Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша
Нори склонила голову. Торговец отвесил ей еще один поклон и исчез в толпе. В это время сзади по ее макушке легонько постучал Акира.
– Ахо. Ты почему стоишь посреди дороги?
– Гомэн, аники. Я не заметила.
Он протянул ей синий бумажный фонарик с уже зажженной свечой внутри.
– Поделишься желанием?
– Нет! – возмутилась Нори.
Акира засмеялся.
– Хорошо, поступай как знаешь. Пора возвращаться домой.
Нори зажмурилась и отпустила фонарик плыть вверх, пока он не затерялся среди прочих.
Боже милостивый,
Пожалуйста, ничего не меняй. Все просто замечательно.
С любовью,
Нори
Она открыла глаза и зевнула.
– Домой? – спросил Акира.
Нори кивнула.
– Ну что ж, тогда иди вперед. Дорогу ты должна знать.
Нори колебалась.
– Я подвернула лодыжку.
– Как? – Акира нахмурился.
– Споткнулась. Вон там.
Он закатил глаза.
– Иди сюда. Я тебя понесу. – Акира перевесил рюкзак на грудь, чтобы освободить для Нори спину. – Только сегодня, ясно?
– Мм-хм.
– Я серьезно, Нори.
Он присел на корточки, и она запрыгнула ему на спину, обхватив руками и ногами, как коала, цепляющаяся за крепкую ветку.
Так они шли всю дорогу домой, и она позволила себе провалиться в дремоту, наслаждаясь запахом его мыла для ванны и дымным ароматом жареного мяса с фестиваля.
Они вошли через заднюю калитку, через сад. Акира ссадил Нори под ее любимым деревом, и она поняла, что он по-прежнему знал ее лучше, чем кто-либо другой. Трещина, которая росла между ними, почти исчезла, и не нужно было говорить ни единого слова.
Акира протянул ей леденец.
– Не сиди тут слишком долго.
Нори улыбнулась.
– Клубничный?
– Конечно. Оясуми.
– Спокойной ночи.
Она смотрела, как он отодвигает деревянную дверь. На брата упал свет, а на Нори – его тень. Затем дверь закрылась, и Акира ушел.
Нори сосала конфету и смотрела на звезды. Ей нравилось представлять, что если бы она забралась на самую верхушку старого дерева, то смогла бы схватить их и сшить вместе.
Какой прекрасный вышел бы плащ.
Она легла щекой на кору. Не повредило бы закрыть глаза, хоть ненадолго. Скоро ей пора спать, но здесь, подняв лицо к небу, она чувствовала себя восхитительно сво-бодной.
Она не слышала шагов. А когда наконец открыла глаза, на ней уже кто-то лежал. Она чувствовала запах сигарет.
Уилл.
– Ох, – выдохнула Нори. – Напугал.
Он потерся носом о ее волосы.
– Я тебя пугаю, маленький котеночек?
Нори почувствовала вспышку раздражения.
– Я не так уж и мала. Слезь.
Уилл пропустил возражения мимо ушей и поцеловал ее. Нори поддалась на мгновение, прежде чем отстраниться.
– Ты пьян, – сказала она, не скрывая отвращения. – На вкус как саке.
Он снова ее поцеловал и буквально вжался. Нори попыталась и не смогла освободиться. Ей удалось только вывернуть голову, и новый поцелуй попал на щеку.
– Уилл, хватит.
– Ты всегда говоришь, что не так уж и мала, – прошипел он. – Но ты все еще боишься. Совсем как ребенок.
– Я не ребенок! – запротестовала Нори.
– Значит, ты больше не испытываешь ко мне никаких чувств? – спросил Уилл, и в его голосе прозвучала искренняя обида.
Нори колебалась. Она не могла отрицать, что он внушал ей нечто такое, что можно было назвать привязанностью. Однако в нем было и слишком много того, с чем она не могла смириться.
Его жестокость по отношению к Элис и любовь к манипуляциям реально пугали.
– Я не знаю, Уилл, – прошептала она. – Думаю… нам не стоит продолжать.
На его скрытом тенью лице безошибочно читалась ярость.
– Значит, ты принимаешь ее сторону?
– Я не принимаю ничью сторону. Элис – моя подруга…
Уилл зарычал.
– А кто я?
Теперь Нори начала вырываться.
– Уилл, мне больно. Ханаситэ. Отпусти!
– Я увидел тебя первым.
– Уилл, это не имеет никакого отношения…
Он так сильно укусил ее за плечо, что Нори вскрикнула.
– Не смей верить на слово этой глупой шлюхе, – прошептал он. – Не смей! После всего, что я для тебя сделал…
Она почувствовала, как в уголках ее глаз собираются слезы, и попыталась их сдержать. Это же Уильям. Джентльмен. Лучший друг брата. Двоюродный брат Элис. Он добр. Он не причинит ей вреда.
– Уильям, – сказала Нори, с гордостью отметив про себя, что ее голос не дрогнул. – Ты знаешь, ты мне дорог. Правда. Давай поговорим утром.
Хватка на ее запястьях ослабла.
– Все хорошо, – продолжила она. – Все хорошо. Мне пора ложиться спать. Я обещала Акире. Пожалуйста, прост-о…
Не следовало этого говорить. Ее запястья словно охватили стальные обручи.
Уильям склонился над ее лицом, и все, что она могла видеть, были голубые глаза, пылающие холодным огнем. Голос не слушался. Она медленно цепенела.
– Акира, Акира, – передразнил он, прижавшись губами к ее уху. – Это все, что ты можешь сказать. У тебя в голове есть мозги, малышка? Хоть одна собственная мысль?
Говорить. Ты должна говорить.
Пальцы Уилла быстро задвигались. У него были красивые руки. Идеальные пальцы для фортепиано.
– Пора взрослеть, котенок.
Ее глаза упрямо не закрывались. Все, что она могла видеть, было синим.
Как сапфиры. Как машина в моих снах. Синий, синий, синий.
Смутно она почувствовала, как ткань кимоно скользнула вверх по ее бедрам и по животу. Она услышала, как звякнула пряжка ремня. Она услышала крик совы.
А потом появился красный.
Острая боль вышибла из Нори дух и заставила скулить. Мышцы напряглись, возмущенные вторжением, но глаза все еще не закрывались.
Говорить.
К основанию шеи скатилась одинокая слеза.
Говорить.
– Теперь ты женщина, – прошептал Уилл, его дыхание становилось все быстрее и быстрее. – И теперь ты моя.
Глава четырнадцатая
Песнь ночи
Токио, Япония
Июль 1956 года
– Уже шестнадцать, – задумчиво произнес Акира. Он поднял свой бокал, и Аямэ снова его наполнила. – Как стремительно летит время.
Не так уж стремительно, подумала Нори. На нее лился солнечный свет, но кожа еще оставалась холодной. Медальон, который Акира подарил ей утром, холодил шею. Из белого золота, с выгравированным скрипичным ключом. Когда Акира протянул его ей, она вежливо поблагодарила, как взрослая. А потом полчаса плакала у себя в комнате.
Они сидели во внутреннем дворике за ранним ужином в ее честь. Акира нанял для этого случая настоящего шеф-повара. Элис была одета в новую красную юкату, теперь подвязанную должным образом. Она сидела рядом с Нори и сжимала под столом руку подруги.
Между ними больше не осталось секретов. Они проводили дни вместе, и часто дом был в их полном распоряжении.
Акира с отличием окончил среднюю школу и стал самым молодым музыкантом Токийского филармонического оркестра. Его поставили третьим среди первых скрипок, но он, казалось, не беспокоился. Считал это всего лишь ступенькой к гораздо более великим вещам.
Нори была благодарна ему за то, что он выбрал должность здесь, и прилагала все силы, чтобы сделать Японию для него привлекательной. А именно – старалась не очень его раздражать.
Юко начала действовать, регулярно посылая подарки в виде денег и открыток, умоляя Акиру вернуться в Киото. Он отдавал деньги Нори, а конверты сжигал нераспечатанными. Теперь он вступил во владение наследством их матери. Ему больше никогда не понадобятся деньги.
Уилл постоянно путешествовал и порой отсутствовал неделями, даже месяцами. Сегодня он прервал пребывание в Брюсселе, чтобы приехать на день рождения Нори.
Без его неодобрительного взгляда Элис расцвела. Яркая страстная девушка была исключительно осторожна, чтобы избежать любого намека на скандал, хотя вряд ли кто-нибудь заметил бы его в этом отдаленном уголке мира. Она не утруждала себя изучением японского; во время частых походов по магазинам переводчиком ей служила Нори – и несколько раз в неделю спала в постели Элис, где они допоздна читали старые дневники Сейко.
