Бернард Корнуэлл - Столетняя война
Никто не отдавал никаких приказов. Ни принц, ни граф, ни констебли, ни рыцари не посылали стрелков вперед. Те просто решили подойти к городу. Большинство были одеты в бело-зеленые цвета принца Уэльского, но на многих, как и на Томасе, были звезды и львы графа Нортгемптонского. Томас ждал, что вот-вот появятся арбалетчики и встретят наступающих ливнем разящих стрел. Но бойницы оставались пустыми. Это придало дерзости стрелкам, видевшим, как за амбразурами садятся птицы — верный признак, что все защитники покинули стену. Люди с топорами побежали к воротам и начали рубить их, а с выступавших бастионов так и не вылетело ни одной стрелы. Великий укрепленный город Вильгельма Завоевателя остался без защиты.
Люди с топорами прорубили окованные доски, подняли засов и распахнули огромные ворота, за которыми открылась пустынная улица. На булыжнике стояла брошенная ручная тележка со сломанным колесом. Никого из французов не было. Повисла тишина. Стрелки не могли поверить своим глазам. Потом раздались крики:
— Грабь! Грабь!
Первой пришла мысль о добыче, и люди жадно ринулись в дома, но не нашли там почти ничего, кроме стульев, столов и полок. Все сколь-нибудь ценное вместе с горожанами перекочевало на остров.
А в город заходили все новые стрелки. Некоторые поднимались на возвышенность вокруг крепости. Двое были убиты арбалетными стрелами со стены. Остальные разбрелись по пустому городу. Все больше солдат тянулось к мосту через реку Одон, ведущему на Иль-Сен-Жан. На южном конце моста, со стороны острова, возвышалась защитная башенка, ощетинившаяся арбалетами. Французы не хотели, чтобы англичане приближались к ней, и потому на северном конце моста из телег и мебели поспешно соорудили баррикаду, которую защищало два десятка латников и множество арбалетчиков. На дальнем краю острова был еще один мост, но английские лучники не знали о его существовании. Кроме того, он был далеко, а забаррикадированный мост казался кратчайшим путем к вражеским богатствам.
Полетели первые стрелы с белым оперением. Вслед за этим послышался тяжелый скрип вражеских арбалетов и стук стрел по камням церкви у моста. Погиб первый лучник.
Никаких приказов по-прежнему не было. Никто из командиров еще не вошел в город, здесь собралась лишь толпа не думающих ни о чем лучников, по-волчьи почуявших кровь.
Они обрушили на баррикаду град стрел, заставив защитников спрятаться за перевернутыми телегами. Потом первый отряд англичан, громко крича, бросился на баррикаду с мечами, топорами и копьями. Пока атакующие взбирались на неуклюжую стену, за ними последовали другие. Полетевшие со сторожевой башни стрелы остановили англичан, а французские латники встали заслоном на баррикаде, и мечи скрестились с топорами. На мосту стало скользко от крови, лучники падали, и их топтали их же товарищи, спешащие в бой. Англичане ревели, французы кричали, на сторожевой башне раздавались звуки трубы, и все колокола на Иль-Сен-Жане били набат.
Томас, не имея меча, стоял на паперти церкви и посылал стрелы в сторожевую башню на другом конце моста, но цель была плохо видна, потому что соломенные крыши города загорелись, застилая реку клубами дыма.
У французов были все преимущества. Их арбалетчики могли стрелять со сторожевой башни и из-за укрытия баррикады. Чтобы атаковать их, англичанам нужно было пройти через узкий проход моста, и его уже устилали тела, залитые кровью и утыканные арбалетными стрелами. На кораблях вдоль берега, оказавшихся после отлива на мели, выстроились в ряд вражеские арбалетчики. Укрываясь за деревянными планширами, они могли стрелять в англичан, которым хватило глупости показаться в этой части не окутанной дымом городской стены. К мосту подходили все новые и новые арбалетчики, и казалось, что арбалетные стрелы наполняют воздух над рекой, как стаи скворцов.
На узкую улицу, ведущую к баррикаде, из переулков с криками хлынула новая волна лучников. Они не пользовались луками, а орудовали топорами, мечами, тесаками и копьями. Копья в основном несли хобелары, среди которых было много валлийцев, и они, устремившись вперед вместе с лучниками, пронзительно кричали. С дюжину атакующих погибло от арбалетных стрел, но оставшиеся перепрыгнули через павших и приблизились к баррикаде, которую теперь защищали по меньшей мере тридцать латников и столько же арбалетчиков. Томас побежал на мост и взял у одного из убитых мешок со стрелами. Нападающие натолкнулись на утыканную стрелами баррикаду, где не было места размахнуться топором, мечом или копьем. Французские латники кололи их пиками, рубили мечами и молотили булавами. Когда первый ряд лучников был уничтожен, под удары защитников попал второй ряд. С укрепленной сторожевой башни, с реки, со стоявших на мели кораблей непрерывно летели арбалетные стрелы. Томас увидел, как кто-то с торчащей из шлема стрелой, шатаясь, свернул с моста. Лицо несчастного заливала кровь, и, прежде чем упасть, он издал какое-то странное клокотание, потом опустился на колени и медленно растянулся на дороге. Там его накрыла новая волна атакующих. Несколько английских стрелков пробрались на крышу церкви и успели убить с полдюжины защитников баррикады, пока арбалетчики со сторожевой башни не отбросили их разящими залпами. Подход к мосту был забит телами, они мешали нападающим, и англичане стали сбрасывать трупы в реку. Высокий лучник с топором на длинной рукояти сумел добраться до гребня баррикады, где снова и снова опускал свое увесистое оружие на какого-то француза с лентой на шлеме. Но вскоре лучника поразили две арбалетные стрелы, и он, согнувшись, выронил топор и схватился за живот. Французы стянули его на свою сторону баррикады, где изрубили мечами, а потом его же топором отрубили голову. Защитники водрузили страшный трофей на копье и размахивали им над баррикадой, издеваясь над нападавшими.
Верховой латник со значком графа Уорвикского, изображавшим медведя и зазубренный посох, криком приказал стрелкам отступать. Сам граф находился в городе, его послал король, чтобы вывести стрелков из стихийно вспыхнувшего боя, но они не хотели слушать. Французы смеялись над ними, убивали их, и тем сильнее опьяневшим от крови лучникам хотелось прорвать защиту моста и насладиться богатствами Кана, — так хотелось, что они под летящими с дымного неба стрелами все заполняли и заполняли дорогу. Задние напирали на передних, которые гибли под французскими копьями и мечами.
Французы брали верх. Стрелы их арбалетов впивались в толпу англичан. Передние из нападавших пятились, пытаясь выбраться из побоища. Но задние все напирали, а оказавшиеся в середине, чтобы их не задавили насмерть, проломили деревянное ограждение и вырвались на узкую полоску земли между рекой и городской стеной. За ними следовали другие.
Томас все сидел на корточках на паперти, время от времени посылая стрелы в сторону сторожевой башни, но сгустившийся дым висел, словно туман, и цель была едва заметна. Томас видел, как стрелки устремились с моста на узкий берег реки, но не последовал за ними: это казалось ему еще одним способом самоубийства. Они попали в ловушку, зажатые между высокой городской стеной и бурной рекой. Вдоль дальнего берега выстроились корабли, откуда арбалетчики, не скупясь, посылали стрелы в эти привлекательные мишени.
Отступление стрелков на берег открыло путь к баррикаде, и вновь прибывшие, кто еще не видел резни первых атак, вступили в бой. Какой-то хобелар сумел взобраться на перевернутую повозку и колол врагов коротким копьем. Из груди его торчали арбалетные стрелы, но он все орал и колол и продолжал сражаться, даже когда французский латник выпустил ему кишки. Они вывалились наружу, но он нашел в себе силы поднять копье и нанести последний удар, прежде чем рухнул на защитников. Полдюжины лучников пытались разобрать баррикаду, другие сбрасывали с моста мертвых, чтобы освободить путь. Одного солдата бросили в воду еще живым, и он отчаянно кричал, падая.
— Назад, собаки, назад!
Граф Уорвикский явился в этот хаос, размахивая маршальским жезлом.
Трубач графа протрубил отступление, а французы подали сигнал к атаке — череду волнующих кровь нот, — и англичане с валлийцами подчинились французскому, а не английскому сигналу. Еще многие — сотни — хлынули в старый город, скрываясь от констеблей графа Уорвикского, и столпились на мосту. Там, не в состоянии преодолеть баррикаду, они были вынуждены соскакивать на берег, откуда стреляли из лука в арбалетчиков на баржах. Люди графа Уорвикского стали оттеснять стрелков с улицы, ведущей к мосту, но на место каждого оттесненного приходилось двое подошедших позднее.
Толпа канских горожан, некоторые вооруженные дубинами, ждала за сторожевой башней нового боя, если атакующие когда-нибудь преодолеют баррикаду. Английское войско охватило какое-то безумие — все ринулись на слишком хорошо защищенный мост. Люди с криками бежали навстречу смерти, а за ними мчались все новые и новые. Граф Уорвикский ревел им, чтобы отступили. Его никто не слышал. Потом с берега донесся оглушительный вызывающий крик. Томас сошел с паперти, чтобы посмотреть, и увидел, как несколько человек пытаются перейти реку Одон вброд. И им это удалось. Лето было засушливое, вода в самом глубоком месте доходила лишь до груди. Уже десятки англичан пустились в реку. Уклонившись от двух графских констеблей, Томас перепрыгнул через остатки ограждения и соскользнул на сплошь утыканный арбалетными стрелами берег. Сюда стекали городские нечистоты, и воняло дерьмом. В реку зашла дюжина валлийских хобеларов, и Томас присоединился к ним, держа лук над головой, чтобы не замочить тетиву. Арбалетчикам на барже пришлось показаться из-за планшира и стоя стрелять в идущих через реку. Они сразу превратились в легкие мишени для лучников, оставшихся на берегу.
