Михаил Калашников - Записки конструктора-оружейника
Неожиданно встала еще одна проблема: что-то необходимо делать с деревянными деталями автомата — прикладом, цевьем, накладкой, рукояткой. Вроде и хорошо они отделаны, материал — натуральная береза — позволяет фрезеровать и полировать детали, наносить не один слой лакировки. Получалось и удобно, и красиво (кстати, для боевого оружия последний элемент, может, и вовсе лишний), но, видно, в ущерб надежности, простоте. В один из дней мне позвонил главный технолог завода К. Н. Мамонтов и попросил зайти к нему,
— Михаил Тимофеевич, пришло несколько писем из войск. В одном из них сетуют, что часто колется приклад, в другом жалуются — цевье и накладка потрескались быстро, — протянул мне бумаги Константин Николаевич. — Надо принимать безотлагательные меры. У тебя есть варианты? Я, например, думаю, придется искать новые материалы для изготовления этих деталей. У нас, технологов, имеются свои предложения.
— И мы варианты прикидываем. Есть несколько, на мой взгляд, интересных идей.
— Думаю, тянуть здесь нельзя. Как говорится, не тот случай, — попрощался со мной Мамонтов.
Назавтра вся наша специальная, как ее назвал в приказе директор К. А. Тихонов, конструкторская группа (она наконец-то была организационно оформлена в составе семи человек с прикреплением к ней четырех рабочих из опытного цеха) собралась у меня в кабинете. Не успели мы начать разговор, раздался телефонный звонок. Из приемной директора сообщали, что на мое имя пришла правительственная телеграмма из Москвы. В ней мне предписывалось прибыть на очередную сессию Верховного Совета СССР.
— То, что березу как материал следует исключить из конструкции автомата, тут сомнений быть не может. — Старший инженер-конструктор нашей группы В. В. Крупин высказывал свое мнение, как всегда, горячо, напористо.
— А что, если нам попробовать сделать приклад из фанерной плиты? Она, по-видимому, будет и для обработки легче, — предложил слесарь-механик П. Н. Бухарин, державший в свое время в руках приклады токаревской винтовки, дегтяревского пулемета, симоновского карабина, шпагинского пистолета-пулемета.
Я слушал своих товарищей, помечал в блокноте все, что предлагалось дельного, а мысленно нет-нет да и возвращался к телефонному звонку. С предстоящей сессией Верховного Совета у меня были связаны определенные планы и надежды. Точнее оказать, не столько у меня, сколько у избирателей нескольких сельских районов, выдвигавших меня в высший орган страны. Вот я и готовился донести их наказы до некоторых министров, чтобы сдвинуть с мертвой точки обеспечение деревень, колхозов жизненно необходимой для них техникой.
Когда все предложения членов нашей группы были обобщены, я попросил Крупина:
— Владимир Васильевич, пока буду в Москве, обмозгуй наши замыслы с технологами, с производственниками.
После моего возвращения с сессии продолжим наш разговор и разработаем конкретные практические меры с учетом их замечаний и предложений. Договорились?
Ехал в столицу привычным путем: остались позади Агрыз и Кизнер, Вятские Поляны и Казань... Вглядывался в знакомые силуэты станционных построек, одолевали думы — как выразить на сессии то главное, что так тревожило сердце?
Вспомнил, как не так давно этим же маршрутом мы ехали вместе со Шпагиным. Зашли в переполненный вагон. В основном в нем почему-то оказались военные, и преимущественно молодые солдаты. Теснота была такая, что и присесть-то негде. Георгий Семенович, как всегда, в полувоенной форме медленно шел по вагону, приглядывая, где бы разместиться.
Никто на нас внимания не обращал. Мало ли всякого народу садилось в поезд на станциях. Хотя прославленному конструктору было уже за пятьдесят, походка его оставалась твердой, широкие плечи расправлены. Если что и говорило о возрасте, так это редкие волосы да глубокие залысины.
— Что, так и будем до Москвы стоя ехать? — обернулся ко мне Георгий Семенович. — Впрочем, попробуем хитростью место найти, используя, так сказать, служебное положение оружия системы Шпагина.
В его больших глазах, в которых обычно отражались какие-то раздумья, появились искристые смешинки, скуластое лицо вспыхнуло легкой краской. Услышав, как несколько солдат в одном из купе заспорили о том, какому типу автоматического стрелкового оружия принадлежит будущее. Георгий Семенович с ходу включился в разговор:
— Думаю, что той системе оружия обеспечено будущее, в конструкции которого недостатков нет.
Я чуть не расхохотался, услышав последние слова Шпагина. На испытательном полигоне, куда мы, конструкторы-оружейники, привозили свои образцы, эти слова стали воистину ходячими. Каждый раз, едва Георгий Семенович со своим изделием появлялся на испытаниях, он с неизменной серьезностью, без тени улыбки провозглашал:
— Уверяю вас, у этой конструкции недостатков нет.
Неискушенный человек, не знавший характера Шпагина, обычно принимал его заверения за чистую монету. Некоторые представители главного заказчика пытались, как правило, со строгостью в голосе поставить конструктора на место:
— Не торопитесь с выводами. Только испытания могут подтвердить, есть или нет недостатки в вашей конструкции.
— Может быть, может быть, — бормотал в ответ Шпагин и подмигивал едва заметно кому-нибудь из нас, так и не сбрасывая с лица маску замкнутой серьезности.
Вот и в вагоне он ввернул свое любимое выражение, сразу расположив к себе молодых воинов. Один из них, что побойчее, тут же спросил:
— А сегодня у какого оружия нет недостатков в конструкции?
— Будем считать, у ППШ, — не раздумывая, ответил Георгий Семенович.
— Это почему же у ППШ? — удивленно вздернул брови солдат.
— Вот ты все спрашиваешь, а присесть мне не предлагаешь. Разве может быть разговор на равных, когда один собеседник сидит, а другой стоит, топчется перед ним, словно школьник?
— Извините, пожалуйста, — поднялся с полки солдат. — А ну-ка, ребята, освободим место для товарищей, потеснимся немного.
— Так все-таки почему же у ППШ недостатков нет? — переспросил молодой воин, как только мы разместились.
— Да потому что он свое уже отслужил, — рассмеялся Шпагин.
— А вы откуда знаете? — вдруг подозрительно засомневался боец.
— Как не знать, сынок, если я сам его создавал. — Георгий Семенович сказал это уже серьезным тоном.
— Неправда, не может быть, — вдруг вскочил с места солдат, чуть не ударившись головой о край верхней полки. — Конструктор Шпагин — это... это... такой человек... Он... он в общем вагоне не может ездить...
— Ну здесь ты, солдат, явно загнул. Если я — конструктор, да еще известный, так должен, по-твоему, обязательно в вагоне люкс ехать? Мне ближе, сынок, другое — общение с тобой и твоими товарищами. А поскольку ты, Фома неверующий, бдительность воинскую правильно понимаешь, убедись, кто я такой, по документу. — Конструктор вытащил из кармана френча удостоверение с вытесненным на обложке Гербом Советского Союза.
Он показал солдатам удостоверение депутата Верховного Совета СССР. В высший орган страны Г. С. Шпагин был избран сразу после войны, Советский народ всегда высоко ценил вклад конструкторов-оружейников в укрепление боевой мощи Вооруженных Сил, видел в них людей, которые могут достойно представлять интересы рабочих и крестьян в Совете Союза и Совете Национальностей. Так что никак не назовешь случайным тот факт, что разработчики стрелкового оружия В. А. Дегтярев и Ф. В. Токарев избирались депутатами Верховного Совета СССР дважды — первого и второго созывов, а Г. С. Шпагин — второго созыва. Я лично горжусь тем, что мне довелось принимать эстафету депутатских дел у своих знаменитых предшественников в 1950 году и нести ее начиная с третьего на протяжении шести созывов, кроме четвертого и пятого.
Весть о том, что в вагоне находится конструктор Шпагин, быстро разнеслась по всем купе. Солдаты и сержанты стояли в проходе, заглядывали через плечи товарищей, стараясь лучше разглядеть Георгия Семеновича, задавали вопросы. Он беседовал с ними непринужденно, как отец с сыновьями. Впечатление было такое, будто собеседники знали друг друга давным-давно, просто долго не виделись — потому и нет конца разговору.
— Вот он, депутатский прием, каким должен быть. Лучшей обстановки и не придумаешь: — успел шепнуть мне Георгий Семенович во время одной из пауз. — А в кабинете разве так откровенно по душам поговоришь?
В этих словах был весь характер Шпагина, человека непоседливого, постоянно ищущего контакта с людьми, любящего послушать и самому порассказать. Он и на заводе не мог усидеть в кабинете, больше пропадал в цехах. Если видел сбой в работе какого-то специалиста, будь то токарь, фрезеровщик или слесарь, сам становился к станку или за верстак и учил, помогал. Его отточенным навыкам работы могли позавидовать многие. За плечами Георгия Семеновича была великолепная школа рабочей закалки в опытной мастерской, где трудились тогда В. Г. Федоров и В. А. Дегтярев. Можно сказать, не отходя от слесарного верстака, он и шагнул в конструкторы, участвуя в создании новых образцов оружия.
