Алексей Павлов - Иван Украинский
Требовалось преодолеть более десятка верст. Первопутная предзимняя дорога была пустынной и ненаезженной, по ней тянулся лишь один слабый санный след. Комэск Разогреев выслал впереди себя дозор, двигался ходко, без каких‑либо помех. На пуги встречались и лес
ные куртины, и пологие заснеженные поля. У самого Гра- бова равнину то там, то здесь пересекали невысокие заросли кустарников, скрывавшие окраины деревни. С неба, медленно кружась, срывались редкие снежинки. Парный дозор, не встретив ничего подозрительного, не подавая никаких сигналов тревоги, приближался к безлюдной деревенской улице. Невдалеке от него по дороге двигался и весь эскадрон, за ним и неполносоставный полк.
Вдруг справа и слева из‑за кустарников по отряду хлестнули тугие струи свинца. Засада! Бандиты, пропустив дозор красных, ударили по основному ядру во главе с комполка. Враг укрепился и замаскировался в заранее оборудованных окопах.
Украинский, крутнувшись с конем на рыхлой снежной целине, подал громкую команду:
— В атаку! За мной!
Это были последние слова в жизни красного командира Украинского. Сил его измотанного полка оказалось недостаточно для того, чтобы выбить бандитов из Грабо- во. Отсеченный пулеметными очередями от своих бойцов, раненый командир полка, укрывшийся за трупом своего убитого боевого коня, отстреливался от бандитов, пока не потерял сознание от большой потери крови. Враги захватили его, когда в нем едва теплилась жизнь. В зверином бешенстве и злобе там же, на поле боя, они подвергли его чудовищным издевательствам и мучительной смерти. Вместе с Украинским пали в бою два командира взвода и четыре красноармейца.
По подразделениям 1–го Кубанского кавполка с невероятной быстротой разнеслась среди бойцов весть о гибели их любимого командира и боевых товарищей, сердца конников клокотали яростной местью. Сокрушив заслоны врага мощным ударом, они, словно грозная туча, ворвались в деревню, в которой, как оказалось, сосредоточилось с награбленным добром большое число булак — балаховцев.
— Руби!
— Руби!
В неистовом гневе несся боевой призыв конников. Из деревни живым не выбрался ни один бандит. В тот же день после грабовской атаки эскадрон Сергея Тащилина, обнаружив противника, в скоротечной схватке наголову разбил еще один балаховский отряд, взял около ста его солдат в плен.
В Грабове комиссар полка Власов подписал следующий документ:
ПРИКАЗ по 1–му Кубанскому конному полку 25 ноября 1920 года № 82 Д/армия по части строевойСего числа в бою с бандами Булак — Балаховича под деревней Грабово убит командир полка тов. Украинский. При вторичном занятии места боя найден труп… в изуродованном виде, глаза выколоты, лицо и плечи в нескольких местах пробиты штыком, голова порублена шашкой.
Из этого видно, насколько бесчеловечны и коварны банды, с которыми нам приходится вести борьбу и ликвидировать их. Каждый сознательный и честный воин Красной Армии, идущий по следам противника и видевший грабеж, опустошение и разорение, производимые бандами, должен принять самое активное участие в ликвидации банд и поклясться, что не выйдет из борьбы до тех пор, пока не только банды Балаховича, но и вообще банды не будут ликвидированы в пределах Советской России.
Вр. командир полка Он же военком Власов.Так в неяркий предзимний день оборвалась жизнь прекрасного человека, воина без страха и упрека, отсверкали над его головой сабельные молнии и навсегда умолк в его ушах свист пуль и осколков шрапнели. Через сколько прошел он сражений! И вот буквально за сутки до массового бегства булак — балаховцев в польское закордонье пал он в неравном бою и лежал теперь неживой и бездыханный у штаба полка в пароконных розвальнях на высокой подстилке из свежей ржаной соломы, укрытый от глаз ломким негнущимся брезентом.
Потом тело командира обрядили в новое обмундирование и положили в железный гроб, изготовленный руками его друзей — умельцев по бывшему арттранспорту. Сразу похоронить его не удалось. По приказу Томина кавполк выступил в район Слуцка, где в числе последних добивались остатки балаховских банд. У гроба с покойным не
отлучно находились его брат Иван и земляк — тихоречанин Яков Мастюхов. В первые часы казалось, что и с младшим Украинским случится непоправимое несчастье. Он пережил тяжелый сердечный приступ, когда увидел своего убитого и исказненного, безмерно дорогого брата. Их связывало не только кровное родство. В неменьшей степени — и общий боевой путь с начала гражданской войны на Кубани. Все радости и горести братья делили пополам, были необыкновенно дружны.
Изменив направление на северо — запад, полк принял участие в заключительных боевых операциях. Его штаб и тыловые службы расположились в деревне Пасека, в 10–12 верстах от железной дороги Слуцк — Могилев, где не очень давно им уже довелось побывать. Высказывалось предложение (поскольку было неизвестно, когда закончатся бои) отправить в сопровождении брата и бойцов полка тело командира по железной дороге на родину, в станицу Тихорецкую для похорон. Но события развивались стремительно. Уже 1 декабря во всех газетах появились сообщения с итоговыми данными о разгроме армии Булак — Балаховича. В них указывалось, что за время операции красные войска захватили в плен 120 офицеров и 4540 солдат противника, в качестве трофеев взяли 49 орудий, 210 зарядных ящиков, 40 пулеметов. В течение последующей недели вылавливались лишь мелкие бродячие шайки бандитов.
Такая обстановка позволила в конце ноября произвести похороны славного сына Кубани Ивана Украинского со всеми воинскими почестями в деревне Пасека, при участии почти всего личного состава Кубанской кавалерийской дивизии и сотен жителей окрестных деревень. Над его прахом взволнованные речи произнесли комдив Николай Томин, комиссар полка Михаил Власов, земляк- станичник Егор Жариков и другие бойцы и командиры. Разрывающая душу похоронная музыка оглашала далеко окрест тихое сельское кладбище, среди берез и дубов которого навечно нашел себе последний приют храбрый солдат революции. Под звуки троекратного винтовочного салюта в сторону запада, откуда враг пришел на белорусскую землю, опускали его тело в могилу, под боевой походный марш, отдавая последний долг бесстрашному командиру, по границе кладбища проследовали лихие эскадроны и пехота дивизии.
Менее трех месяцев командовал 1–м Кубанским кавполком Иван Украинский. Но и за этот короткий промежуток времени на его долю выпало немало суровых испытаний. И он выдержал их с честью. Как и все сделанное им за период гражданской войны, его последние бои и походы составляют прекрасный образец беззаветного служения идеалам Октября, делу освобождения трудящихся от гнета капитала.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
О незаурядной судьбе красного командира Ивана Украинского автор услышал много лет назад. Тогда в Тихорецкий райвоенкомат поступило письмо из Белоруссии, в котором сообщались подробности давних похорон погибшего воина, об установлении ему памятника, запрашивались сведения о его родственниках. В этом письме наряду с достоверными фактами содержалось много такого, что было порождено народной молвой и легендами. Говорилось, например, что во время перезахоронения останков героя в братскую могилу обнаружен железный гроб, на крышке которого якобы были начертаны слова: «Здесь похоронен краском 33 Кубанской дивизии — Украинский Иван, казак станицы Тихорецкой. Погиб геройской смертью 20 ноября 1920 года во время казни его бандой атамана Булак — Балаховича».
Как выяснилось позднее, все было несколько иначе. Казаком Иван Митрофанович никогда не был, а был до революции батраком, как и вся его семья. И не служил он уже к тому времени в 33–й Кубанской дивизии. Из нее после переформирования в конце августа 1920 года была создана Кубанская кавалерийская дивизия, одним из полков которой он и командовал во время заключительных боев против белополяков и банд Булак — Балаховича — просто матерого белогвардейца, но отнюдь не атамана. И дата гибели командира указывалась на 5 дней раньше, чем это было на самом деле. Да и самую смерть он принял на поле боя, бандиты казнили его, когда он, будучи тяжело раненным, в бессознательном состоянии попал в их лапы.
Не понадобилось производить и перезахоронение останков героя. Его прах как покоился, так и доныне покоится в той же самой могиле на сельском кладбище в деревне Пасека Стародорожского района Минской области, в которой он был похоронен в конце ноября 1920 года. Над ней долгие годы возвышался обелиск с красной звездой и металлической плиткой, на которой были выбиты примерно такие же слова об Украинском, что приведены выше. 26 июня 1941 года, войдя в Пасеку, гитлеровцы разрушили обелиск с надписью. До конца Великой Отечественной войны и еще ряд лет там оставался лишь могильный холмик. Однако в памяти уцелевших жителей сохранились воспоминания о командире — кубанце. Только надпись на плитке трансформировалась у них в сознании, как начертанная на крышке железного гроба. Оттого так и писалось в Тихорецкий райвоенкомат.
