Жан Маркаль - Жизор и загадка тамплиеров
Вторая статья представляет собой парафраз Евангелия: надо иметь глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Но к этому добавляется правильная атака на официальную Церковь: «Знайте, что короли, папы, епископы, аббаты и магистры желали видеть и слышать то, что слышите и видите вы, но они не увидели этого, не услышали и не узнают никогда». Это безусловное отрицание официальной доктрины, окрашенное антиклерикализмом, еще носящим явственные следы катаризма. Всегда полезно польстить тем, кто принимает какое-то учение, хоть бы и еретическое, показав им, что они — единственные обладатели Истины. Это ободряет.
Статья 3 важнее в том отношении, что упоминает понятие, положенное в основу исторической деятельности ордена Храма: «Пришло время, когда не будут почитать ни Отца, ни Иерусалима, ни Рима. Дух есть Бог, и если вы сыны Божьи, вы станете почитать его в духе и истине». Известно, например, что одна секта неотамплиеров — из числа многих! — собирается каждый год 18 марта, в годовщину казни Жака де Моле, и в ходе церемонии выкрикивают знаменитый призыв: «Кто теперь защитит Святой Храм? Кто освободит могилу Христа?» Это прямо вытекает из легенды о цирке Гаварни в Пиренеях. Эта легенда утверждает, что именно 18 марта всякий раз появляется призрак тамплиера, на котором вместо савана знаменитый белый плащ с красным крестом, и издает этот душераздирающий клич. Тогда шестеро тамплиеров, похороненных в ближайшей часовне, встают и отвечают: «Никто! Никто! Никто! Храм разрушен!» Эта красивая и трогательная легенда имеет отношение и к фразе из статьи 3. В самом деле, можно задуматься: а вдруг тамплиеры, хотя бы те, кто входил в число посвященных, считали, что могила Христа символически находится повсюду и, значит, нет смысла удерживать или отвоевывать Иерусалим.
Впрочем, продолжение этой статьи показательно: «Знайте, что все сказанное Иисусом через истинного Христа есть дух и жизнь в Боге. Животворит дух Божий, плоть Иисуса не может служить ничему». Если так, зачем стараться завоевать гроб Иисуса в Иерусалиме? Иисус как исторический и материальный персонаж ставится под сомнение, и это, может быть, объясняет отречение и плевок на крест. Но, повторим, этот текст подделка XIX века: он просто перерабатывает некоторые представления тамплиеров, подгоняя их под доктрину масонов. Следовательно, этим могло бы объясняться и исключение из текста мессы слов об освящении, ведь слова «hoc est corpus meum»[30] тем самым теряют всякий смысл.
Статья 4 дополнительно подчеркивает ценность тайны, которую могут знать лишь счастливые утешенные и которая «остается сокрытой от детей нового Вавилона, каковой будет обращен в прах и пепел смиренными служителями Бога». Конечно, если верить этому тайному уставу, цель ордена Храма — не защита паломников на путях к Иерусалиму, а завоевание мира и учреждение всемирной монархии, над которой будет царить Великий монарх. Филипп Красивый имел все основания желать должности великого магистра, и вполне понятно, что он, не в силах обеспечить себе власть магистра над этим опасным братством «смиренных служителей Бога», предпочел лучше уничтожить его, чем рисковать, что оно попадет в руки другого. Но та же статья уточняет, что ни один государь века сего (которого?) и ни один первосвященник не знал Истины. «Если бы они ее знали, они не почитали бы древо креста и не жгли бы тех, кто обладал истинным духом истинного Христа». Это откровенная апология катаризма и намек на костер Монсегюра, если только не «предвидение» костра Жака де Моле. Конечно, катары отрицательно относились к кресту и к Распятому. Они признавали Христа только в эфирном, но не в плотском виде и отказывались почитать казненного человека. Было ли то же самое у тамплиеров? Этот вопрос стоит и ни разу не был разрешен. Однако отречение и плевок на крест как будто демонстрируют это.
Статья 5, которую продолжает и дополняет статья 8, — настоящий панегирик всемирному братству совершенно в масонском духе: «Знайте, что Бог не делает различий между людьми, христианами, сарацинами, иудеями, греками, римлянами, французами, болгарами, потому что всякий, кто молится Богу, спасен». Это очень еретическое положение и, надо признать, полностью противоречащее доктрине, которая утверждает, что «вне церкви нет спасения». Можно отметить упоминание болгар, то есть бугров, предшественников катаров. Статья 8 возвращается к этой теме, перечисляя еретиков: «Тулузские добрые люди, лионские бедняки, альбигойцы из окрестностей Вероны и Бергамо, Bajolais из Галисии и Тосканы, бегарды и болгары». Словом, все, кто не поладил с инквизицией. Но это и призыв к вербовке: «Подземными путями вы поведете к своим капитулам и тем, кто страшился чего-либо, даруете Consolamentum в капитулах при трех свидетелях». Терминология почти исключительно катарская. В самом деле, на орден Храма часто усматривают явное влияние катаров, особенно с середины XIII века. И никак не Гильом де Ногаре, которого Бонифаций VIII назвал «сыном патарена» и который старался скрыть свое происхождение из настоящей катарской семьи, мог бы отрицать это!
Нужно отметить также, что сарацины — «сыны Бога». Это могло бы показаться странным в отношении ордена, созданного специально для борьбы против мусульман и, кстати, доставлявшего много неприятностей всем «сарацинам» Святой Земли, действуя порой в опасных условиях, но всегда мужественно и даже смело. Впрочем, вернемся к статье 9: «Утешенные Испании и Кипра по-братски примут сарацин, друзов и тех, кто живет в Ливане».
Итак, возникает проблема отношений ордена Храма с мусульманским миром. Слишком много раз повторяли, что тамплиеры представляли собой эквивалент ассассинов или гашишинов, фанатичных приверженцев Старца Горы, несколько таинственной секты, которой (неосмотрительно) приписывают эзотерические доктрины, как нарочно, утраченные, так что теперь их удобно угадывать. Слишком много раз также повторяли, что тамплиеры осквернили себя контактами с мусульманами и что истоки их ереси можно искать в том, что в собственную доктрину они включили какие-то верования или обычаи ислама. Эти гипотезы основаны на очень зыбких аналогиях, объективное же исследование, напротив, обнаруживает, что никогда у ислама — во всех его формах, включая еретические секты, — не было злейших врагов, как на поле боя, так и в идеологической сфере, нежели рыцари Храма. В равной мере абсурдно полагать, что тамплиеры надеялись основать в Святой Земле большое королевство при помощи синтеза мусульманского и христианского духа. Все документы показывают обратное. И если в ордене Храма было нечто, достойное называться ересью, искать его происхождение следует, конечно, не в исламе.[31]
Статья 11 отличается крайне резким антиклерикализмом. Никогда средневековый текст не содержал столь прямолинейных и примитивных нападок на духовенство. Средневековые авторы в своем антиклерикализме проявляли куда больше изобретательности и били намного дальше. Словно попадаешь во времена «маленького папаши Комба», который хотя бы знал куда метить, как бывший семинарист. Содержание текста красноречиво: «Настоятельно советуется как можно осторожнее вести себя по отношению к монахам,[32] священникам и епископам, аббатам и ученым докторам, потому что они поступают по-злодейски, чтобы вольготней валяться в грязи своих преступлений». Как ни удивительно, их тем не менее советуют принимать в орден, но, внимание, «не сообщая им ничего из статутов и обычаев ордена». И статья 18 настаивает на этом: «Вещи, которые строго должны быть скрыты от церковников, принятых в орден». Тогда спрашивается, зачем в 1139 году тамплиеры так упорно требовали, чтобы им разрешили иметь собственных капелланов, то есть священников, входящих в состав ордена, если всякий церковник в большей или меньшей степени валяется «в грязи своих преступлений»? Вероятно, автора секретного устава лишнее противоречие ничуть не смущало.
Статья 13 посвящена процедуре приема. Тут можно отметить фразу, показывающую, какая идеология вдохновляла автора данного текста. Восприемник нового тамплиера, отпустив ему грехи, «освобождает его от всех заповедей Церкви во имя Бога, который не рожден и не рождает, во имя истинного Христа, который не умер и не может умереть». Опять-таки все это связано с отречением и плевком на крест. Но ни в одном документе процесса невозможно найти столь отчетливого упоминания об отрицании Христа в качестве «Сына Божия». Откуда же мог взяться этот факт?
Объяснение содержится в последующих статьях 14–18, посвященных молитвам и жестам, которые надлежит совершать во время церемонии приема нового члена. Тут перед нами неимоверный ворох гностических понятий, плохо переваренных оккультистом XIX века, которому бы следовало еще изучить их азбуку. Упомянуто все, и в полном беспорядке. Нет нужды прибегать к изощренным умозаключениям — этот текст полностью и окончательно показывает, что устав, приписываемый магистру Ронселену дю Фо и переписанный минимум за сорок лет до того, как означенный Ронселен его написал, представляет собой фальшивку.
