Кен Фоллетт - Гибель гигантов
На корабле он заработал, но недостаточно. Надо искать дела посерьезнее. Впрочем, Америка — страна больших возможностей. Он сколотит себе состояние.
Когда Левка обнаружил в чемодане отверстие от пули, а саму пулю — в коробке с шахматами, он был удивлен. Шахматы он продал одному еврею за пять копеек. Интересно, кто это успел пострелять в Григория, ненадолго задумался Левка.
По Катерине он скучал. Приятно было прохаживаться под руку с такой девчонкой и знать, что все вокруг тебе завидуют. Ну ничего, здесь, в Америке, девчонок будет полным-полно.
Интересно, знает ли Григорий о ребенке. У Левки защемило сердце: увидит ли он когда-нибудь сына или дочь? Он старался убедить себя, что ничего страшного не сделал, предоставив Катерине растить ребенка в одиночку. Уж о ней-то найдется кому позаботиться. Такие, как она, не пропадут.
Было за полночь, когда корабль наконец пристал к берегу. Причал был едва освещен, и вокруг ни души. Пассажиры высадились со всеми своими мешками, ящиками и сундуками. Помощник капитана, руководивший высадкой, завел их на какой-то пустой склад, где стояло несколько скамеек.
— Ждите здесь, утром придет миграционная служба, — сказал он, демонстрируя, что хоть немного, но все-таки говорит по-русски.
Люди, несколько лет отказывавшие себе во всем, чтобы сюда приехать, были разочарованы. Женщины кое-как устроились с детьми на скамейках, дети заснули, а мужчины курили и ждали утра. Через какое-то время они услышали звук двигателя. Левка вышел наружу и увидел, что их судно медленно отходит от причала. Возможно, ящики с мехами разгружать.
Он попытался вспомнить, что говорил Григорий — при случае, между делом — о первых шагах в чужой стране. Иммигранты должны были пройти медицинскую проверку — это опасный момент, те, кто ее не проходил, должны возвращаться назад, без надежд на будущее и потраченных впустую денег. Иногда при въезде местные чиновники изменяли человеку имя, чтобы американцам было легче его произносить. На выходе из порта Гришку должен был ждать представитель Вяловых, который поездом отвезет его и таких, как он, в Буффало. Там их распределят на работу на заводы, а кого-то — в отели Джозефа Вялова. Интересно, подумал Левка, далеко ли Буффало от Нью-Йорка? Он пожалел, что слушал Григория так невнимательно.
Над территорией порта встало солнце, и к Левке вернулось радостное настроение. Между старыми мачтами и вантами виднелись новенькие трубы современных пароходов. Рядом огромные здания и обветшалые сараи, высокие подъемные краны и приземистые кабестаны, сходни, канаты, тачки… Взглянув в сторону города, Левка увидел тесно сомкнутые шеренги вагонов с углем: сотни, нет — тысячи вагонов тянулись сколько хватало глаз, уходили за горизонт. Левка пожалел, что не видно знаменитой статуи Свободы с факелом. Должно быть, ее закрывает какой-нибудь мыс, подумал он.
Стали появляться портовые рабочие: сперва небольшими группками, потом толпами. Одни суда уходили, другие причаливали. Прямо перед их складом десяток женщин начали сгружать с небольшого суденышка мешки с картошкой. Ну когда же придут чиновники иммиграционной службы!
К нему подошел Спиря. Похоже, он простил то, как Левка с ним обошелся при последнем разговоре.
— Видать, про нас забыли, — сказал он.
— Да, похоже на то, — озадаченно отозвался Левка.
— Может, нам стоит пройтись по окрестностям и попробовать найти кого-то, кто говорит по-русски?
— Это мысль!
Спиря подошел к одному из стариков.
— Мы сходим посмотреть, как тут и что.
— Нам же надо ждать, как сказано! — испуганно ответил тот.
Не ответив, они подошли к женщинам с картошкой.
— Не говорит ли у вас кто по-русски? — спросил Левка, обаятельно улыбнувшись. Одна из женщин помоложе улыбнулась в ответ, но никто ничего не сказал. Левка почувствовал досаду: все его обаяние было недейственно с теми, кто не понимал по-русски.
Левка со Спирей двинулись в том направлении, откуда шло большинство рабочих. Никто не обращал на них внимания. Пройдя через большие ворота, они очутились на людной улице со множеством магазинов и контор. По дороге двигался сплошной поток — автомобили, трамваи, повозки, люди с ручными тележками. Левка сделал несколько попыток заговорить с прохожими, но никто ему не отвечал.
Все это показалось ему странным. Что ж за место, где можно сойти с корабля и отправиться без разрешения в город?
Потом он заметил здание, которое показалось ему заслуживающим внимания. Оно напоминало гостиницу, но на ступеньках сидели и курили два бедно одетых человека в матросских шапочках.
— Глянь-ка туда, — сказал он Спире.
— Ну и что?
— Я думаю, это что-то вроде питерского Дома моряков.[12]
— Но мы-то не моряки.
— Зато там могут знать по-русски.
Они вошли. К ним сразу обратилась сидевшая за стойкой женщина с седыми волосами.
— Мы не говорим по-американски, — ответил Левка по-русски.
В ответ она произнесла:
— Русские?
Левка кивнул. Она сделала им знак следовать за ней, и Левка воспрянул духом.
Они прошли по коридору и вошли в маленькую комнатку с окном на море. За столом сидел человек, показавшийся Левке похожим на русского еврея, хотя чем именно — Левка не мог бы сказать.
— Вы говорите по-русски? — спросил Левка.
— Я русский, — ответил тот. — Чем могу помочь?
Левке захотелось его расцеловать. Но вместо этого он улыбнулся как можно душевнее и сказал, глядя местному чиновнику прямо в глаза:
— Мы прибыли на пароходе. Нас должны были встретить и отвезти в Буффало, но встречающий не появился. — Он старался говорить доброжелательно и как можно спокойнее. — Нас около трехсот человек… — И чтобы вызвать сочувствие, добавил: — Считая женщин и детей. Не могли бы вы помочь нам найти нашего сопровождающего?
— Сопровождающего из Буффало? — переспросил чиновник. — Где, по-вашему, вы находитесь?
— В Нью-Йорке, конечно!
— Это Кардифф.
Левка никогда не слыхал про Кардифф, но он наконец-то понял, в чем дело.
— Так этот дурак капитан высадил нас не в том порту! — сказал он. — А как отсюда добраться до Буффало?
Чиновник махнул рукой в сторону окна, и Левке вдруг стало нехорошо: он понял, что сейчас услышит.
— Морем, — сказал чиновник. — Около трех тысяч миль.
IIIЛевка узнал, сколько стоит билет до Нью-Йорка. В пересчете на рубли в десять раз больше, чем лежало у него в кармане.
Он сдержал ярость. Их обманули Вяловы, или капитан «Архангела Гавриила», а вполне вероятно, что и те и другие. Пропали деньги, которые Григорий заработал с таким трудом. Лживые твари! Попадись ему сейчас этот капитан, он схватил бы его за глотку и душу из него вытряс с превеликим наслаждением, а потом плюнул бы на его труп.
Но мечтать о мести было бессмысленно. Сейчас главное — не опускать руки. Он найдет работу выучит английский и начнет играть по-крупному. Нужно время. Нужно научиться быть терпеливым. Как Григорий.
В первую ночь они спали на полу в синагоге. Левка пошел туда вместе с остальными. Приютившим их кардиффским евреям, наверное, было невдомек — а может, наплевать, — что среди пассажиров были и христиане.
Впервые в жизни он увидел, что быть евреем может оказаться полезно. В России евреи подвергались гонениям, и Левка всегда удивлялся, почему они не бросают свою религию и свои обычаи и не живут как все. Но теперь он видел, что еврей может поехать хоть на край света — и всегда найдутся в чужих землях люди, которые примут его как родного.
Оказалось, уже не первая группа русских эмигрантов покупала билеты до Нью-Йорка, а попадала куда-то еще. И раньше бывало, что их высаживали в Кардиффе и других портах Великобритании; а поскольку среди эмигрантов из России было много евреев, старейшины синагоги привыкли оказывать помощь. Наутро горе-путешественников накормили горячим завтраком, поменяли их рубли на английские фунты, шиллинги и пенсы, а потом повели в дешевые гостиницы, где номера им были по карману.
Как в любом городе мира, в Кардиффе были тысячи конюшен. Левка выучил несколько фраз, чтобы объяснить, что он опытный конюх, и отправился бродить по Кардиффу в поисках работы. Те, к кому он обращался, видели, что он умеет ухаживать за лошадьми, но даже самые доброжелательные хотели задать ему несколько вопросов, а ни понять, ни ответить он не мог.
В отчаянии он стал зубрить необходимые слова, и через несколько дней уже мог спросить в лавке цену и купить хлеба или пива. Однако при найме на работу задавали сложные вопросы — по-видимому, где он работал раньше и не было ли у него неприятностей с полицией.
Он снова пришел в кардиффский «Дом моряков» и рассказал русскому в кабинете с окном на море о своей беде. Тот дал ему адрес в Бьюттауне, районе Кардиффа совсем рядом с портом, и велел спросить Филиппа Коваля по прозвищу Поляк. Оказалось, Коваль устраивал на работу иммигрантов, готовых работать за небольшие деньги. Он говорил понемногу на большинстве европейских языков. Коваль велел Левке ждать его в понедельник в десять утра перед главным вокзалом, с вещами.
