Григорий Чхартишвили - Другой Путь
Как возникает Любовь? Почему мы – как правило, без малейших колебаний, без «семь раз отмерь» – совершаем выбор, часто определяющий всю нашу жизнь: выделяем из всего людского рода кого-то одного, кто с данного момента значит для нас больше, чем остальное человечество вместе взятое – если употребить еще одну замечательную русскую идиому, «застит белый свет»? Этот выбор со стороны иногда выглядит странно, нелепо, даже парадоксально, но, может быть, он не случаен?
Многие мыслители, как мы видели, задавались этим вопросом и предлагали свои решения. В отличие от «клинической картины» Любви, которая хорошо изучена, в вопросе о ее «патогенезе» приходится довольствоваться одними только предположениями, и я думаю, что моя версия имеет такое же право на существование, как другие.
Односторонний выбор, о котором я только что говорил, – собственно, еще не Любовь, а лишь первый шаг: фиксация на объекте (напишу об этом подробнее, когда речь зайдет о стадиях Любовных отношений). В большинстве случаев дальше первого этапа дело не движется, поскольку влюбленный не получает взаимности или разочаровывается в объекте. Но, уверен, что здесь-то, на подходе к Любви, и следует искать ключ ко всему явлению.
Почему мужчину с такой мощной силой потянуло именно к этой женщине? Почему женщина почувствовала, что ей нужен только этот мужчина? Не в одной же чувственности дело. Она не объясняет «монополизма» Любви – ведь вокруг обычно есть и другие сексуально привлекательные представители противоположного пола.
Здесь мне придется сделать небольшое отступление, чтобы рассмотреть вопрос о Красоте, которая, согласно хрестоматийной цитате из «Братьев Карамазовых», является «страшной и ужасной вещью». Как мы помним, сократическая линия философии и самое Любовь трактует как врожденное стремление души к Красоте. Есть и другая точка зрения, которая гласит: Красота – во взоре смотрящего, то есть мы сами назначаем прекрасным то, что любим. (Полагаю, это даже точнее. Не могу без улыбки вспомнить, как во времена уже поминавшейся влюбленности в соседскую девочку я был твердо убежден, что ее носик пуговкой является эталоном красоты и все носы другой формы казались мне безобразными.)
При этом, красота объективная, то есть принимаемая за таковую большинством людей, – безусловно существует на самом деле. Физическая красота сама по себе волшебство, великий дар, который сродни любому другому природному таланту. Можно привыкнуть к безобразной внешности человека, если он хорош, тем более что душевно прекрасным людям возраст всегда к лицу – чем такой человек старее, тем приятней на него смотреть. Годы сурово обходятся с так называемыми «смазливыми мордашками», если привлекательность не сопровождается нравственным качеством, но давно замечено, что настоящие красавцы и красавицы, даже будучи ничтожествами или злодеями, и старятся красиво.
В красивого человека очень легко влюбиться, то есть априорно, по одной только внешности, наделить его сверхдостоинствами. Персонаж Льва Толстого в «Крейцеровой сонате» с раздражением говорит: «Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, и ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна». К красивым людям нередко относятся с двойным презрением, если их умственный и нравственный уровень уступает внешности. Чуть ниже я предложу свое объяснение этого феномена и вообще смысла красоты на стадии зарождения Любви. Пока же замечу лишь, что с точки зрения «патогенеза» разногласие между двумя этими точками зрения (Любовь – порождение Красоты либо Красота – порождение Любви) несущественно, поскольку побудительный мотив так или иначе объясняется эстетическим фактором.
Однако «гипотеза Красоты» кажется мне заблуждением. Разве мало на свете тех, кто терпеть не может «красивости» и, наоборот, любит безобразное? В наших широтах весьма распространен тип людей, которые инстинктивно не доверяют всему красивому, видя в нем фальшь и притворство. Красивые речи вызывают раздражение; красивые поступки бесят; красивые семейные отношения кажутся показухой для посторонних. И это вовсе необязательно скверные люди. Просто они привыкли, что за пышными словесами скрывается пустота, а импозантное поведение при ближайшем рассмотрении оказывается ширмой для какой-нибудь мерзости. Я знал супружескую пару, которая с видимым удовольствием «называла вещи своими именами» и хвасталась тем, что совместно посещает отхожее место. Полагаю, что в этом бравировании некрасивой физиологичностью проявлялось стремление к искренности, подлинной близости: давай любить друг друга без косметики, без прихорашивания. Лично мне подобная стилистика отношений – безо всякого люфта между двумя личностями – совсем не симпатична, но я допускаю, что в таком виде может проявляться сильная и неподдельная Любовь.
Описывая «правильную» семейную пару, тот же Лев Толстой вкладывает в уста героев разъяснение механизма Любви, которое, по-видимому, соответствует авторской позиции. Когда Левин спрашивает Кити, за что она его любит, жена отвечает, «что она любит его за то, что она понимает его всего, за то, что она знает, что он должен любить и что всё, что он любит, всё хорошо».
Мне этого ответа недостаточно. Кити понимает всего Левина сейчас – допустим. Но ведь их Любовь началась, когда они совсем друг друга не понимали. Почему? Что такое Левин угадал и почувствовал в Кити сразу, а она в нем несколько позднее?
Мы рождаемся на свет в одиночестве, живем в «одиночке» своего тела и сознания и умираем тоже каждый сам по себе. За исключением немногих, кто, подобно Шопенгауэру, воспринимает одиночество как крепость, люди томятся своей экзистенциальной изоляцией. Потребность Любить – это жажда покончить с одиночеством. Ни дружба, ни совместное дело, ни даже привязанность, существующая между родителями и детьми, удовлетворить этой жажды обычно не могут. В первых двух случаях недостает телесной составляющей. Близость детей с родителями, как правило, ограничивается периодом взросления.
Экзистенциальную тоску, которую испытывает большинство людей, может исцелить только Любимый и Любящий – да такой, который способен утолять этот голод на протяжении всей жизни. В идеале – твой ровесник, кому суждено появиться, существовать на свете и уйти в одно с тобой время.
Вот я и подошел к ключевому понятию: Голод. В одной из прежних глав я уже писал о том, что в сократовской смысловой паре «голод» и «красота» определяющим является не второй компонент, как утверждает античный философ, а первый. По Сократу Любовь – это голод души по Красоте. Я же придерживаюсь точки зрения Аристофана, согласно которому Любовь – взаимное притяжение двух половинок метафорического андрогина, и тогда получается, что изначальным мотивом Любви является не что иное как Голод, а уж по чему именно голодает душа – по Красоте, по безобразию или еще по чему-то – это вопрос субъективный. «Теория голода», которой я склонен объяснять побуждение к Любви, таким образом, примыкает к аристофановой «теории восполнения» и является ее частью.
Что же такое этот Голод, если оставить в стороне замечательный миф об андрогине?
Всякий голод – это состояние несытости, недостаточности. Тебе жизненно необходимо получить из внешней среды питательные элементы, без которых ты захиреешь. И если голод половой, физиологический, насыщается очень легко, то с голодом глубинным, голодом души всё намного сложней.
Думаю, что личность, живущая в ощущении самодостаточности, никакой потребности в Любви не испытывает и никого полюбить не может. Потенцией Любить обладает лишь тот, кто ощущает свою неполноту: человеку мало самого себя, ему не хватает чего-то очень важного, и этот дефицит способен восполнить только кто-то другой.
Влюбленность (я имею в виду не атаку гормонов, а серьезное чувство) – это такое слюновыделение души. Она вдруг обнаруживает объект, при виде которого испытывает подсознательное ощущение, что вот оно, то блюдо, способное наконец утолить ее внутренний голод.
Так же происходит и движение в обратном направлении – когда человек чувствует, что разлюбил. Это означает, что объект не может дать требуемого насыщения, либо перестал его давать. Бывает также, что с изменением жизненных обстоятельств или просто с возрастом личность эволюционирует, в душе возник некий новый голод, и прежний партнер удовлетворить его не в состоянии.
Кажущаяся иррациональность Любовного выбора объясняется тем, что мало кто знает, чего именно ему недостает, в чем состоит его истинный Голод. Людям свойственно неправильно истолковывать свои побуждения и поступки, видеть себя не такими, каковы они есть на самом деле.
