Марк Лог - Король говорит!
Лог все еще не мог смириться со смертью Миртл. Они были женаты почти сорок лет, в течение которых она неизменно главенствовала в семье, и ее смерть оставила зияющую пустоту в его жизни. Будучи по природе своей человеком рациональным, он увлекся спиритизмом, надеясь установить контакт с женой «по ту сторону». В результате он сблизился с Лилиан Бейли, «медиумом, входящим в глубокий транс». Годами к Бейли обращались за советом многие выдающиеся личности в Британии и за рубежом — среди них голливудские актрисы Мэри Пикфорд, Мерль Оберон, Мэй Уэст и канадский премьер-министр Макензи Кинг.
Как именно Лог сблизился с Бейли и на скольких сеансах он побывал, неясно. Его сыновья бывали шокированы, когда Лог говорил им, что ходит «общаться» со своей покойной женой. «Мы думали, что это просто какое-то помешательство, и очень хотели, чтобы он прекратил», — вспоминает жена Валентина Лога, Анна[141].
В мрачной атмосфере первых послевоенных лет случился один проблеск света. 10 июля 1947 года было объявлено, что принцесса Элизабет выходит замуж за Филипа, сына принца Андрея Греческого и датской и британской (по рождению) принцессы Алисы Баттенбергской. Молодые люди познакомились в июне 1939 года, когда Филипу было восемнадцать, а будущей королеве всего тринадцать лет. Король путешествовал с семьей на королевской яхте, направляясь с визитом в Дартмутское военно-морское училище, и необходимо было, чтобы во время визита кто-нибудь присматривал за Элизабет и девятилетней Маргарет.
Лорд Маунтбаттен, честолюбивый королевский адъютант, позаботился о том, чтобы из всех присутствовавших в поле зрения молодых людей именно его племяннику Филипу — рослому, поразительно красивому юноше, только что окончившему учебу в Дартмуте первым учеником на своем курсе, — было дано это поручение. Элизабет (приходившаяся Филипу троюродной сестрой через королеву Викторию и двоюродной через Христиана IX Датского) была очарована им. «Лилибет не сводила с него глаз», — отметила Мэрион Кроуфорд, ее гувернантка, в своих мемуарах. Молодые люди стали обмениваться письмами.
То, что вроде бы началось как детская влюбленность со стороны принцессы Элизабет, вскоре превратилось в настоящий роман, всячески поощряемый Маунтбаттеном, очень желавшим, чтобы его семья породнилась с Виндзорским домом. Элизабет и Филип писали друг другу, и время от времени им даже удавалось встречаться, когда он бывал в отпуске. Пока продолжалась война, казалось маловероятным, что их отношения пойдут дальше этого. Все изменилось с наступлением мира.
Король испытывал смешанные чувства по поводу такого брака, не в последнюю очередь потому, что считал дочь еще слишком молодой, и его беспокоило то, что она влюбилась в первого же молодого человека, которого встретила на своем пути. Кроме того, многие при дворе, включая короля, видели в Филипе отнюдь не идеального консорта для будущей монархини, и в немалой степени из-за его немецкой крови; известно, что королева в своем кругу называла его Гунном. В надежде, что дочь, может быть, найдет для себя кого-нибудь другого, король с королевой устроили целую череду балов с толпами молодых людей, куда Филипа, к его великой досаде, не приглашали. Но Элизабет оставалась верна своему принцу.
Наконец в 1946 году Филип испросил у короля руки его дочери. Георг согласился, но все же в запасе у него была еще одна хитрость: он настоял на том, чтобы отложить официальное объявление о браке до двадцать первого дня рождения Элизабет в апреле будущего года. К тому времени, когда до назначенного срока оставался месяц, Филип по совету Маунтбаттена отказался от своих греческого и датского титулов, своей верности греческой короне, перешел из грекоправославного вероисповедания в англиканское и стал натурализовавшимся британским подданным. Он принял фамилию Маунтбаттен (англизированная версия фамилии Баттенберг), девичью фамилию своей матери.
Филип и Элизабет поженились 20 ноября в Вестминстерском аббатстве. На церемонии присутствовали представители различных королевских семейств — все, кроме трех сестер Филипа, которые вышли замуж за немецких аристократов с нацистскими связями. В утро венчания Филип получил титулы герцога Эдинбургского, графа Мэрионета и барона Гринвича из Гринвича в Лондонском графстве. Накануне король даровал ему титул Его Королевского Высочества.
Публичные выступления короля становились все лучше и лучше, но здоровье его ухудшалось. К окончанию войны ему было всего лишь сорок девять лет, но его физическое состояние оставляло желать лучшего. Как первопричину его нездоровья часто приводят напряжение военных лет, но не меньшее напряжение испытывали бойцы на фронте и гражданское население в тылу. Другим фактором было его бесконечное курение: в 1941 году журнал «Тайм» сообщал, что, желая разделить со своим народом лишения военного времени, он решил сократить свои двадцать — двадцать пять сигарет в день до пятнадцати. После войны он снова стал курить больше.
Несмотря на плохое состояние здоровья, в феврале король отправился в десятинедельную поездку по Южной Африке. Он уже побывал в Австралии, Новой Зеландии и Канаде, но никогда не посещал Южную Африку и очень хотел ее увидеть. Программа поездки была изматывающей, и король быстро уставал. Теплого приема от африканеров[142], в особенности достаточно старых, чтобы помнить Бурскую войну[143], ожидать не приходилось. Был и еще один повод для беспокойства: Британию сковала одна из морознейших зим за несколько десятков лет, и король мучился угрызениями совести оттого, что не разделяет невзгоды своих подданных. В какой-то момент он даже предложил существенно сократить поездку, хотя Эттли был настроен решительно против, утверждая, что это лишь усилит ощущение кризиса.
Спустя два месяца после возвращения у короля начались судороги в ногах. В письме Логу он пожаловался, что постоянно «испытывает усталость и напряженность»[144]. К октябрю 1948 года судороги стали причинять постоянную боль: левая нога днем немела и боль в ней не давала спать по ночам, потом боль переместилась на правую ногу. В следующем месяце короля обследовал профессор Джеймс Лирмаут, один из ведущих британских специалистов по сосудистым заболеваниям, который нашел у него ранний атеросклероз. Был момент, когда опасались, что правую ногу придется ампутировать из-за угрозы гангрены. Несколькими неделями позже Лог написал королю, выражая свою озабоченность его нездоровьем. «Как человек, имевший честь близко общаться с Вами в тяжелые годы войны и видевший, как много Вы работали и в каком напряжении постоянно существовали, я со всей очевидностью сознаю, что Вы перегрузили себя и что пора Вам дать себе отдых, — написал он 24 ноября. — Я знаю, что отдых, усилия врачей и Ваша замечательная сила духа вернут Вам здоровье».
Король, как казалось, оправился к декабрю, но врачи предписали ему продолжительный отдых, и от поездки в Австралию и Новую Зеландию, намеченной на начало следующего года, пришлось отказаться. Тем не менее письмо короля Логу от 10 декабря показывает, что он сохранил бодрость. «Я поправляюсь благодаря лечению и отдыху, и доктора уже улыбаются, что я считаю хорошим признаком, — писал он. — Я надеюсь, что Вы здоровы и все еще помогаете тем, кто не может говорить».
У Лайонела, который был на пятнадцать лет старше короля, тоже выдался плохой год, и какое-то время он безвыходно сидел в своей новой квартире на девятом этаже. Как он рассказывает в своем ежегодном поздравительном письме королю, он был так плох, что друзья сообщили домой, в Австралию, что он едва ли выживет. Его, однако, очень ободрили хорошие новости о состоянии короля. «Я следил за Вашей мужественной борьбой с болезнью и благодарю Всевышнего за возвращенное Вам здоровье», — написал он.
Близилось Рождество, а с ним и ежегодное выступление. «В этом году у меня будет несколько иное, чем прежде, выступление — более личного характера, и я надеюсь, оно пройдет хорошо», — написал король Логу двадцатого числа. Признаком успехов, достигнутых королем за эти годы, было то, что он более не искал помощи Лога при подготовке к выступлению, как в былые дни, хотя неизменно просил того звонить по окончании трансляции и сообщать свое мнение.
Король выступил с рождественским обращением из Сандрингема и в Лондон вернулся только в конце февраля, где возобновил, в уменьшенном количестве, аудиенции и провел церемонию инвеституры. Март 1949 года принес плохие новости. После полного обследования выяснилось, что выздоровление короля лишь частичное. Лирмаут рекомендовал правостороннюю поясничную симпатектомию — хирургическую процедуру, предназначенную для улучшения притока крови к ноге. Операция, которую по настоянию короля провели не в больнице, а в импровизированной операционной в Букингемском дворце, прошла удачно. Король, однако, не строил никаких иллюзий о полном выздоровлении. Предписания врачей были: отдыхать, ограничивать число официальных обязанностей и резко сократить курение, которое так ухудшило его состояние, — повторный тромбоз мог стать роковым.
