
– Vi prego signor va via.4
Улыбнувшись, Портос кивнул, попятился, бесшумно затворив за собой дверь. Спускаясь по лестнице, великан хихикнул:
– Ха! Ну, барон, ну и хитрец! А с ним, наверняка, венецианская графиня! Ха-ха-ха!
Захохотал он, оказавшись во дворе, под приветливыми лучами утреннего солнца. Умывшись из бочки дождевой водой, великан направился к подвалу, куда этой ночью, на его глазах, препроводили пленных мятежников. Спускаясь по крутым ступеням, уходившим во мрак подземелья, он снял со стены один из факелов, осветив себе путь. Коридор тюремного подвала, являл собой низкое узкое пространство. Мушкетеру даже померещилось, что он и вовсе застрянет меж холодных неприветливых стен, но осветив каменный мешок, его сомнения улетучились, и он уверенно ступил под кривую арку, оглядываясь и чертыхаясь.
Во тьме показалась одинокая тень стражника, шаги которого сопровождались звоном ключей, собранных в стальном кольце, висевшем на поясе.
– Где пленные?
Строго спросил мушкетер, как взыскательный командир, оглядев часового.
– Здесь господин.
Отчеканил тот, указывая на одну из шести, обитых железом дверей, утопавших в глубоких нишах, по обе стороны коридора.
– Открывай.
Загремели засовы, и великан вошел в просторную темную камеру, где под стенами расположилось около двух десятков разбойников. Многие из них были ранены и даже не повернули головы, встретив мушкетера глухими стонами.
Портос сжимая в вытянутой руке древко факела, принялся одно за другим освещать лица пленных.
– Ну и рожи, как на подбор.
Хмыкнул он, неторопливо оглядывая измученных мятежников.
– Ну, висельники, кто из вас главный?!
Ответа не последовало. Зловещий силуэт мушкетера продвигался вдоль стены, опаляя чумазых невольников трепещущим пламенем. Его взгляд остановился на горбатом карлике, съежившемся и забившемся в угол темницы.
– А это, что за чучело?
Он взяв за волосы горбуна, заставил того подняться.
– Ну, что ж, с тебя и начнем.
Огромной ручищей дворянин сгреб испуганного карлика и выволок из камеры.
– Эй, служивый, где тут комната пыток? Открывай!
Солдат не заставил себя ждать, и великан втащил Кокоша в комнату, где под изгибами мрачных каменных арок, находилось всё необходимое. Протянув горбуна по полу мимо ржавой железной решетки, закрепленной на громоздких колодах над коробом с углями, он, надел ему на руки металлические оковы, зацепив их за крюк, свисавший с потолка. Заскрипела деревянная лебедка. Когда же ноги Кокоша оторвались от пола, он застонал.
– Вот теперь, уродец, отвечай, кто у вас главарь…
В этот миг, к ногам мушкетера, из-под разорванного окровавленного камзола горбуна, выпал конверт.
– А это ещё что?
Аккуратно подняв с пола послание, Портос раскрыл смятую сложенную вдвое бумагу. Сняв со стены факел, он осветил исписанный листок, пытаясь разобрать слова, начертанные ровным почерком.
– Господин Кокош…
Дворянин уставился на покачивающегося на цепи карлика.
– …Да ты уродец не так-то прост.
Шевеля губами, что-то неразборчиво бубня себе под нос, великан прочёл послание, после чего поднял остекленевшие глаза на корчившегося от боли горбуна. Затем, опустив голову, вперив взгляд в пол, он принялся ходить по подземелью, вокруг подвешенного, что-то, еле слышно, бормоча, будто споря с самим собой. Его внутренние разногласия прервал протяжный стон пленника. Осветив искаженное от страданий лицо карлика, он с ожесточением произнес:
– Я могу зажарить тебя живьем прямо здесь, а могу отвести в Венсенский замок, приложив вот это письмо. И если тебя не колесуют, в чём я лично крепко сомневаюсь, то всю свою паршивую жизнь, ты проведешь в самой глубокой и холодной яме, где каждый отпущенный провидением миг, будешь молить о смерти.
Он поднес факел к босым ногам разбойника, и языки пламени коснулись черных пяток несчастного. Раздался истошный крик.
– Чего ты хочешь?!
Тяжело дыша, застонал Кокош.
– Я хочу…
Лицо верзилы искривила звериная гримаса.
– …чтобы ты назвал мне того, кто это писал?
Мушкетер схватил сильной рукой карлика за горло, тот захрипел и захлюпал слюной.
– Если ты не отпустишь горло, я ничего не смогу сказать.
Отпустив горбуна Портос с ненавистью и призрением уставился на жалкого урода, захлебывающегося собственной слюной. Отплевавшись и откашлявшись, Кокош прохрипел:
– Граф де Ла Тур, это он написал письмо. А доставил его метр Лепелетье… его секретарь.
Он закашлял. Портос отпустил защелку лебедки, загремела цепь, и Кокош рухнул на каменный пол.
– Вот, это так…
Прошипел мушкетер, коварно прищурив глаза, будто у него в голове зародился хитрый план. Он, аккуратно сложив письмо, спрятал его под полу камзола, вспоминая слова де Тревиля.
– Кто ещё знает о графе де Ла Туре?
– Никто, клянусь! Никто более не знает!
Вытерев рукавом лицо, карлик с мольбой взглянул на мучителя.
– Вы ведь не убьете меня?
Схватив горбуна за шиворот, Портос приблизил его к себе настолько, что тот почувствовал прикосновение вспотевшего лба великана.
– Я оставлю тебе жизнь, лишь при условии.
Он отпустил Кокоша, но тот не смог устоять на ногах, распластавшись на сыром полу. Поднявшись во весь свой гигантский рост, мушкетер в задумчивости воззрился на карлика.
– При каком условии?! Господин мой, при каком?…
Валяясь в ногах Портоса, он обнимал его ботфорты, жалобно выкрикивая:
– Какое условие… не молчите, говорите же?!
Высвободив колени из цепких рук узника, великан присел на корточки.
– А условия, вот какие…
Он глядел на горбуна, как будто раздумывая, стоит ли идти на сделку со столь никчемным негодяем. И вот, наконец, приняв решение, он промолвил:
– Ты навсегда забудешь имя де Ла Тур, и никогда нигде не упомянешь его своим поганым языком…
– Да мой господин, я уже забыл имя этого человека!
– Но как ты понимаешь, если бы только это, то следовало бы попросту расправиться с тобой.
– Да мой повелитель, я понимаю, понимаю…
– Тогда слушай: я готов отпустить тебя, и даже освободить ещё… четверых, твоих людей, кто покрепче.
Портос замолчал, глядя свысока на жалкого, растоптанного, сломленного человека, наслаждаясь упоительной минутой превосходства, словно взяв на себя роль повелителя, в руках которого сосредоточена власть – казнить и миловать. Обхватив ноги мушкетера, будто страшась выпустить единственную надежду, несчастный карлик дрожал в ожидании приговора.
– …ты же, убьешь того, на кого я укажу .
– Любого, кого пожелаете, мой господин.
– В Париже, в том же предместье Сен-Жермен, на улице Малых Августинцев, обитает мессир де Сигиньяк, он и ещё двое должны быть навечно вычеркнуты из списка живых… это всё те же господа, которых называет в письме де Ла Тур – де База и де Ро…
