Александр Западов - Подвиг Антиоха Кантемира
— Джемма не узнает об этом, — обещал Кантемир.
Когда сеньора Бертольди ушла, Антиох пригласил к себе Гросса и попросил связаться с секретарем женевской миссии Гастальди. Встреча была устроена в тот же день.
— Мой добрый друг, — сказал Кантемир, обращаясь к веселому итальянцу, шумно его приветствовавшему— У меня к вам дело чрезвычайно деликатного свойства.
Гастальди стал серьезен.
— Вы всегда можете рассчитывать на меня, дорогой князь!
— Благодарю вас. Иначе я и не думал. Речь идет о мадемуазель Бертольди, которой в настоящее время необходимо выехать в Рим по делам наследства. У нее образовался долг ростовщику — сто пятьдесят фунтов стерлингов. Мадемуазель Бертольди грозит судебный процесс, из-за которого поездка в Рим становится невозможной. Я бы очень просил вас вмешаться в это дело. Вот необходимые деньги. Только…
Кантемир замялся. Он не знал, как объяснить Гастальди, что его, Кантемира, имя не должно упоминаться при этом.
Гастальди все понял.
— Смею вас заверить, князь, что сохраню ваше имя в тайне. Дело будет улажено не далее как завтра. Я обо всем позабочусь. Мадемуазель Бертольди может спокойно собираться в дорогу.
Антиох поблагодарил Гастальди. Ему стало немного легче. "Сегодня пятница. До вторника еще три дня", — посчитал Кантемир. Ожидая свидания, он уже с утра вычеркивал сегодняшний день. Так было легче ждать.
Кантемир решил пройтись пешком и отпустил карету.
5
На дворе стояла осенняя лондонская погода. Все уже было готово к завтрашнему отъезду на континент. Оставались еще разные мелкие дела, но Кантемир решил не пропускать последний спектакль.
С Джеммой он простился вчера. Антиох ни словом не обмолвился, что узнал о долге ростовщику, щадя ее гордость. Джемма была нежна и рассеянна. Все ее силы уходили на то, чтобы сдерживать слезы, которые то и дело повисали на ее щеточках-ресницах. Сердце Антиоха сжимала печаль.
— Мы расстаемся ненадолго, Эни, — говорила Джемма. — Контракт наш заканчивается в декабре, в Риме я не пробуду больше месяца. В начале будущего года мы непременно будем вместе. Я приеду в Париж.
Но Антиоху казалось, что прощаются они навсегда, что счастливая пора его жизни миновала вместе с умчавшейся молодостью.
Здание театра было в молочной пелене. Только подойдя вплотную к фонарю, можно было обнаружить, что он горит: такой густой туман покрывал его. Но Кантемир и с закрытыми глазами знал дорогу.
Он прошел в фойе, где швейцар поклонился ему как своему человеку:
— Пожалуйте, ваше сиятельство. Сейчас начинаем.
Кантемир прошел к себе в ложу: Джемму он никогда не беспокоил перед началом спектакля и не считал возможным сделать исключение сегодня.
Давали старинную оперу Клаудио Монтеверди "Орфей", написанную композитором почти полтора столетия назад.
Праздничные фанфары медных инструментов в начале оперы сменились печальным речитативным напевом аллегорического персонажа — Музыки. Это была Джемма. Она на секунду повела свои узкие глаза в сторону Кантемира и прикрыли их щеточками-ресницами. На их языке это означало: "Здравствуй. Я рада, что ты пришел". Кантемир особенно любил "Орфея", потому что первые его звуки приносили свидание с Джеммой. Четырежды в прологе проходила ее тема. Музыка воспевала всепокоряющую силу искусства, властвующую над людьми. Возвышенно-созерцательное настроение овладело Кантемиром.
Нет, это была не пастораль, столь характерная для прошлого века. Драматизм человеческого страдания наполнял музыку.
Горестным эхом откликнулась в его сердце прощальная ария Эвридики, обращенная к Орфею. Суровые звуки органного сопровождения усиливали впечатление отрешенности Эвридики от мира вместе с потерей любимого.
В ответном ариозо Орфея было столько страстного протеста против несправедливости судьбы, что Кантемир был потрясен.
В конце оперы опять появилась Джемма-Музыка как воплощенная гармония жизни, вернувшая ему элегическое состояние.
Торжествующие звуки финала уже не произвели на Антиоха впечатления.
Кантемир быстро прошел к Джемме за кулисы. Они долго стояли обнявшись, тесно прижавшись друг к другу, не говоря ни слова.
Несколько раз кто-то заглядывал в уборную и испуганно прикрывал дверь. Они не шелохнулись.
Через несколько месяцев в Париже Кантемир получил письмо от Гастальди, в котором он извещал, что денежные дела мадемуазель Бертольди своевременно были улажены.
Еще через полгода Гастальди прислал Кантемиру сто пятьдесят фунтов стерлингов: Джемма вернула долг.
Глава 13
В Париже
1
В половине августа 1738 года Кантемир известил Министерство иностранных дел Англии, что ему предписано немедленно выехать на службу в Париж, а на его место прибудет новый русский министр.
Решение это английскому двору, да и другим соседним правительствам, показалось внезапным. Смысл в нем крылся такой. Надобно было показать шведскому сейму, что если он решится на враждебные России действия, то пусть не рассчитывает, как бывало, на помощь французского короля. Отношения России и Франции улучшились. Чтобы закрепить их, в Париж направляется полномочный министр камергер князь Кантемир, дипломат известный, немало потрудившийся при королевском дворе в Англии. Он же станет наблюдать за переговорами с Турцией, которые ведутся при участии французских посредников, и можно быть уверенными, что сумеет наладить добрососедские отношения с обеими странами.
Сборы в дорогу велись исподволь. Главное место в багаже занимали сотни книжных томов, наиболее ценных и нужных владельцу. Много книг оставил Кантемир посольской библиотеке.
Отзывную грамоту прислали из Петербурга в конце августа. Императрица Анна Иоанновна писала в ней английскому королю:
"Понеже дела наши востребуют обретающегося при дворе вашего королевского величества полномочного министра князя Антиоха Кантемира ныне отозвать, и к другой комиссии его употребить, того ради мы оставить не можем вашему величеству о том чрез сие дружебно, сестрински объявить, с приятным прошением, чтобы ваше величество оного нашего министра склонно от себя отпустить изволили…"
На прощальной аудиенции Кантемиру была вручена рекредитивная грамота за подписью Георга II, в которой король выражал свое удовлетворение деятельностью русского министра, сожалел о его отъезде и желал успехов на новом поприще. Статс-секретарь по северным странам лорд Гаррингтон также высказал в письменной форме благодарность за дружеское содействие в установлении деловых связей между их государствами и уменье поддерживать тон взаимного уважения и доверия в служебных обстоятельствах.
Кантемир в свою очередь искренне благодарил за доброе отношение к себе, что помогало ему исполнять поручения, наложенные на резидента и полномочного министра его дипломатической миссией.
Когда сборы были окончены, Кантемир написал последнюю свою реляцию из Лондона:
"Прежде отъезда моего должностью своей чаю вашему императорскому величеству кратко и всенижайше донести, в каком состоянии оставляю двор здешний, каковы его главнейшие министры и какие настоящие дела.
Его королевское величество, как я многажды честь имел доносить, государь весьма честного характера и в слове своем приметного постоянства, если бы нужда здешних законов и часто советы министров к противному его не понуждали. Вспыльчивый нрав причину подал к несогласию с сыном, который, может быть, больше, нежели прилично, с противниками его величества сообщается. Господа Вальполи бессомнительно всю силу здешнего правления имеют…"
Кантемир написал далее, каковы характер и знания каждого брата — Роберта и Гораса, что за люди герцог Ныокастль, статский секретарь полуденных стран, и лорд Гаррингтон, статский секретарь северных, в чьем ведении находятся сношения с Россией. "О членах Тайного совета не упоминаю, — добавил он, — понеже ни силы никакой не имеют, ни господину Вальполю противиться не отваживаются. Ничего также примечать нельзя о прочих придворных, которые ни в какие дела не вступают, — разве господин Вальполь кому что позволит, — и его величество ни в которому из них отменную милость не являет".
Закончив писать, Кантемир почувствовал усталость. Рука отказывалась держать перо, и он позвал секретаря.
— Простите, что так поздно тревожу вас. К реляции надобно приложение. Запишите, что я скажу, чтобы завтра с моей реляцией отправить.
— Слушаю, Антиох Дмитриевич, — ответил Гросс, присаживаясь к столу.
— В последние годы, — начал Кантемир, — все больше товаров доставляется в Англию из Америки. Они дешевле русских, и для того, чтобы наши купцы могли с англичанами успешно торговать, следует нм цену понизить. Приучать надо купцов, чтобы сами в Лондон свои товары привозили, ибо англичане, покупая в России товары, их в Англии за дорогую цену продают. Далее. Здесь полотняных заводов гораздо умножилось, а лен и пеньку из Америки не доставляют, — стало быть, есть расчет в русских портах повысить пошлину на товары.
