Николай Задорнов - Гонконг
Розалинда заметила, что появились настоящие труженики. Они превосходили всех работников, каких ей приходилось видеть, не говоря уж о гонконгских. Старый китаец, подметавший дорожку и таскавший воду, и тот удивлялся, как умело Янка все делает. Старик качал головой, ревнуя, кажется.
В полдень девушка угостила Янку молоком, хлебом и сосисками.
Розалинда что-то громко и вдохновенно говорила, как оратор на митинге перед суфражистками, которых Янка видел в Лондоне. Она уверена была, что он понимает. Знал же он по-английски и говорил довольно хорошо. Но сейчас, огорошенный ее вдохновением, он не успевал понимать и, когда она умолкла, готов был поспешно вымолвить «амен» в знак согласия.
– Как ваше христианское имя? – скромно спросила девушка перед обедом в шесть часов вечера, накрывая стол скатертью и подкладывая дощечки с картинками под тарелки.
– Янка! – ответил он смело.
– Эу! – насторожилась юная дойщица. – Yankee! – она изменилась в лице. Взор ее стал резким и подозрительным. – Yankee? – с презрением спросила она. Взглянула в его глаза пристально и вздохнула разочарованно, словно поняла, что нечего и говорить.
– Неу, неу американ! – испуганно залепетал матрос, сообразив, в чем дело.
Она грозно нахмурилась.
– Я не янки... неу янки... Я – Янка!
– О-оу! Yankee...
– Ай ноу американ... май нэйм Янка оо Ян!
– Разве у русских есть имя Ян?
– Янка то же самое, что Джон, а по-русски Иван... о Ян... ноу янки!
Как знала девушка, янки теперь всюду лезут, они нанимаются на любые суда; может быть, служат и у царя...
Входить раньше времени в подробности и объяснять, кто он и откуда, Берзинь не желал, чтобы еще сильней ее не напугать. Все же он убедил, кажется, что не американец. Да ни один янки не стал бы так работать на черной ферме; она должна сама понять!
Обед был сытный и вкусный. Конечно, треска. Но особенно – горячая колбаса, какой Янка в жизни не ел. Молока вдоволь. Хлеб из лучшей крупчатки. Кусок пирога. И еще другой пирог. И капуста...
Пришел Захар и тоже подовольствовался всласть.
На другой день Розалинда украдкой поглядывала на Берзиня. Рыжеватые волосы! Лицо со вздернутым носом очень красиво. На родине всегда говорили, что эта легкая рыжеватость белокурых волос – признак наивысшего аристократизма. Такой чудесный золотистый отлив! Ведь так выглядят принцы королевской крови! Об этом еще мама и бабушка рассказывали... Это идеал!
На другой день опять завтракали дважды. Обедали на этот раз наедине.
Красавчик сержант, погляди и подумай! Не воображай, что ты неотразим! Красавчик из морской пехоты! Сердцеед! Угодник! И все! Ах, как он ей нравился, и его волна волос от пробора к уху! Красивый мундир с золотыми пуговицами. Головные уборы солдаты и сержанты морской пехоты носят очень гордо. Его усы. А когда узнал, из-за чего она уехала из Англии, то сразу поблек. На родине ее, кроткую, скромную девицу, оклеветали и назвали колдуньей!
Розалинда ненавидит Шекспира и короля Иакова. Это все от них! Доверилась, поделилась, как с сердечным другом. А он? Поверил, что колдунья, и струсил, струсил. Но ведь на самом деле она не колдунья. Ведь это была клевета! Военные все трусы, они только со страха перед офицерами идут в бой, храбры по приказу.
Все хвастуны! Он отступился! А как часто приходил и врал, что женится... Она осталась еще более одинокой, чем была. А что произошло на самом деле? Откуда сплетни про колдунью? В их сельских местах все верят в нечистую силу, в ведьм, в колдовство. Это виноват Шекспир. Все ссылаются на него. Так у великого драматурга! Бабушка говорила, что король Иаков издал законы, в которых определяется, как надо узнавать ведьм и какое значение имеет в государстве нечистая сила. А до сих пор у них за всю историю ни один закон не отменяли... Как учил пастор, Розалинда так и верила во все эти бредни и не сомневалась в своей правоте.
На маленькой ферме у нее были любимые коровы, и они давали много молока. С этого все началось. Ферма матери приносила приличные доходы, и, конечно, соседи завидовали. В самом деле Розалинда очень заботилась о своей скотине и любила ее. Она тщательно мыла им вымя перед дойкой, руки у нее были нежные и ласковые. Она знала от матери, как мать знала от своих бабушек, как ухаживать за скотом, пук какой травы и в какое время надо добавить в корм, чтобы не болела, и когда выгонять их на луг на прогулку. Корова, которая много лежит, дает нездоровое молоко. Корова не перегонный куб, не фабрика, не машина. Она дает молоко детям. Это не самодельное устройство, в котором приготавливают по ночам домашний алкоголь – Moonshine, то есть сияние луны, или лунный свет, – самогонку. Может быть, так кажется тем омертвевшим заживо кулакам-скупердяям, которые думают, как бы побольше отвезти молока на продажу да похвастаться, и они поят ленивых коров, лишь раскармливая их. О самой корове не думают! Дайте корове подышать воздухом, погулять, попрыгать на лугу. Она очень смешно прыгает, но как она при этом нежно радуется! Розалинда умела ласково потрогать коровью морду, угостить вкусным куском. Ферма процветала, и арендная плата вносилась вовремя. Древний городок – центр графства – совсем недалеко, скупщики молока и всего молочного приезжали ежедневно.
Однажды Розалинда отправилась на несколько дней на свадьбу двоюродной сестры в другое графство. Она там танцевала и играла с парнями и девушками. Что же оказалось? Без нее на ферме коровы стали плохо доиться. Они уж не давали столько молока, как прежде. Они отворачивали морды от соседки, нанятой матерью в помощь. И молоко оказывалось не таким вкусным, как прежде. Соседка обиделась. Слух о странном поведении коров быстро пронесся по окрестности. Решили, что дело нечисто, что молоденькая дочь хозяйки фермы – колдунья. Почему бы иначе без всякой причины коровы не давали без нее молока!
Подобные случаи в графстве бывали когда-то, о них помнили – таким образом, имелись прецеденты, необходимые для самосуда.
Янка тоже ласково обращается с коровами, как и она сама! С коровами он меняется. А с людьми – скуп на разговоры, застенчив, очень скромен! У нее и здесь, в Гонконге, коровы дают больше молока, чем на фермах Джордина и Купера.
Да, скандал произошел, когда она поехала порадовать родню и повеселиться, а коровы без нее стали скучать и выть. Против дьявола, казалось, поднялся весь народ. Почувствовалось, что их предки были когда-то католиками! Темный, дикий, грубый народ, хуже китайцев! Они пришли с вилами, лопатами, топорами; может быть, хотели ее убить и тут же закопать? Или сжечь живьем? Пастор за нее заступился, говорил о Кранмере и Ридлее, принявших мученическую смерть при королеве Марии за проповедь веротерпимости и демократии, и за отрицание католицизма и предрассудков, и за англиканские понятия о крови и теле господнем.
Тут куда угодно согласишься уехать, не только в Гонконг!
А вот Янка, он не тычет коров палкой, как это делают китайцы.
Но когда Янка однажды наедине залюбезничался с ней и, ободренный ее приветливостью, ухватил девушку за талию и пытался прижать к себе, Розалинда с большой силой ударила его несколько раз прямо по лицу так, что он даже обиделся. Зачем же так, дралась боксом... Рассердилась, схватила и тут же кинула в него подойник с молоком и ушла.
...А народ не успокаивался. На соседних фермах собирались люди и являлись толпами. Розалинда была пристыжена и притихла, чувствуя себя виноватой, как настоящая колдунья, пойманная на месте преступления. Мать ее отчаянно защищала. Она ссылалась на библию и сыпала изречениями направо и налево. Она приводила яркие примеры из современной жизни.
– Очень страшно, если в Новой Зеландии дикари едят людей! – басом кричала Вирейгоу. – Но так же страшно, когда люди, которые ездят в Лондон по железной дороге и ходят в церковь в накрахмаленных рубашках и в сюртуках, объявляют ведьмой доброго и бесхитростного ребенка!
Ее дочь могли посадить в тюрьму, убить, женщины грозили сжечь ферму вместе со скотом. Ярость овладевала рослыми и сильными людьми графства. На день-другой мать сумела укротить их своим грозным голосом и энергичными доводами. Но возмущение еще не утихало. Этот стойкий и мужественный народ не отступался в своей жажде жертвы и не скоро менял убеждения, а какие-то личности, конечно, извлекали выгоду.
Из города приехал старый, почтенный адвокат с большой бородой, на хорошей лошади и в скромном стареньком экипаже. Подал матери несколько сердечных советов и рекомендательное письмо от городского торговца молоком. Сказал, что Розалинде лучше скорей уезжать куда-нибудь подальше. В Америке всегда нужны рабочие руки. Наняться туда за хорошую плату можно уже здесь, на острове. Уехать хотя бы на несколько лет за океан. Сказал, что постарается найти вербовщиков, хотя до сих пор не видел их сам.
После его отъезда мать была в отчаянии. Запрягли быка и поехали в город, где есть телеграф, не пожалели средств и вызвали телеграммой дядю, брата покойного отца. Он уж давно служил машинистом на локомотиве Стефенсона. Зная про законы короля Иакова, обязывающие представителей власти ловить ведьм, в полицию не обращались.
