Жюльетта Бенцони - Сто лет жизни в замке
В подтверждение своих слов наш великий юморист приводит откровения привратника того самого дворца в Венеции, где когда-то жили Жорж Санд и Альфред де Мюссе. Привратник был достаточно пожилым и помнил времена до второй и даже до первой мировых войн. Он говорил со вздохом: «Если бы вы знали, как мы страдаем! Должен вам сказать, месье, что сейчас сюда приезжают клиенты, которые сами несут свои чемоданы! Как вы прикажете обслуживать подобных людей?.. Подумайте только, раньше у нас были клиенты, которые приезжали с двустами парами обуви… гувернанткой… двумя лакеями, которые чистили обувь костью, месье, да, да, двойным куском кожи, щеткой и костью! Это была прекрасная клиентура, не говоря уже о графе Потоки… Вы его знаете? Это тот, который заставлял международные экспрессы делать крюк, чтобы забрать его на личном вокзале… или о герцоге де Вестминстере, у которого была своя личная почта: три курьера; один при нем, другой при синьоре (не будем забывать, что рассказ ведет итальянец), а третий вечно разъезжал между Лондоном, Римом и Парижем. Никогда его милость не позволил бы министерству связи осквернить его любовное послание! Нет, месье, даже если отвлечься от герцога, я сам помню время, когда у нас было двадцать пять комнат для курьеров. Так вот, теперь в них останавливаются приезжие. Больше нет прекрасной клиентуры былых времен!..».
Здесь речь не идет о том, чтобы утверждать, что у буржуазии с прислугой плохо обращались и скудно вознаграждали ее труд, но все же легче было проявлять скупость по отношению к одной или даже двум служанкам, чем перед группой из пятнадцати, двадцати, тридцати или даже больше человек. К тому же, в те времена непрерывно принимали гостей или отправлялись в гости, поэтому достоинства слуг могли были быть быстро замечены, и они могли рассчитывать на прибавку к жалованию.
Другая социальная категория, в которой с почтением и даже по-дружески и — иногда дело доходило даже до настоящей дружбы — относились к прислуге, была среда артистов и писателей. Здесь знаменосцем профессии прислуги, конечно, была знаменитая Селеста Альбаре, занимавшая при Марселе Прусте в последние годы его жизни двойную должность гувернантки и доверенного лица.
Когда Марсель Пруст вообще находился в Нормандии и в Гранд Отеле Карбура, в частности, он использовал с 1907 года для своих прогулок по окрестностям того, кого мы теперь коротко называем шофером такси, красивого молодого человека Альберта Агостинелли, к которому, как можно предположить, не особенно боясь ошибиться, он относился с некоторым попустительством. В 1913 году Агостинелли, оказавшись безработным, попросил своего «друга» Пруста окончательно взять его к себе на службу. «Но, как объясняет Гислэн де Дисбах, Пруст пользовался в Париже услугами Одилона Альбаре, которым он был абсолютно доволен — (по другим причинам!) — так как этот шофер проявлял необыкновенную услужливость, без колебаний продлял свой рабочий день, чтобы, забрав Пруста на бульваре Осман, отвезти куда-либо и, если была такая необходимость, ждать его до рассвета… К умению хранить секреты у него добавлялась исключительная честность, он никогда не завышал свои счета, которые, впрочем, Пруст оплачивал не глядя. Поэтому у Пруста не было никаких причин расставаться с Одилоном Альбаре, который к тому же только что женился и должен был теперь содержать семью. Он взял в жены 27 марта 1913 года девушку из Орияка, Селесту Жинест…».
В этих условиях писатель решил сделать из Агостинелли секретаря-переписчика, тот теперь работал в его теплой квартире. Одилон занимался своим делом и устроился с молодой женой в Леваллуа-Перре. У Пруста также был слуга Николя Коттэн, с которым он поддерживал самые лучшие отношения.
Это семейство в конце концов развалилось. Готовый на все, чтобы доставить удовольствие своему дорогому Агостинелли, Пруст отправил его на курсы летчиков в Бюк, что позволило молодому человеку избежать войны четырнадцатого года, но не смерти: он погиб в авиационной катастрофе 30 мая 1914 года недалеко от Антиба. Николя и Одилон были призваны в армию и погибли на фронте. Селеста Альбаре одним махом покинула свою квартиру в Леваллуа и перебралась на бульвар Осман, где стала служить писателю, которого она больше не покинула.
Рассказать о взаимоотношениях Пруста со своими слугами значило бы написать настоящий плутовской роман, поэтому остановимся только на Селесте. «Постепенно, — рассказывал Пьер Гираль, — Селеста вошла в доверие и завоевала дружбу Пруста… Последний, если только он не работал, нуждался в постоянном ненавязчивом присутствии. Селеста превратилась в незаменимую служанку, или, как сказал Робер Супо, в служанку-вдохновительницу… Пруст из чувства дружбы хотел, чтобы она прочла Бальзака и Стендаля, но Селеста, которая еще не поняла очарования культуры, предпочитала рутину вышивки… Во время наступления немцев они вдвоем уехали на поезде в Кабур, где Селеста была ошеломлена, а затем очарована вниманием, которым пользовался ее хозяин. Ее саму принимал, как королеву, администратор гостиницы, когда она обращалась к нему с любой просьбой от имени милого, но тираничного волшебника…».
Селеста Альбаре осталась с Прустом до его последнего часа, который настал в июле 1923 года. Она сохраняла память о нем и в конце концов написала книгу воспоминаний, названную «Господин Пруст» и изданную в 1973 году. Месье Пруст был бы очень доволен ее инициативой; еще тогда, когда он заботился о ее культуре, Пруст уже уговаривал Селесту написать воспоминания!
Этот тип гувернанток, даже если это не относится к Селесте Альбаре, иногда доводил дело даже до мэрии, как мы это уже видели в случае с Эммой Лапревотт, вышедшей оттуда уже мадам Анатоль Франс, но это скорее исключительный случай. В знатных имениях и среди довоенной аристократии правила хорошего тона — а они существовали как у слуг, так и у хозяев — требовали быть привязанным к дому или к семье, стараться поддерживать ее благополучие и даже защищать от нежелательных вещей. Как это показывает история, случившаяся со славным месье Лекоком, привратником особняка семьи Брольи, которого графиня д'Армайе, мать принцессы, упорно называла швейцаром[23], хотя тот был родом из Аверни. «У него существовал большой список для приемных дней и маленький для близких друзей. Однажды один назойливый посетитель добивался, чтобы его впустили, несмотря на категоричный отказ: «Принцесса не принимает!» — «Но я уверен, что мое имя есть в списке!». Славный Лекок одел очки, взял список и прямо сказал: «Вы там были, господин… но вас там больше нет!».
Можно себе представить на расстоянии достоинство старого слуги, выпроваживающего этого постороннего одной фразой, твердость которой не исключала безупречной вежливости…
Подобные слуги являлись составной частью огромной роскошной декорации, и они осознавали, что оживляют ее своим присутствием. В замках, которые переходили в другие руки, после смерти владельца, они обеспечивали преемственность, что не всегда могла сделать даже семья. Они были неугасимым огнем великой феерии, по которой объявление войны Германии в августе 1914 года прошлось подобно урагану. Хозяева и слуги вместе отправились на поле брани и многие из них не вернулись. Очень часто их имена выгравированы рядом на памятниках погибшим, но их тела не покоятся в земле предков, к которой они были так привязаны.
Когда 11 ноября 1918 года прозвучал горн, возвестивший о перемирии, занавес вновь поднялся, но пейзаж был другим, люди другими, богатство распылено или происходило из иных источников, слуги, наконец, были не такими, как раньше. Или же это было так редко! Слишком многие из них пали на поле боя!
А что же стало с замками, когда Европа очнулась от кошмара?
В следующей книге мы отправимся на их поиски, и нас будут ждать сюрпризы, но также уверенность: цивилизация замков пустила слишком глубокие корни во Франции, чтобы ее можно было отвергнуть, и наши старинные и благородные имения живы и поныне…
Сен-Манде, 3 сентября 1991 г.
Примечания
1
Главная башня замка.
2
Сеятель слов; здесь: пустобрех, пустослов (англ.)
3
Я бы настоятельно посоветовала перечитывать каждые несколько лет Снобиссимо, чтение которого одновременно и удовольствие, и возможность увидеть картину определенного общества. Если вы не можете найти эту книгу в магазинах, одолжите ее.
4
Членами Французской академии являются известные ученые, писатели, художники, артисты и т д., избираемые в нее пожизненно; отсюда их название «бессмертные».
5
Тип кресла.
6
Молоденькая мастерица (фр.)
