Борис Грибанов - Елизавета I, королева Англии
На холмах вдоль всего морского побережья были заготовлены сигнальные костры для предупреждения о приближении Армады. Это был единственный способ оповещения от побережья Ла-Манша до границы с Шотландией.
Армада отплыла из Коруньи 22 июля, когда установилась хорошая погода, и проплыла мимо мыса Лидер 19 июля. Были зажжены сигнальные костры, и лорд Хоуэр и Дрейк в Плимуте готовились атаковать врага. Их цель заключалась в том, чтобы предотвратить соединение Армады с армией Пармы.
Испанские корабли плыли очень медленно вверх по Ла-Маншу на восток, из-за отсутствия ветра скорость их передвижения срставляла всего два узла и сорок миль в день. 21 июля Дрейк атаковал корабли Армады у Эдмисоунапойнт и 23 июля у Портленд-Билл, нападая на них четыре раза за пять дней. Английские суда показали себя в этих боях с лучшей стороны, они превосходили испанские суда своей маневренностью и дальнобойностью снарядов, они не позволяли испанцам прибегнуть к излюбленной тактике – сблизиться с кораблем противника и брать его на абордаж. Дрейк захватил один испанский корабль, другой взорвал, а третий корабль укрылся в гавани. Однако оставалось еще 127 испанских кораблей, которые продолжали плыть мимо острова Уайт на встречу с Пармой.
В военном лагере в Тилбери было больше энтузиазма, чем порядка. Когда Лестер 24 июля приехал туда, он обнаружил, что переправа из лодок для преодоления Темзы все еще не была готова и продовольствие для солдат так и не поступило. Ему пришлось на следующий день отправится в Селсфорд, чтобы добиться срочных поставок продовольствия.
Однако население Лондона было уверено в победе, люди записывались в ополчение. Елизавета решила быть поближе к своему народу и переехала из Ричмонда в Сентджеймский дворец. Сидония не знал, что ему делать, поскольку он не имел сведений от Пармы, где должны встретиться их эскадры, а Парма, предполагавший, что Сидония в курсе того, что войска Пармы не покинут порты иначе, как под защитой Армады, ожидал, когда Сидония со своим флотом окажется в Дюнкерке, Ньюпорте и Слайсе. Ветер в Ла-Манше усиливался, и Сидония решил бросить якоря вне гавани Кале в ожидании вестей от Пармы. Он приплыл к Кале в конце дня 27 июля и выжидал там в течение тридцати часов. А Хоуэр и Дрейк собрали 150 кораблей и спешно готовились к сражению, которое стало самой крупной победой в истории Англии.
Дрейк уже использовал брандеры – суда-факелы в Кадисе, но без особого успеха. Здесь же, в Кале, он понял, что они могут причинить вражескому флоту серьезный ущерб. Он отобрал восемь подходящих судов, поджег их и пустил под сильным ветром против испанских кораблей. Испанцами овладела паника, они стали рубить канаты и уходить в море. Когда Сидония усидел это, он понял, что другого выхода нет, и приказал всем оставшимся кораблям выходить в море.
Англичане атаковали эти испанские суда, а сильный северный ветер разметал их и погнал мимо Ньюпорта и Слайда. Там их поджидал Парма с шестнадцатью тысячами солдат, уже погрузившихся на корабли, идущих далее в Северное море. Несколько судов Армады затонули у берегов Зеландии. В течение нескольких недель волны прибивали к берегу трупы утонувших матросов и солдат.
Английские корабли преследовали испанцев, но большинство их было вынуждено повернуть в Ньюкасл, чтобы пополнить запас боеприпасов.
Англичане знали, что их флот одержал победу в Кале, но они не сразу осознали, что Армада потерпела сокрушительное поражение. В Париже Мендоза еще некоторое время делал вид, что Армада плывет к берегам Англии, чтобы завоевать ее, но Парма знал, что все потеряно.
Елизавета все еще боялась, что Армада может перегруппироваться, повернуть на юг и осуществить высадку, когда она приняла приглашение Лестера посетить свою армию в королевском лагере. 8 августа она приплыла на барже из Вестминстера в Тилбери и проехала еще две мили по суше до лагеря, размещавшегося на холме. Ночь она провела в Ярден-Холле, а на следующий день вернулась в лагерь, чтобы проинспектировать состояние армии и обратиться с речью к солдатам. Елизавета всю жизнь отличалась умением трогать словами сердца своих слушателей. Так было и на этот раз в военном лагере в Тилбери.
«Мои любимые сограждане, нас убедили, что мы должны быть осторожны, выступая перед скоплением военных из опасения предательства. Однако я заверяю вас, что не хочу жить, если не буду доверять моим верным и любящим подданным. Пусть тираны боятся за свою жизнь».
За время ее пребывания в лагере туда прискакал курьер с известием, что Армада на всех парусах плывет на север, и когда в конце дня 9 августа Елизавета покидала лагерь, она уже знала, что угроза вторжения миновала, что Армада потерпела поражение. Сидония принял решение плыть с Армадой обратно в Испанию, направляясь на север Шотландии и далее в Ирландию.
Он сократил рацион всех, находящихся на борту, включая офицеров и дворян, до половины фунта хлеба в день, пинты воды и полупинты вина. Тем не менее болезни косили команды судов Армады – только на его флагманском корабле умерло 180 человек. Наконец, 21 сентября корабли Непобедимой Армады добрались до берегов Испании – из 135 судов, отплывших в Англию, вернулось только 67. Радость победы для Елизаветы была омрачена тяжелой утратой – 4 сентября в своем доме в Оксфордшире в возрасте 56 лет умер Лестер, всего через месяц после того, как он принимал королеву в военном лагере в Тилбери. Ходили слухи, что отправиться на тот свет Лестеру помог сэр Кристофер Бланк, который вскоре женился на его вдове, но никаких доказательств того, что Лестер был отравлен, не существовало.
За неделю до смерти Лестер написал королеве письмо с просьбой помочь его старому слуге. Она написала на полях этого листка: «Его последнее письмо». И хранила его в шкатулке возле своей постели до самой смерти. Однако Елизавета так и не простила вдову Лестера Летисию и заставила ее продать большую часть ее собственности, чтобы расплатиться с долгами Лестера казне, не принимая в расчет драгоценности, которые Лестер завещал Елизавете.
Глава 28
Стареющая королева
Шли годы, и сподвижники королевы Елизаветы, начинавшие свой путь с первых лет ее правления, ее ближайшие советники, так много сделавшие для укрепления ее власти, постепенно уходили в мир иной.
Умер Лестер, умер Хэттен, умер Уолсингем, Берли был стар и болен.
На смену им приходило молодое поколение государственных деятелей. Среди этого поколения выделялся Роберт Девере, граф Эссекс. Ему, казалось, сама судьба предопределила занять высокое положение при королевском дворе. Роберту Девере было всего семь лет, когда умер его отец и мальчик унаследовал титул графа Эссекса. Его опекуном был назначен не кто иной, как сам лорд Берли. Семейными узами Роберт был тесно связан с влиятельными сторонниками пуританства. Его мать была дочерью Ноллиса и после смерти отца Роберта она вышла замуж за Лестера. Сам Роберт женился на дочери Уолсингема. Имея Ноллиса дедом, Лестера отчимом, Берли опекуном, а Уолсингема тестем, он был представлен королеве, когда ему исполнилось всего девять лет. Королева хотела поцеловать его, но перепуганный мальчик вырвался. В другом случае он растерялся и забыл снять шляпу в присутствии королевы. Но ни одна из этих оплошностей не настроила Елизавету против красивого молодого человека, который в 1587 году был представлен ко двору.
Ему тогда было двадцать лет. Елизавете – пятьдесят три.
Королева отнюдь не скрывала своей симпатии к графу Эссексу. Как когда-то с Робертом Дадли, которого она сделала графом Лестером, Елизавета часто выезжала с Эссексом на прогулки верхом, на охоту. По вечерам они проводили долгие часы за карточным столом.
Елизавету очень волновала поездка Эссекса во Францию, где шла гражданская война. Она боялась за его жизнь, то и дело в письмах требовала, чтобы он вернулся в Англию. Казалось бы, все так же прекрасно, как тогда, в молодости. Но Елизавета была женщина умная, незаурядная и прекрасно понимала, что все совсем не так.
Она старела. Нет ничего страшнее для женщины. По утрам Елизавета вглядывалась в свое лицо, отраженное в зеркале, и придирчиво отмечала, что кожа, когда-то гладкая и словно светившаяся, постепенно тускнеет, становится дряблой, что увеличивается сеть морщинок вокруг глаз.
Придворные знали, что нет более верного способа завоевать расположение королевы, чем ввернуть в разговоре с ней фразочку о том, как молодо она сегодня выглядит.
Дело доходило до курьезов. В 1597 году Энтони Радд, епископ собора святого Давида, читая проповедь во время Великого поста, избрал ее темой девяностый псалом, где упоминается цифра 63. А Елизавете в тот год как раз исполнилось шестьдесят три года. И она сочла ссылку на цифру 63 намеком на ее возраст и пришла в ярость. Заметив негодование королевы, епископ поспешно стал обыгрывать цифру 666 – число зверя, намекая на главу Римско-католической церкви. Однако Елизавета не успокоилась: по окончании службы было принято, что королева открывала окошечко своей ложи и благодарила пастыря, но на этот раз Елизавета резко и громко сказала, что епископу было бы лучше держать при себе свое мнение, и добавила: «Однако, я вижу, что самые большие церковнослужители отнюдь не самые умные люди».
