Степан Злобин - Степан Разин. Книга вторая
— Надо, Сергей, их ловить по дорогам да всем им, чертям, объявить: кто по боярским указам к Москве поедет, тому быть в казни, а все животы пограбим, семейки побьем, — сказал Разин. — Да всюду заставы, заставы по всем дорогам наставить, ловить… Да во все уезды писать к народу — ловили бы их по большим и по малым дорогам, давили, топили, секли… А коней бы к нам гнали. Коней вон сколь пало, а нам на Москву надо конно идти… К царю казакам не пристало пеше — срамно!
— И то! Срам казакам без коней. А к царю-то и пуще! — согласился Сергей.
— И наш атаман Михал Харитоныч так указал: ловить их по дорогам да вешать, а коней да ружье брать в ватагу, — вставил старик. — И заставы мы держим по всем дорогам, чтобы мимо нас из заокских уездов к Москве не проехать, — Михал Харитоныч велел.
— Толковый у вас атаман Михал Харитоныч, — сказал Разин. — Поклон от меня отдай атаману, да ныне письмо укажу ему написать.
Утес на Волге
Атаман Фрол Минаев с войском в две тысячи казаков вместе с Фролкою Разиным двинулся на Дон. В тот же день все великое войско Степана, оставив Царицын, пошло вверх по Волге.
Стоял нестерпимый зной. В полуденное время все войско располагалось между прибрежных кустов — в ивняке, в орешнике. Боба вперед по пути высылал разъезды. Дозоры Протакина скакали по сторонам Волги, оберегая со всех сторон войско от нападенья татар и от боярской засады.
После того как Харитонов прислал весть о дворянских сборах, атаманы задумчиво покачали головами, глядя на косы, рожны и вилы, которых в войске было в десять раз больше, чем пищалей и мушкетов, страшась за свой разношерстный сброд, среди которого многие не умели насыпать порох на полку и не владели саблей.
Они миновали Камышин и продолжали свой путь в верховья.
— Батька, мы на смерть ведь идем! — сказал Наумов Степану, когда остальные отстали от них. — Ты гляди, батька, Волга наша. Сколь городов: Камышин, Царицын, Астрахань… Яицко устье, захочешь, и тоже наше. Куды нам еще?! Тут бы и ставить рубеж понизовых казаков… Дон к нам пристанет, Хопер, Медведица, там — Донец, Запорожье. Куды еще больше! Слыхал ты, чай, сказку, как вороненок зарился на барана!..
— Не вороненок я, тезка! — раздраженно ответил Разин. — Гляди, борода седеет. Что же, шутки я, что ли, шутить подымаю народ!.. Как услышал, что выслали войско, так сразу в кусты? Мыслишь, бояре без драки тебе понизовья оставят?!
— Не один я так мыслю, Степан Тимофеич, — оправдываясь, сказал Наумов. — Так ведь и все казаки говорят. Сказывают — зря ты на Москву разгорелся: тебе в битвах славы искать, а казакам-де Москва к чему?!
— Чего же от меня таятся с такими речами?!
— Страшатся, батька, тебя, — признался Наумов.
— А ты, тезка, смелый! — с насмешкой ответил Разин.
— Еще, батька, я хотел тебе молвить… — несмело сказал Наумов.
— Чего еще?
— Берегся бы ты, завелись у нас в войске лазутчики от донских домовитых… Кто они — имяны я не знаю, а есть… Не схотели б тебя погубить…
Степан придержал коня и взглянул испытующе на Наумова.
— На Сережку хошь наклепать?! — грозно сказал он. — Знаете, что люблю его, вот и сеете лжу. Завидно, что он мне как брат…
— Степан Тимофеич, ведь я не сказал, что Сергей! — воскликнул Наумов. — Кабы я знал кто, то я бы и сам убил, хотя и Сережку… Не мне говорить, что тебя люблю, — о том ведаешь сам. А как войску остаться без атамана?!
— Ладно, Наумов. Слыхал ты в народе, что пуля меня не берет? Колдун, говорят… И ныне меня ни пуля, ни нож не тронет…
За Камышином они подошли к последнему рубежу, где стояли дозоры Разина. До сих пор они шли по «своей» земле, по «своей» воде. Дальше лежали боярские земли. С крутых камней, что высились над берегом Волги, казачьи разинские дозоры видели лодки, в которых сидели царские стрельцы и рейтары, высланные на разведку из Саратова. По берегам, опасаясь попасться в казацкие руки, маячили на конях саратовские драгуны. Как-то на днях разъезды драгун и разинцев встретились, но не вступили в драку, а только, крича, грозились одни другим. Драгуны кричали тогда, что в Саратове приготовлено сильное войско и много пушек…
Степан Тимофеевич призвал Еремеева, который успел купить сотню новых коней.
— Посылай, Митя, лучших своих дозорных в Саратов разведать, что там творится. Может, нас попусту только стращают, что войско. Мы тут постоим, дождемся, а чтобы нам времени не терять, пусть назад лошадей не гонят. На луговой стороне всегда стогов понаставлено пропасть. Один стог робята твои зажгут — стало, в городе войско большое. Два стога зажгут — значит, войска немного, да все-таки будет стоять против нас, если разом три стога в степи загорятся, то, значит, город преклонен к нам сам и нам мочно без боя идти. Тогда я, не мешкав, все войско вперед подниму.
Еремеев решил, что двинется сам во главе большого дозора, и Степан его отпустил…
Широкий стан раскинулся по берегу Волги. За скалистым, крутым берегом росли кустарник и лес. Вся ватага сбирала сучье, рубила корни. По лесу поднялся шум, перекличка. На луговинах паслись кони. Разинский табор растянулся на несколько верст.
Атаман подошел к костру, где сидела кучка астраханских стрельцов.
— К нашему котелку просим, батька, садись! — обратился один из них.
Остальные сидевшие и лежавшие у костра — их было с десяток — вскочили на ноги при виде высокого гостя, засуетились, стараясь ему угодить, накидали одежды — было б на чем сидеть.
Степан засмеялся:
— Не архирей я — казак!
Сел к костру.
— С чем похлебка? — спросил он.
— Просяная с копченой свининой. Кабы лучку, так и матка не лучше варила! — откликнулся от костра кашевар.
— Богато живете! — заметил Разин.
— Женки-стрельчихи нам в путь нанесли.
Кашевар начисто облизал ложку, которой пробовал варево, вытер ее исподней стороной полы своего кафтана и подал Разину.
— Покушаешь с нами?
Разин достал с пояса свою ложку, висевшую в чехолке.
Ели в молчанье. Разин не нарушал их обычая. Кончив есть, он набил табаком трубку. Молодой стрелец, перебрасывая в ладонях, поднес ему уголек от костра.
— Не грех, атаман? — спросил сидевший тут же старик.
— Я не поп — мне почем грехи знать! — усмехнулся Разин. Он пустил в костер облачко дыма.
— Совет хочу с вами держать, атаманы, — сказал он. — Пришли мы теперь к рубежу. Тут остатние наши заставы, а дальше боярское войско нас ждет. Стало, далее с боем идти. Идти ли нам дальше?
— А пошто же ты, батька, нас вел? — спросил молодой стрелец. — Мы ведь ратные люди, а боя еще не видали!
— Бой увидишь! Мы не пойдем, то бояре на нас полезут. Даром столько земли не оставят! — ответил Разин. — Спрос не в том: а идти ли вперед али тут дожидаться?
— Опасаешься? — осторожно спросил старик. — А чего опасаться, Степан Тимофеич! Они ведь покуда не все еще силы скопили. Порознь их бить способней… Нынче толику побьем — на завтра нам менее будет!..
— Стрельцы с нами биться не станут: стрелец ныне в нужде. Не тот нам, стрельцам, почет, и не та у нас в государстве сила, — заговорил второй, пожилой стрелец. — У государя и у бояр на рейтаров да на солдат уж надежи больше: немцев в начальные люди зовут, от домов стрельцов поотбили. Прежде промыслом да торговлей жили, а ныне нас сгонят всех вместе в приказ да с утра до ночи, как над собакой, мудруют, приучают к пищали, к мушкету.
— На новый, немецкий лад! — подхватил снова первый. — И кому оно на сердце пало?! К чему нам в бою немецкий обычай? Али мы русским обычаем немцев не били?!
— Ото всего от того и обиды, Степан Тимофеевич, — сказал второй. — Потому нынче лучше идти к большим городам, где стрельцов по многу приказов. Взять Казань…
— Нижний Новгород, — перебили другие.
— Симбирск!
— Муром, Владимир! — подхватили стрельцы.
— Стрельцам независтная доля при нынешнем государе. И в денежном бунте недаром шумели стрельцы! — заключил пожилой.
— Все в обиде! Ты сам посуди, атаман. Я, к примеру, колесник.
— А я гончар, — подхватил второй.
— Я рыбные сети плести был первый искусник!..
Стрельцы зашумели все враз о своих ремеслах и промыслах. Не перебивая, Разин смотрел на них и слушал с любопытством.
— А ныне мы отбыли промыслов и дома-то свои позабыли. Согнали нас жить по приказам, под единую кровлю, как словно в конюшни. Коням хоть отдельные стойла, а нам и того нет. Смрад, грязь!..
— Зимой холод!
— Дома хозяйки одни да робята.
— Кормись одним жалованьем стрелецким, а деньги идут воеводам да головам. Каждый себе норовит споловинить…
— Коли поднял нас, то к большим городам, атаман, уж веди. Всех стрельцов по пути до Москвы поднимем.
— Есть слух, что в Саратове знатная рать у бояр, — сказал Разин. — Не сробеете в битве?
— Давай лишь веди. Не сробеем! В обиду тебя не дадим, — обещал стрелец.
