Валерий Ганичев - Ушаков
Ушаков тоже следил за его перемещениями. Одним из постоянных принципов его военных действий было: знать, где находится противник, в каком количестве, каковы его намерения. Так было и перед Тендрой, когда посылались гонцы во все концы Крымского полуострова, в Херсон, Очаков и к Гаджибею, когда фрегаты Ушакова стремительными тенями проносились вдоль берегов Крыма, появлялись у лимана, таились за островом Тендра, подходили к устью Дуная. 6 августа он пишет в Херсон: «Сего дня было 29 судов… Весьма нужно узнать их предприятие, дабы не только воспрепятствовать, но и воспользоваться оным… Не можно ли, милостивый государь, через какие-либо средства от Дуная узнать, где ныне главный их флот, в котором месте соединяются ли они в одном месте или будут эскадрами, дабы потому располагать наши действия» (выделено мною. — В. Г.).
Собрав сведения о противнике, проанализировав их (ибо нередко это были противоречивые известия), он к началу операции знал больше о противнике, чем тот о нем. И «располагал свои действия» сообразно обстановке. Так было и у Тендры, где он внезапно появился перед стоявшей на якоре турецкой флотилией. У турок было 14 линейных кораблей, 8 фрегатов, 4 мелких корабля. У Ушакова же линейных кораблей было почти в три раза меньше. Атаковать или отступить? Для русского главнокомандующего двух мнений не было. Но атаковать, не дожидаясь всех перестроений, не вытянувшись в столь многозначащую линию, а с ходу, внезапно, не перестраиваясь из походного порядка в боевой.
Турки спешно рубили якорные канаты. Сколько они оставили якорей в ту кампанию вдоль побережья Черного моря? Эскадра противника стремительно бросилась уходить к Дунаю. И тут Ушаков решил перехватить «концевые» корабли. Капитан-паша повернул на обратный курс, но этим равновесие боя не удержал. Наступили сумерки, но утром следующего дня атака повторилась. Турки потеряли два корабля, две тысячи человек, на русской эскадре потери были незначительны. Особую досаду в Константинополе вызвала гибель 74-пушечного корабля «Капудание» с грузом сокровищ и драгоценностей, вывозимых из Крыма, и пленение контр-адмирала Саит-бея. Это была блестящая виктория. Суворов откликнулся на победу русского флота: «Виват Ушаков!» Да, пальма первенства на Черном море прочно переходила к русскому флоту. Он надежно перекрыл вход и устье Дуная, где неприступной глыбой высился Измаил. Здесь, в его штурме, окончательно утвердилась воинская слава Суворова. Надежное плечо со стороны моря подставил ему Ушаков, выделив Лиманскую флотилию для совместных боевых действий. Резервы морским путем к турецкому гарнизону не подошли, а почти двести мелких и средних русских судов приняли участие в штурме крепостных стен со стороны реки.
«Впервые в истории военного и военно-морского искусства речная военная флотилия, взаимодействуя с армией, действовала столь большим количеством кораблей, с массой десантных войск, принявших непосредственное участие в штурме такого сильно укрепленного приречного пункта, каким был Измаил. Взятие Измаила представляет поучительный пример организации взаимодействия между речной флотилией и эскадрой Черноморского флота под командованием Ф. Ф. Ушакова, которая охраняла устье Дуная от проникновения туда турецких морских сил. Взятие войсками Суворова Измаила и действия эскадры Ушакова в тот период на Черноморском театре имели в основе единый стратегический военный замысел» (История военно-морского искусства). Через девять лет это блестящее содружество столь же победоносно повторится. А тогда, после Тендры и Измаила, была битва при мысе Калиакрия. Она развеяла надежды Оттоманской Порты на военный успех, явилась непререкаемым аргументом к миру.
Совершенная победа
Такого маневра капитан-паша турецкого флота и его вдохновитель алжирский паша Саит-Али не ожидали. Между берегом и турецкими кораблями проходил последний корабль русской эскадры. Артиллеристы береговой батареи, опешив, побежали к пушкам, но посланные вдогонку ядра вреда принести уже не могли. А русские корабли, обойдя противника, отрезав его от берега, разворачивались, становились на ветер и стремительно атаковали турецкий флот. Это был блестящий маневр, обессмертивший имя русского контр-адмирала Ушакова. Правда, об этом многие зарубежные историки и тактики флота парусного постарались позабыть, не вспоминать, приписать его адмиралу Нельсону, совершившему подобный маневр лишь в 1798 году у мыса Абукир. То, что маневр был блестящим и неожиданным, доказывают результаты битв у Калиакрии и на Абукире. Обе они закончились катастрофическим поражением эскадр, допустивших противника взять их в клещи. Но факт остается фактом: первым применил этот маневр Федор Федорович Ушаков.
В тот последний день июля 1791 года русский контр-адмирал, отправившийся из Севастополя на поиски противника, увидел его у румелийского берега стоящим на якорях в линии при Калиакрии против мыса Калерах-Бурну, под прикрытием береговой батареи. Вот и бросил он тогда в просвет между берегом и линией расположения турецкого флота свои корабли. Требовалось большое искусство капитанов и моряков, чтобы не выскочить на берег, не помчаться под турецкие пушки, не замешкаться при выполнении поворотов. Но Ушаков знал мастерство своих экипажей, верил в умение своих капитанов и поэтому решился на столь рискованный замысел. Но, пройдя узким коридором, он выиграл ветер. А это небесное топливо парусников обеспечивало движение и скорость, обеспечивало неуязвимость и победу в сражениях тех времен.
Ветер в паруса! Вот к чему стремился русский контр-адмирал. И, обогнув турецкую эскадру, он получил его для стремительной атаки. Сражение еще не начиналось, а Ушаков уже выигрывал его.
Турки рубили канаты, ставили паруса и, увлекаемые морским течением, стали врезаться друг в друга. У одного упала бизань-мачта, бушприт второго не выдержал удара о соседний корабль и переломился. Капитан-паша попытался выстроить линию баталии, изловить ветер, разворачиваясь. Однако алжирец Саит-Али с ним не посчитался и решил обойти русскую эскадру, атаковавшую с марша тремя колоннами. Ушаков сразу заметил опасность и решил не дать зайти себе в тыл, не допустить «на ветер» врага. На корабле «Рождество Христово», идущем под его флагом, он, выйдя из линии, пошел на сближение. Саит-Али, отдав сигнал своему флоту сомкнуть дистанцию и спуститься к неприятелю, вступил с ним в бой. В пять часов вечера Ушаков обогнал корабль Саит-Али и атаковал продольным залпом его. Знаменитая битва при Калиакрии разгоралась, чтобы осветить ярким светом веков талант великого русского флотоводца.
* * *Дивно, дивно шел флагманский корабль, как будто на императорском параде. Волна разрезалась форштевнем и раскидывала по обе стороны свое пенное кружево. Турецкий флагман поспевал столь же стремительно, но вдруг сбился с темпа и стал отставать от идущего параллельно «Рождества Христова».
— Молодец, Матвей Максимович! Отладил команду! — стукнул плечом в спину капитана Ельчанинова Ушаков. — А сейчас давай сигнал: «Всей линией в атаку! Сомкнуть дистанцию!»
Сигнальные флаги поползли вверх. «Рождество Христово» развернулся и почти преградил путь Саит-Али.
— Сходимся, Матвей, и огонь!
Молниеносный поворот флагмана — и его бортовые пушки уже ловили своими темными зрачками цели на турецком корабле. А тот, увлекаемый ветром, мчался навстречу огненному смерчу. Но у турок две пушки на корме, и что они могли сделать с десятками бортовых орудий русских, расписавшихся ядрами в небе у Калиакрии. Ядра калились тут же, в жаровнях на палубе, и красноватыми солнышками выскакивали из пушек наперегонки друг с другом. Вращаясь, издавая драконовское шипение, неслись скованные книппеля и, захлестнувшись вокруг формарса-рея, потянули его вниз, круша снасти.
— Бить по флагману! Всем правым бортом, — командовал Ушаков. Он уже испробовал этот прием. Вывести из строя главный корабль противника, заставить его потерять управление — половина победы.
Русская эскадра, охватив турецкую армаду полукольцом, вся в дымах, врезалась в гущу неперестроившихся турецких кораблей и посыпала ядрами. Мачты, стеньги, реи крошились, лопались, отлетали в сторону, паруса обвисали и обессилевали. Команды турецких капитанов становились все беспорядочнее и бестолковее. Корабли задней линии давали залпы и попадали в передних, те разворачивались, не зная, где враг. Кто-то начал тонуть, другие поворачивались кормой, спешили под ветер.
— Не отпускать! Не дать уйти! Прибавить парусов! — давал команду Ушаков, преследуя уходящий в середину турецкой эскадры корабль Саит-Али. А тот, казалось, почувствовал приближающуюся гибель и нырял в сизые языки дыма, прятался за борта своих отстреливающихся кораблей.
Ушаков не выпускал нити боя из рук. Десятки команд отдал по началу атаки: к перестроению, стягиванию в единый кулак, к преследованию уповавшего уже только на паруса да попутный ветер противника.
