Уго Фонте - Дегустатор
Томмазо, бухнувшись перед Витторе на колени, тоже поцеловал его член, а затем отдал дань заднице моего брата.
Шестеро присутствующих проделали ту же процедуру, а закончив, повалились друг на друга, совокупляясь, как дикие звери. Подошла очередь Миранды — но для нее не осталось больше партнеров, кроме самого Витторе. Он положил ей руку на затылок. Все, решил я, с меня хватит! Мне было все равно, вызывал ли он демонов или сам был дьяволом. Во всеуслышание призывая на помощь Отца, Сына и Святого Духа, я скатился со скирды и побежал к Витторе, нацелив кончик кинжала в его здоровый глаз. Остальные, увидев меня, завопили, но я промчался мимо них, как ветер, и они не успели меня задержать. Витторе сплюнул и поднял руку. Глаз у него стал совершенно черным. Значит, он все-таки сам дьявол! Моя рука застыла в воздухе, словно кто-то отталкивал ее! Витторе схватил меня за пояс, и тут я пырнул его кинжалом в грудь.
Мы упали на землю. На меня навалились приспешники Витторе, и я без разбору колол их кинжалом. Кто-то срывал с меня одежду, кто-то другой вцепился зубами мне в запястье. Очевидно, свечи упали, поскольку внезапно сырую солому начали лизать огненные языки, а конюшню заволокло дымом. Я схватил Миранду за руку. Она отбивалась от меня с неженской силой, так что мне пришлось дать ей оплеуху и стукнуть головой о стенку. Я перебросил ее через плечо. Пламя поднялось уже почти до потолка. Лошади, лягаясь и оглашая воздух испуганным ржанием, рвались из пут на волю. Люди пытались пробраться к выходу, лавируя между огнем и конями. Пламенные языки прорвались через крышу, набросились на нас — и начался сущий ад! Человека, бежавшего передо мной, затоптала лошадь. Я споткнулся. Миранда свалилась на пол. Половина крыши рухнула, горящие уголья посыпались на охваченных паникой коней. Я подхватил Миранду, ткнул кинжалом какую-то фигуру, вставшую у меня на пути (моля Бога, чтобы это был Витторе), и, шатаясь, вышел из конюшни. Лосины у меня тлели, в волосах у Миранды вспыхивали искорки огня.
Люди вопили и стонали, лошади ржали, как ненормальные. Гончие лаяли и завывали, кто-то звонил в пожарные колокола, им вторил лихорадочный звон с колокольни собора Святой Екатерины. Из дворца выбегали слуги. Я с дочерью на плече прошел через сады Эмилии к заднему входу в замок, а потом по лестнице в нашу комнату. Глаза у Миранды были затуманены, она звала Диану и пела гимны дьяволу. Сунув ей в рот тряпку и привязав к кровати, я поспешил назад во двор, где беспорядочно сновали слуги, а черный ветер разносил бешено ревущий огонь.
Чекки поставил слуг в ряды, чтобы они заливали пожар, однако Федерико велел им идти в конюшню спасать лошадей. И вдруг, когда уже казалось, что конюшня вот-вот рухнет, в замок ударила молния, зарокотал гром — и хлынул ливень. Огонь зашипел, заметался и в конце концов, не выдержав напора, сдался и потух.
Половина конюшни была разрушена, погибло десять скакунов. Их жалобные вопли и запах горящей кожи преследовали меня несколько дней.
Утром я ждал, что к нам в дверь постучат стражники и арестуют меня или Миранду. Однако этого не случилось, и тогда я решил сам рассказать Федерико, что видел. Он уже проснулся, и, к моему удивлению, в его покоях сидел Витторе. Одна рука у него была перевязана, но в целом он выглядел живым и невредимым. Что изумило меня еще больше — Федерико был в хорошем настроении!
— Ваша светлость! — начал я. — Позвольте мне рассказать, какой чудовищной опасности вы подвергались…
— Я куплю новых лошадей, Уго. Еврей Пьеро за них заплатит. Витторе говорит, он устроил в конюшне шабаш.
— Пьеро?
— Да. Сейчас его вздернут на дыбу. Он признается!
Я чуть было не рассмеялся. Значит, это Пьеро устроил шабаш?
— Но у меня есть и хорошая новость, — продолжал Федерико. — Витторе сказал, что женщина, которую я искал повсюду, все время жила здесь, во дворце.
— Во дворце? — повторил я. Час от часу не легче! — И кто же это?
— Твоя дочь, — улыбнулся герцог. — Миранда.
Глава 27
— Ты недоволен?
— Недоволен? Я польщен безмерно! Небеса благословили меня! — воскликнул я.
— Ее лунный гороскоп идеально подходит герцогу, — улыбнулся Витторе.
— Хочу, чтобы сегодня они сидела за столом рядом со мной, — заявил Федерико.
— Да, ваша светлость.
— И присмотри за ней, чтобы она хорошо отдохнула, — добавил Витторе.
Я пошел к себе. Голова у меня кружилась так, словно я наглотался лугового шафрана и белены одновременно. Миранда, моя дочь, Миранда, мое дитя, будет сидеть за герцогским столом!.. Я знал, почему Витторе так поступил. Он обещал найти Федерико невесту в течение двух месяцев, а время уже почти прошло. Раз ему самому не удалось заполучить Миранду, он решил отдать ее Федерико. Неужели герцог действительно сделает мою драгоценную Миранду своей любовницей? «Нет, ни за что! Она слишком молода!» — сказал я себе. Но разве для Федерико это имеет какое-то значение? Она уже не девственница, хотя герцог не в курсе — и ему наверняка наплевать. Интересно, как это воспримет Миранда? А вдруг она разочарует его, или нагрубит, или вскрикнет, или засмеется не вовремя? Слуга, который рассмеялся, услышав мою шутку по дороге в Милан, все еще сидел в темнице. Шлюху, стукнувшуюся головой о потолок кареты герцога, насколько мне известно, утопили во рву. Крестьянину, распевавшему глумливые стишки на карнавале, отрубили голову. И что, интересно, станется со мной? Неужели меня вынудят пробовать блюда, приготовленные для Федерико, в то время как моя дочь будет сидеть рядом с ним? Нет, герцог этого не допустит!
Миранда уснула таким глубоким сном, что я не стал ее будить, а послонялся по дворцу, прислушиваясь к рассказам и сплетням о магии и колдовстве. Двое конюших и старая прачка погибли во время пожара. Еще одно тело обгорело так сильно, что невозможно было разобрать, мужчина это или женщина. Я прошел мимо кухни, где Томмазо резал хлеб. Ему тоже удалось спастись. Увидев меня, он открыл было рот, но тут же осекся, поскольку кругом были слуги. Догнав меня в коридоре, Томмазо шепнул:
— Уго! Мне надо поговорить с тобой.
Я не остановился и не стал его слушать. Меня не интересовало то, что он мог мне сказать.
Позже тем же днем Витторе посоветовал герцогу не пытать больше Пьеро.
— Он просто не знает, как лечить подагру герцога и другие его болячки, — прокомментировал это неожиданное событие Чекки.
Говорят, Пьеро, с окровавленными пальцами и выдранными на правой руке ногтями, что-то бормоча, как юродивый, бухнулся перед Витторе на колени, поцеловал край его одежды и поклялся хранить ему верность.
Мне хотелось немедленно, раз и навсегда, убедить Миранду, что Витторе — подлец и негодяй, но, как выяснилось, она забыла все, что происходило той ночью! Она ничего не помнила. Niente. Моя дочь глядела на меня круглыми расширенными зрачками так, словно видела впервые. Потом куснула нижнюю губку и пожаловалась на металлический привкус во рту. Я налил в таз воды и помыл ей лицо.
— Чем это так воняет? — спросила она. Боже, до чего она все-таки юна и невинна!
— Ничем. Не бери в голову.
— Что это за запах? — раздраженно спросила она еще раз и, оттолкнув мою руку, подошла к окну.
— В конюшне был пожар. Несколько лошадей…
Миранда застыла на месте как вкопанная. Очевидно, в ней пробудились воспоминания. Она бросила на меня злобный взгляд.
— Витторе? Я должна…
— Миранда!
Она отпрянула от меня.
— Он жив? Я должна его видеть!
Я догнал ее у двери.
— Забудь о нем!
Миранда резко повернулась.
— Он мертв?
Боже праведный! Ну в точности как мой папаша! Миранда набросилась на меня с кулаками.
— Ненавижу тебя! — кричала она. — Ненавижу!
— Витторе на тебя наплевать! — крикнул я в ответ.
— Значит, он жив? — Увидев мое лицо, она рассмеялась. — Он жив!
— Он тебя продал! — сказал я, схватив ее за руки. Она не поняла. — Он сказал, что ты будешь превосходной женой для Федерико!
Кто поймет сердце женщины? В книге Кастильоне «Придворный», которую Септивий порой читал герцогу, идеальная дама изящна, образованна, благоразумна, благородна, добродетельна, красива, талантлива и не склонна к сплетням. Potta! О ком они пишут? Неужели о женщинах из плоти и крови? Работали ли эти женщины на поле, как вкалывала Элизабетта до самых родов? Видел ли кто-нибудь из придворных такое потрясающее зрелище, когда нагая женщина весело делает колесо, как Агнес? Обладала ли хоть одна из их женщин такой храбростью, как Елена, или такой силой воли, как Миранда? Нет, они жили в другом мире.
Весь день напролет Миранда изучала в зеркале свои волосы. Они всегда были ее гордостью, но из-за пожара кончики стали неровными, а там, где в голову попали угольки, просвечивали маленькие проплешины. Что-то надо было делать, однако я боялся давать ей советы, чтобы она не взъярилась еще больше. В конце концов, не выдержав, я сказал:
