Фиона Карнарвон - Леди Альмина и аббатство Даунтон
Тем летом лорд Карнарвон провел с сыном несколько дней в Париже. Этот город они оба любили. Армейская карьера Порчи процветала, и большую часть года он жил в Гибралтаре. Именно там он встретил девушку по имени Кэтрин Уэнделл, американку без особых финансовых средств, но наделенную большим очарованием и миловидностью. Порчи всегда выделялся на светской сцене, куда бы ни попадал, и приобрел репутацию большого дамского угодника; но абсолютно не сомневался – Кэтрин «единственная, которую я даже вижу будущей леди Порчестер». Он, подобно Еве, не был настроен на опрометчивые поступки, и хотя имел свои предпочтения, молодой человек не спешил.
В конце 1921 года Говард Картер помогал лорду Карнарвону составить каталог для выставки, устраиваемой комитетом «Общества исследования Египта», видным членом которого являлся эрл. Карнарвон предоставил этому обществу основную часть своей коллекции для показа, который был проведен в Берлингтонском клубе изящных искусств и имел бешеный успех. Тогда же, в январе, оба отправились в ежегодное путешествие и провели в Египте три первых месяца 1922 года.
Обри также вернулся в одно из своих любимых мест – Константинополь; туда же прибыл и Порчи, направленный на стажировку в тамошнее посольство Великобритании. Критика Обри английской политики на Среднем Востоке вызвала подозрение правительства его королевского величества, так что какой-нибудь незначительный сотрудник посольства обычно отряжался для наблюдения, что именно он затевает. Как бы там ни было, этот чиновник плохо выполнил свое задание, поскольку возложил ее осуществление на лорда Порчестера, племянника Обри. Оба пришли в восторг от встречи, и за ужином в первый же вечер Порчи рассказал дяде, что ему поручено. Они решили состряпать несколько историй, чтобы поразвлечь начальников Порчи.
Порчи по своему обыкновению прекрасно проводил время. Он случайно встретил генерала Баратова, белого русского военачальника, которому доставил груз золота на побережье Каспийского моря, когда англичане еще пытались поддержать русскую армию в 1917 году. Порчи поручили это, поскольку он говорил по-французски, на языке общения, и должен был удостовериться, насколько сильно намерение русских сражаться. Ответ оказался не особо обнадеживающим: Баратов находился в чрезвычайно подавленном состоянии, явно улучшенном получением этого золота. С тех пор генерал потерял ногу и был вынужден бежать от большевистской революции. Он сидел без гроша в кармане и стал мрачнее, чем когда-либо. Порчи также вновь неожиданно натолкнулся на мисс Кэтрин Уэнделл. Она сопровождала свою мать в ее путешествиях, и все трое несколько раз отужинали вместе. Это оказалось достаточным, чтобы Порчи принял решение. Молодой человек сделал Кэтрин предложение выйти за него замуж – оно было принято – и пригласил ее встретиться со своими родителями, когда девушка позднее посетит Лондон.
Это время настало, и Порчи чрезвычайно нервничал. Он полностью осознавал, что отец крайне озабочен денежными проблемами и надеялся, что сын женится на богатой наследнице, как в свое время поступил он сам. Порчи написал Еве с просьбой о поддержке. Его сестра еще раз выступила в роли посредницы. Семья собралась в Симор-плейс, чтобы принять Кэтрин и ее мать. Несмотря на свое разочарование, эрл видел, что Порчи влюблен, а девушка восхитительна, так что позволил уговорить себя. У Альмины, как и следовало ожидать, энтузиазм бил через край, ибо ее волновало лишь, чтобы Порчи был счастлив, а Кэтрин принята в семью с должным размахом. Она погрузилась в приготовления к свадьбе.
Альмина решила 14 июля дать небольшой танцевальный вечер для Кэтрин в Симор-плейс: «Таймс» сообщила, что были приглашены тысяча гостей. Венчание свершилось тремя днями позже в церкви Святой Маргарет в Вестминстере, в той же самой, где двадцать семь лет назад Альмина Вумвелл вступила в брак с пятым эрлом Карнарвоном. Кэтрин была в простом атласном платье и фате до пола, спускавшейся с ее коротко подстриженных волос с модной завивкой. Невесту сопровождали восемь подружек в больших белых шляпах, украшенных страусиными перьями, и на фотоснимке новобрачные выглядели умиротворенными и счастливыми.
Естественно, с подачи Альмины, свадьба стала огромным событием. Церковь была набита битком, среди родственников и друзей присутствовали принц Джордж, герцог Кентский, маркиз Милфорд Хейвен, американский посол, герцог и герцогиня Мальборо, мисс Эдвина Эшли и лорд Луис Маунтбеттен, которые должны были заключить брачный союз на следующий день, и, конечно же, Элси, уважаемая вдовствующая графиня Карнарвон. Перечень гостей, должно быть, ошеломил невесту сонмищем титулованных вдов и аристократов. Ее собственные друзья из Америки, естественно, толпились небольшой кучкой.
Наблюдая за венчанием Кэтрин со своим сыном, Альмина не могла не вспомнить, как стояла на том же месте, отдавая свою жизнь на благо семьи Карнарвонов. Однако разница была существенной. Войдя в семью Гербертов, мисс Вумвелл была относительно неизвестна, но по меньшей мере за ней стояло ее состояние. Кэтрин такового не имела, и Альмине предстояло опекать ее. Она помогла миссис Уэнделл найти дом, в котором прошел свадебный прием, точно так же, как Элси много лет назад оказала помощь ей и ее матери Мари. Для такого случая арендовали особняк № 21 на Гросвенор-сквер, и новобрачным устроили оглушительные проводы. Генри и Кэтрин Порчестер провели несколько дней медового месяца в Хайклире перед отплытием в Индию, чтобы присоединиться к полку Порчи.
Альмина действовала с обычным размахом, но для Порчи женитьба на бесприданнице была гиблым делом. Эрл провел несколько месяцев, собираясь с духом для разговора с Говардом Картером, которого страшился. Лорд Карнарвон решил «свернуть» свою концессию на раскопки в Долине царей. Он просто не мог позволить себе продолжать ее. По оценкам, эрл затратил около пятидесяти тысяч фунтов (10 миллионов фунтов на сегодняшний день) в ходе четырнадцатилетних раскопок в Египте. Это были серьезные расходы даже для человека со средствами. Карнарвон продал три из четырех своих поместий и был одним из последних частных археологов. В начале года Великобритания отказалась от протектората и объявила Египет суверенным государством, так что эра английских археологов-аристократов клонилась к закату. Раскопки все больше становились уделом музеев или государственных учреждений. В довершение ко всему, хотя эрл и собрал огромную коллекцию предметов искусства и приобрел известность благодаря дотошному и научному методу проведения экспедиций, ему не удалось найти великое сокровище, захоронение, в которое они с Картером так долго верили.
Лорд сообщил Картеру о своем решении на вечере в Хайклире во время скачек в Ньюбери. Картер пришел в отчаяние и, не в состоянии переубедить лорда Карнарвона, просто сказал, что профинансирует последний сезон сам. Карнарвон знал, что это приведет его старого друга к банкротству, и, поразмыслив, растроганный желанием Картера рискнуть всем, чем тот обладал, эрл согласился оплатить последний сезон. В конце концов он был игроком, а поблизости от захоронения Рамзеса VI оставался неисследованный участок.
Оба вновь встретились в Лондоне в октябре. Лорд Карнарвон прибыл прямо с поминальной службы по погибшим на войне в Ньюбери, где епископ Оксфордский провел церемонию, собравшую восемь тысяч человек.
Настроение было мрачным. Оставался последний шанс для реализации мечты о славе Карнарвона и Картера. Они решили, что в этом году начнут раскопки раньше обычного. К январю у захоронения Рамзеса VI соберется слишком много посетителей, из-за чего будет практически невозможно исследовать то, что находилось под развалинами халуп местных рабочих.
Картер прибыл в Луксор в пятницу 27 октября. В следующую среду археолог начал работу. В понедельник, 6 ноября, менее чем через неделю, он послал лорду Карнарвону телеграмму, призванную изменить их жизнь:
«Наконец сделал чудесное открытие в Долине. Великолепное захоронение с нетронутыми печатями. Закрыл их до вашего прибытия. Поздравляю».
19 «Чудесные вещи»
Говард Картер отправил телеграмму и возвратился в Долину царей, чтобы вновь засыпать лестницу, ведущую вниз, ко входу в захоронение. Они с Карнарвоном были коллегами и друзьями в течение пятнадцати лет, и археолог не собирался без своего шефа торопиться с тем, что, по его убеждению, являлось открытием всей жизни. Но какой же сдержанностью следовало обладать, чтобы решиться на такой шаг! Нюх Карнарвона и Картера или, точнее, их научно обоснованные предположения, тщательно лелеемые в течение многих лет, оправдались. И теперь Говард Картер собирался ждать две-три недели, требовавшиеся Карнарвону для прибытия. В течение этого времени захоронение требовалось беречь от грабителей могил, так что Картер стал воплощением скрытности, проинформировав как можно меньшее число людей, что он, по его предположению, обнаружил. И затаился в ожидании.
