Наталья Павлищева - Юрий Долгорукий. Мифический князь
– А сам Андрей, глянулась ли ему Кучкова дочь?
– Не ведаю, он вроде и не смотрел. Андрея, что ли, не знаешь? У него ничего не поймешь. А дочь Улитой зовут и красива весьма.
– Ну, смотри, князь, твое дело, как решил, так и будет. Авось счастливы будут. И за тебя рад с княгинюшкой твоей. Слышал, она все рукоделием занимается, усидчива и умела больно?
– Да.
И снова в голосе Юрия слышалось удовольствие и даже гордость.
– Ну и слава богу, и слава…
– Так ты говоришь, самому вперед напасть, но далеко не ходить, чтоб видели, что меня голыми руками не возьмешь?
Даниил сокрушенно покачал головой:
– Сколь лет ты жил спокойно, все мысли о градостроительстве были, о заселении земель, об урожаях… А ныне что? И чего людям спокойно не живется?
– Скажи, если я на Киев пойду, ты будешь против?
– То не мое дело, князь, тебе решать, но душой против буду. Твое место здесь, в Залесье, а не в Киеве, сколь бы ты ни тщился туда уйти. Запомни: твое Залесье, ты суздальский князь, про Долгие Руки лучше забудь. Ни славы не добудешь, ни душе покоя.
– Ты как Шимонович речи ведешь, тот все меня здесь держал… – чуть смутился Юрий.
– Верно он говорил!
– Да, ежели бы меня не трогали, я бы и сидел.
– Нет, князь, нет. Ты, Юрий Владимирович, не потому, что тебя тронули, полез, а потому, что о своем праве на Киев вспомнил, время подошло и, как боевой конь, снова готов в бой. Только к чему?
– Ладно, поживем – увидим, – махнул рукой Юрий, поднимаясь. – Засиделся я у тебя, пора и честь знать.
На дворе и впрямь была глубокая ночь, за долгой беседой вечер пролетел незаметно. Даниил с горечью чувствовал, что князь на перепутье и готов ввязаться в драку, которая ему вовсе не нужна. Чувствовал и другое – непременно ввяжется, испортив жизнь не только себе.
Действительно ввязался. Но сначала выполнил совет Даниила – сам взял Новый Торг, а Святослава отправил на Смоленское княжество. Превентивные удары дали результат, никто нападать на Суздальское княжество не решился.
Град Москов
«Приходи ко мне на Москов…» Юрий приглашал Святослава Ольговича встретиться у него на Москове. Тот снова и снова недоуменно вчитывался в текст. Где это? Разъяснилось все просто – Суздальский князь назвал так городок, принадлежавший боярину Степану Ивановичу Кучке по названию реки, на которой стоял. Самого Кучку казнил, его сыновей взял к себе, на дочери женил своего сына Андрея, а кучковские земли забрал себе.
Казнил и казнил, это никого не удивляло, напротив, подивились тому, что не всю семью, а детей – так и вовсе приветил. Чудной этот Юрий Суздальский…
Конечно, чудной, стал бы другой князь с почетом встречать того, кто ему самой жизнью ныне обязан – Святослава Ольговича! Для Святослава только он и был защитником. Мотался бедный князь со своей семьей и с женой постриженного в монахи брата Игоря. На реку Москову торопился, словно вызван был к Великому князю…
Сначала туда прибыл сын Святослава, Олег, привез дары богатые. На другой день, 4 апреля, в пятницу, перед днем Похвалы Святой Богородицы приехал и сам Святослав с малой дружиной. Смотрел виновато, и дело не в том, что обязан Юрию, а в том, что как раз пришлись сороковины Юрьеву сыну, Ивану. Иван Юрьевич умер на руках у князя Святослава, потому тот считал себя чуть не виновным в смерти.
Долгорукий, видно, поняв страдания бедолаги, обнял его:
– Не кори себя, не тужи о сыне моем. Знать, так Богу угодно было. Я тебе другого дал.
Заложили церковь каменную Иоанна Предтечи в память об умершем сыне, попечаловались, помянули.
Но вечно страдать живущим некогда, на следующий день Юрий Владимирович уже устроил пир в честь князя Святослава, его сына и племянника.
Рекой текли меды, столы ломились от яств и казалось, что нет и не может быть никаких врагов у этого сильного, рослого человека, крепко державшего в руках свое Залесье. И спокойно стало Святославу оттого, что сумел получить такого князя в свои защитники.
А сам Юрий хохотал, расспрашивая:
– А расскажи-ка ты мне, как это Иван Берладник у тебя казну украл?
Святослав сокрушенно махал рукой:
– А! Все они воры, все тати…
– Экой ты невезучий. А про Марью Петриловну свою расскажи.
– А чего про нее сказывать? Баба и есть баба.
– Как она тебя на себе женила-то?
– А то баб не знаешь? Хитрые все, так и норовят сначала к тебе в постель залезть, потом в душу, а потом и охомутать.
Они вспоминали своих первых жен и то, как половецкие ханы валялись пьяными от русских медов.
– А все же добрых они нам сыновей нарожали.
– Да…
Жить Юрию Владимировичу, прозванному Долгоруким, оставалось всего десять лет, но что это было за десятилетие! Ни одного спокойного года, ни одного спокойного дня и все из-за его племянника, Изяслава Мстиславича, захватившего великокняжеский престол.
Заручившись поддержкой Юрия Суздальского и получив в помощь дружину Ивана, которую теперь водил Глеб, Святослав почувствовал себя куда уверенней и решительно пошел в северские земли, тем паче и половецкие родичи тоже пришли на выручку.
Давыдовичи засомневались в том, стоит ли до конца поддерживать Изяслава Киевского.
А сам Изяслав понял, что пора начинать настоящую войну против Юрия Долгорукого, иначе его руки действительно дотянутся до Изяславова горла, тем более от черниговских князей Давыдовичей вдруг пришел призыв о помощи, мол, гибнем, спасай! Чего они испугались Святослава и Глеба Юрьевича, Великий князь пока не понимал, а потому решил, что на него идет сам Юрий Долгорукий.
Для такой войны своей дружины уже мало, надо поднимать киевлян. Пришлось вести долгие разговоры со знатными киевлянами и даже на вече. Результат был совершенно неожиданным. Собравшееся у Святой Софии вече объявило, что Ольговичам не верит, а против Юрия Владимировича, сына Мономаха, не пойдет! Изяслав не мог поверить своим ушам, киевляне не собирались поддерживать его против Юрия только потому, что он Мономашич?! Но ведь и он сам тоже Мономашич! Седой старик на вече, стоявший ближе всех, спокойно объяснил:
– Не серчай на нас, княже, не ходи с Давыдовичами на дядю своего, лучше уладь с ним миром.
Князь, ничего не добившись, объявил иначе: с ним пойдет только тот, кто пожелает, по доброй воле, а не по решению веча.
Таких нашлось немало, они не верили ни Давыдовичам, ни Ольговичам, зато верили, что воевать с Мономашичем не придется. С таким настроем пришлось считаться. Сначала казалось, что Юрию будет не выдержать напора со всех сторон, ведь Ростислав Смоленский должен напасть вместе с новгородцами с севера и запада, а Великий князь Изяслав вместе с Давыдовичами с юга. Если присоединятся оставшиеся в Рязани сторонники сбежавшего князя, то Юрий Суздальский получится зажатым в клещи.
Но тут пришло тайное известие о том, что Давыдовичи в действительности просто выманивают Изяслава к себе, они давно забыли крестное целование ему и замирились со Святославом. Известие прислал сидевший в Чернигове бывший тысяцкий Всеволода, Глеб.
Это был настоящий удар, вместо одного Юрия Суздальского воевать теперь предстояло с черниговскими князьями. Изяслав срочно сообщил о предательстве брату в Смоленск, прося со своей стороны вместе с новгородцами сдерживать Юрия Суздальского, сколько сможет. Сам вышел на Чернигов, намереваясь жестоко наказать предателей, чтоб другим неповадно было.
В Киеве остался под присмотром тысяцкого Лазаря совсем еще юный брат Изяслава, Владимир, просто как его представитель.
Над Киевом гудел колокол, созывая горожан на вече. Многие морщились, что-то слишком часто стало оно собираться. Что еще случилось у князя, он же в походе, с собой взял всех, кто пожелал, остальные остались дома. Значит, не хотят кровь проливать даже в борьбе с Ольговичами…
Собирались не слишком охотно, это зимой можно от нечего делать пойти покричать, в сентябре и своих хлопот хватает, кроме как на вече глотки драть. Но еще не успели собраться, как в толпе уже просочился слух о предательстве Давыдовичей. Киевляне начали возмущаться, постепенно собравшиеся люди загорались гневом все сильнее.
Киевский митрополит Климент Смолятич, не так давно поставленный на свое место Изяславом, появился перед возбужденной толпой, стараясь держаться за спиной у тысяцкого и без конца крестясь: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Тысяцкий Лазарь тоже почувствовал, что сдержать напор будет непросто, но радовался такому рвению киевлян, ведь Изяслав требовал поскорее прийти пополнению для войны с предателями – черниговскими князьями. Чего это боится Климент? А тот, видно, трусливым нутром чувствовал грядущие неприятности.
Так и вышло. Киевляне горячо поддержали просьбу Великого князя Изяслава выступить против черниговских князей, кричали, что и Ольговичи, и Давыдовичи смерти достойны и им никогда веры не было! Идти бить черниговских князей, казалось, готовы все, кого возьмут, от младенцев до ветхих стариков.
