Сергей Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы
Да, к тому времени, когда правоверные опомнились и увидели, что на землях Пророка образовалось крохотное, но очень опасное государство еретиков, у Хасана уже появилась невидимая армия «ангелов», с быстротой молнии несущих не весть Божию, а смерть. Этих «ангелов» стали называть ассасинами.
Люди Хасана ибн-ас-Сабаха ходили по ближним и дальним селениям и примечали в них крепких юношей. Сначала головы у этих юношей начинали кружиться от вести, что они — избранники махди и достойны райской жизни. Они легко поддавались уговорам оставить свой дом и род и последовать за посланцами Хасана прямо в райские обители. Когда они попадали в Аламут, их головы начинали кружиться от дыма. То был дым курящегося гашиша.
Дьявольский аромат погружал юношей в забытье, а потом они на короткое время приходили в себя, оказываясь в вожделенных ими райских кущах. Их окружал чудесный сад, полный невиданных плодов, птиц и прекрасных девушек-гурий. Такое блаженство, такие ласки никогда не снились простолюдинам. Они тонули в наслаждении… пока не достигали его дна, вдруг оказавшись посреди безжизненного простора пустыни или в темном глухом ущелье.
Тут перед ними появлялся сам Хасан ибн-ас-Сабах и возвещал, что юноши, вступившие на путь истинного познания, лицезрели его цель и смогут вновь обрести блаженство — уже навеки, — если вверят себя в руки мудрого учителя.
Понятно, что новообращенные были отныне готовы на все, искренне веря, что и вправду побывали на седьмом небе. Немало золота пришлось потратить Хасану, чтобы создать в крепости сказочный сад и населить его рабынями, чья цена на невольничьих рынках спорила с ценой самых породистых коней. Но он знал, что все траты окупятся, и не ошибся.
Невидимая армия пригодилась, как только у Хасана стали появляться могущественные враги.
В Аламуте юношей учили не только приемам охоты на хищников, но и тому, как принимать чужие обличья с тем, чтобы на дороге или на городской улице никто не мог отличить их от дервишей, или торговцев, или учеников медресе, или воинов эмира.
«Вы без промедления вернетесь в райские чертоги и объятия прекрасных гурий, — говорил Хасан юношам, которым предназначалось убивать его недругов. — Вы заслужите это воздаяние, не доступное никому из смертных невежд, как только прервете жизнь нечестивца, порочащую землю и небо. Тогда ваша смерть на благо махди станет рождением в новую жизнь, в вечное блаженство.»
С этими словами Хасан влагал в руки юношей позолоченные кинжалы особой формы. Эти кинжалы становились отличительными знаками приговора.
Ассасины искусно подкрадывались к своим жертвам. Порой они могли потратить на засаду целый месяц или даже целый год, если того требовала обстановка. Некоторым из ассасинов удавалось стать слугами или даже телохранителями своих будущих жертв. Замысел Хасана всегда заключался в том, чтобы смерть врага потрясла весь мир своим коварством и неотвратимостью. В самом средоточии безопасности и благополучия теряли свои жизни многие знатные эмиры и многие известные учителя истинной веры, громогласно клеймившие Хасана ибн-ас-Сабаха и собиравшие силы, чтобы покончить с рассадником ереси. Позолоченный кинжал настигал их там, где они менее всего ожидали встретиться лицом к лицу со смертью. Ассасин незаметно извлекал из пояса свое оружие именно тогда, когда осужденный Хасаном на смерть находился на виду не только у своей стражи, но и у множества других людей, когда он принимал гостей в своем дворце или молился в храме. Убийство становилось ударом молнии, от которого цепенели все окружающие, ужасаясь тому, что от ассасинов нет спасенья за любыми крепкими стенами и под защитой самого непобедимого войска.
Обычно убийца тут же сам становился жертвой разъяренной стражи, но для него-то смерть была главной земной наградой и он стремился к такой гибели всей душею.
Когда распространились слухи о том, что слуги Хасана вершат свои злодеяния под влиянием гашиша, их стали называть на Востоке хашишийя, то есть буквально «гашишниками». Франки, придя в Палестину и узнав об «ангелах» Хасана, услышали в их названии знакомое франкское слово и стали именовать «гашишников» по-своему — «ассасинами», то есть «убийцами».
После смерти Хасана царством ассасинов стали править преемники, происходившие из его рода.
Тем временем, тогдашний правитель Халеба стал приверженцем еретического учения. Благодаря его стараниям на востоке Сирии, в ливанских горах, появилось еще одно логово убийц, которые по воле атабека стали устранять его противников.
Для ассасинов христиане были такими же врагами, как и правоверные сунниты, да по сути дела — и мусульмане всех прочих направлений веры Пророка. Поэтому предводителям убийц ничего не стоило заключать выгодные сделки то с одними, то с другими, когда одна из сторон намеревалась нанести урон другой. За минувшее столетие они стали самыми искусными и прилежными исполнителями убийств, совершающихся за деньги. Поэтому нет ничего удивительного в том, что самозванный хозяин Халеба, Гюмуштекин, поспешно обратился к сирийским ассасинам и предложил их нынешнему предводителю Рашиду ад-Дину Синану не менее тридцати тысяч золотых динаров за жизнь Салах ад-Дина.
Этот Синан происходил из предместий Басры и, как говорят, был вначале алхимиком и простым учителем математики. Замечу, что многие «ассасинские мудрецы» некогда начинали свое погружение в еретические глубины, занимаясь астрологией и алхимией, а завершали его полным отрицанием бытия Божьего и преступной верой в то, что мир есть не более, чем механическое коловращение звезд и планет, которое тоже можно подчинить своей воле, если достичь «высших ступеней посвящения». Правда, эти «высшие ступени» несомненно ведут прямо в низшие подвалы преисподней.
Говорят, что Синан обучался еретической «мудрости» и искусству обмана в самом Аламуте, а потом, как самый прилежный ученик, был послан в Сирию. В Аламуте полагали, что он сможет добиться полного подчинения ассасинов Сирии своим персидским «старшим братьям», но не тут-то было. Синан сумел быстро прибрать к рукам власть в Масиафе, главной цитадели сирийских «гашишников», велел последователям называть себя Старцем Горы, то есть — так же, как называли когда-то Хасана ибн-ас-Сабаха, и начал деятельные сношения с франками. Он даже убедил короля Амори, что, если франки поддержат его во всех распрях с Халебом, то он и его приверженцы будут готовы принять христианство. Дело дошло до того, что, когда рыцари-тамплиеры разорили несколько селений на землях ассасинов, иерусалимский король засадил зачинщиков в темницу. Так он дорожил своей «дружбой» с убийцами.
Известно, что среди франков Синан прославился еще и тем, что глубоко смутил и поразил храброго Генриха Шампанского, который прибыл в Палестину во главе большого рыцарского воинства. Генрих побывал в гостях у Старца Горы, и когда они прогуливались по стенам Масиафа, хозяин спросил гостя: «Какое оружие имеет наибольшую силу?» На это франк отвечал: «Не знаю ничего вернее моего доброго меча.» Тогда Синан снисходительно улыбнулся и, покачав головой, изрек: «Воля. Воля есть самое непобедимое оружие». С этими словами он сделал знак рукой одному из своих юношей-телохранителей. Тот совершил короткий поклон и, не колеблясь, в следующий миг спрыгнул с высокой крепостной стены. Его тело ударилось об камни и превратилось в груду мяса и костей. «Разве таких воинов можно победить?» — задал Синан еще один вопрос, на который франк, потеряв дар речи, не смог ответить и только развел руками[106].
Но это событие произошло через несколько лет после того нападения ассасинов на Салах ад-Дина, что случилось ветреным зимним вечером под стенами Халеба.
— Гашишники! Гашишники! — кричали воины, пытаясь защитить своего господина от проникших в стан убийц.
Хотя все нападавшие ассасины погибли в короткой и жестокой схватке, но еще нескоро в стане вновь воцарилось спокойствие. Оказалось, ассасины подошли к стану под видом торговцев кожами, но им не повезло. Впрочем, им не повезло точно так же, как и тому человеку, который усомнился в их добрых намерениях. То был эмир Нази ад-Дин. Он жил на западе, по соседству с землями ассасинов, и видел раньше этих людей, но — совсем в другом обличии, а именно в дервишских одеяниях одного из суфийских братств. Эмир захотел удостоверится, что память не обманывает его, и произнес название братства. В тот же миг кинжал убийцы нанес ему смертельную рану. Гашишники поняли, что разоблачены и стремглав кинулись исполнять приказание своего Старца. Однако, сразив эмира, они тут же наткнулись на целый отряд курдов. В стане завязалась битва, унесшая жизни не только шестерых ассасинов, но и семи курдских воинов.
— Проклятый еретик! — то и дело восклицал Салах ад-Дин, не находя себе места в своем шатре. — Я доберусь до тебя!
