Ширли Уотерс - Жаркие оковы
– Посмотри, как она распахнула свои голубые глаза. Разве эти полные губы не прекрасны? Да еще и веснушки… Мне нравятся девушки с веснушками, я уже рассказывал тебе об этом, Леофрик? Я тоже хочу побыть с ней, когда ты закончишь. Но будь с ней ласков. Чтобы мне не досталась завывающая плакса!
Первый мужчина грубо махнул рукой.
– Теперь ты напугал ее, идиот. Ну, девушка, что ты скажешь? Серебряный пенни – это ведь целая куча денег для тебя.
«Похоже, ты глух, осел. Я уже ответила тебе отказом».
Руна открыла рот, чтобы сказать ему об этом. Но внезапно к ней протолкался Ариен. О Фрейя, неужели этот дерзкий мальчишка тайком пробрался следом за ней и слышал эти гнусные речи? Когда все закончится, ей придется серьезно с ним поговорить.
– Вот ты где, сестрица! – радостно воскликнул мальчик. – Я уж было подумал, что потерял тебя.
Он прижался к Руне, словно маленький ребенок, и одарил ее счастливой улыбкой. Она приобняла его.
– Хорошо, что ты меня догнал. Я уже начала беспокоиться. Но больше ни шагу от меня, хорошо?
Мужчина по имени Леофрик нахмурился, а его напарник произнес:
– Твой брат может побыть один некоторое время…
– Не думаю. Он ведь болен, – ответила Руна.
Для подтверждения ее слов Ариен начал кашлять и хрипеть в сторону мужчин. Они отшатнулись от него. И поскольку в это мгновение боги послали шумную семью, которая тоже хотела попасть в крепость, Леофрик с отвращением махнул рукой.
– Входите уже. Исчезните с глаз, – проворчал он.
Руна поспешила провести Ариена через ворота.
– Спасибо, – прошептала она ему на ухо. – Отлично сыграно. Хотя мне было бы спокойней, если бы ты остался снаружи!
Они добрались до площади, которая чем-то напоминала рынок в Истфилде, но была не такой большой и оживленной. За ней виднелась еще одна стена с воротами. Вокруг, принимая доставленные товары, суетились служанки и конюхи. Они молча, не задавая вопросов, вырвали солому из рук Руны, не удостоив девушку взглядом. Под одним из навесов подковывали лошадь, а перед другим собралась небольшая толпа. Какой-то мужчина держал в поднятой вверх руке щипцы и с важным видом расхаживал вокруг сидящего на табурете человека.
– Я выдерну ему гнилой коренной зуб без боли! – заявил он. – Готов ли кто-нибудь поспорить со мной о том, что он даже не пикнет?
– Ни один цирюльник не владеет своим ремеслом настолько, – возразила женщина и деловито скрестила руки под пышной грудью.
– Ты проиграешь этот спор!
Сидевший среди шумной толпы больной смотрел на спорщиков с унылым видом.
– Я останусь тут и погляжу, чем все это закончится, – предложил Ариен.
– Нет, ты подождешь еще пару секунд, а затем постараешься выбраться отсюда, ты меня понял?
– Дааа… – Мальчик закатил глаза.
Руна отправилась дальше, немного сожалея о том, что оставила Ариена одного. Она обошла вооруженных стражей, бранивших стоявшего перед ними юношу из-за того, что из его колчана выскользнули две стрелы. Мужчина внушительного вида держал на защищенной толстой перчаткой руке ястреба. Птица раскрывала крылья и махала ими, но кожаный шнурок, который мужчина сжимал между пальцами, не давал ей улететь. Пятнистый щенок, который когда-нибудь станет охотничьей собакой, мчался за мальчишкой, тащившим две бадьи с водой на коромысле. Двое юношей упражнялись в боевом искусстве, сражаясь деревянными мечами. Руна остановилась, чтобы понаблюдать за ними. К счастью, в суматохе она не привлекала к себе внимания. Сражался ли Роуэн так же со своим братом, юным любознательным Элфредом, который, вероятно, был таким, как и Ариен, – проявлял больше желания учиться, чем сражаться, и все-таки был чрезвычайно легкомысленным?
Имелась ли в этой крепости библиотека, похожая на ту, где произошло несчастье? Руна невольно представила себе юношей, как они резвились между сундуками с книгами, а затем большой канделябр, падающий на щуплого младшего брата…
Девушка тряхнула головой, чтобы прогнать эту ужасающую картину. Ей снова захотелось обнять Роуэна. Утешить его.
«Ты не должна сейчас думать о нем, – приказала она себе. – Думай о своей задаче!»
Но как ей найти монаха? Руна подошла к пожилой женщине, которая с помощью метлы пыталась хоть как-то очистить двор от грязи.
– Прости, добрая женщина… – осторожно начала Руна.
Женщина подняла голову. Своими круглыми глазами она напоминала только что разбуженную сову.
– Есть ли здесь церковь?
– Что ты там позабыла? – проворчала женщина.
Как же называл Роуэн беседу с Алевольдом? Руна отчаянно пыталась вспомнить.
– Исповедь! – воскликнула она. – Я хотела бы исповедаться.
Сова улыбнулась ей почти беззубым ртом.
– В это я готова поверить. Девчонке, которая обладает такой грешной красотой, как ты, есть в чем покаяться. Однако своими несомненно захватывающими приключениями тебе стоило бы поделиться со священником в своей деревенской церквушке. И почему бы тебе не исповедаться к Пасхе, как это делают все? Праздник ведь уже не за горами. Или ты считаешь себя чрезвычайно набожной?
Пасха? Не то ли это торжество, которое отмечают христиане в память о своем боге, распятом римлянами на кресте и воскресшем?
– А что делает хозяин крепости, когда желает исповедаться? Он ведь не отправляется в ближайшую деревню?
– Для него здесь имеется отдельная часовня. У него даже есть личный священник. Но там тебе явно нечего делать, девочка.
– Я хотела бы немного помолиться…
Сова закатила глаза.
– Если это так важно для тебя – ну что же. Не хочу быть виноватой, если ты в порыве отчаяния прыгнешь в бурный поток.
Таща за собой метлу, женщина подошла к внутренним воротам, кивнула стражам, которые так же жадно оглядывали Руну, как и первые два, и подтолкнула ее по направлению к небольшому сооружению возле башни. Часовня выглядела как крошечная церквушка.
– Если тебя вдруг обнаружат… я тебя сюда не направляла, ясно?
– Ясно, – пробормотала Руна, но Сова уже отвернулась и поплелась назад.
На этой площади тоже упражнялись в бою на мечах, однако на этот раз с настоящим оружием. Оба противника выглядели опытными воинами. Они были облачены в звенящие кольчуги, украшенные шпорами сапоги и топфхелмы, а мечи были настолько тяжелыми, что их приходилось держать обеими руками. При каждом ударе сражающиеся вскрикивали от напряжения. Руна снова невольно подумала о Роуэне, но на этот раз о том, как он рисковал своей жизнью на так называемой Святой земле ради дела, суть которого она не совсем понимала. Двое оруженосцев стояли наготове, каждый из них держал ярко раскрашенный деревянный щит в одной руке и поводья крепкого боевого коня в другой. Внезапно один из рыцарей подбежал к своему коню, вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Затем он проехал верхом по двору один круг. Благодаря этому он привлек внимание присутствующих. Руна воспользовалась этим, чтобы незаметно прошмыгнуть в часовню. Однако кроме статуи какого-то святого, креста и парочки ничем не примечательных предметов обстановки там было пусто.
Девушка покинула часовню, и ее взгляд упал на жилую башню. Руна не стала колебаться и быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, преодолела пять ступеней, которые вели к воротам башни. Возможно, и к ней приставлены двое стражей, которые уставятся на незнакомую девушку, как на лакомый кусочек…
Однако никто не стал ее задерживать. Руна повернула дверную ручку и вышла на темную лестницу. Широкая дверь вела в зал. Находившийся там мальчик был занят тем, что устилал пол соломой, и не заметил Руну. Так, значит, вот сколько соломы было необходимо для пола. Стены были увешаны коврами и щитами, а в стороне виднелось возвышение с роскошным креслом. Очевидно, это был приемный зал, но и здесь девушка не нашла монаха.
Руна сочла бессмысленным и опасным наудачу бродить по верхним этажам. Она решила спросить какого-нибудь рыцаря. С чего бы ему не доверять простой крестьянке?
Она ухватилась за большую дверную ручку. С лестницы донеслись шаги. Девушка поспешно отступила назад и опустила голову, чтобы выглядеть меньше и незаметней.
В комнату вошел монах. Высокий взъерошенный монах с колючим взглядом, в котором, казалось, затаилась злоба на весь мир. На его рябой щеке виднелись три покрасневших шрама. Руна невольно задумалась о том, не могли ли они быть оставлены ногтями защищавшейся от насильника матери?
Девушка не спускала с монаха глаз. Ей хотелось окликнуть его: брат Окснак? Но в этом не было необходимости – она знала ответ.
Это был он.
Монах взглянул на Руну, словно на букашку, которая осмелилась заползти на его сапог, сердитым движением руки велел ей отступить в сторону и тяжелой поступью стал подниматься по лестнице. Руна с облегчением выдохнула. Подарок богов! Бесшумно ступая, она на расстоянии последовала за монахом. Он шел сгорбившись и выглядел измученным, однако не оборачивался.
