Элисон Уэйр - Брачная игра
Вслух никто не возражал. Советники чуть ли не единогласно обещали выполнить все, о чем она просила. От Роберта не ускользнуло, с какой неохотой некоторые произносили слова обещания. Когда они покинули спальню королевы, он услышал, что герцог Сассекский «не желал печалить королеву накануне скорой кончины». В тот же день епископ де Квадра, всегда держащий нос по ветру, предостерег Роберта, сказав, что вряд ли будут выполнены все пожелания королевы. Роберт это и сам понимал. Если Елизавета умрет, он столкнется с весьма сильной оппозицией.
Доктор Буркот вернулся в спальню королевы с новой порцией своего почти чудодейственного снадобья. Его августейшая пациентка в ужасе разглядывала собственные руки.
– Язвы! – стонала она. – Я вся в язвах!
– Будет капризничать, – строго произнес немец, не умевший и не любивший придворных любезностей. – Что лучше? Оспины на руках и на лице? Или оспины на сердце, ведущие к верной смерти?
Сказав это, Буркот покинул спальню королевы и отправился к ожидавшим его министрам и советникам. Им он заявил, что появление язв – хороший знак.
– Худшее уже позади, и язвы – тому подтверждение, – говорил Буркот. – Вскоре гнойники начнут подсыхать и покроются коркой. Потом корка отпадет сама. Надо только не позволить королеве расчесывать и сдирать ее раньше времени.
– Интересно, он когда-нибудь пробовал что-либо запретить королеве? – наклонившись к уху Сесила, шепнул Бэкон.
Однако Елизавета, боясь, что оспа может изуродовать ей лицо и тело, оказалась на редкость послушной пациенткой. К глубокому облегчению Роберта, советников и придворных, королева быстро поправлялась. Прошло совсем немного времени, и Елизавета встала на ноги. Буркот объявил ее выздоровевшей. В память о чудесном исцелении королевы выпустили особую монету. Но никто не сомневался, что Бог оказался исключительно милостив к их правительнице.
Наступил день, когда Елизавета заняла свое обычное место на заседании Тайного совета. С согласия большинства советников, хотя кое-кто и возражал, Сесил приготовился сказать то, что говорил не раз, однако недавняя болезнь королевы придавала этим словам особую значимость.
– Ваше величество! – начал он. – Мы, ваши верные, любящие вас подданные, возносим нашу безмерную благодарность Всемогущему Богу за ваше исцеление. Смерть в ее слепой ярости уже вознамерилась занести над вами свою ржавую косу, но Божья длань остановила ненасытную жницу.
Елизавета благосклонно кивала. Ей было приятно слышать о верности и преданности своих подданных. Ее сердце наполняла благодарность за выздоровление. Елизавета благодарила не только Бога, но и свой крепкий организм. Она чуть ли не в тысячный раз взглянула на свои руки. Божье милосердие коснулось и ее облика. Шрамы на руках быстро бледнели. Еще какой-то месяц, и следов страшной болезни практически не останется.
– И тем не менее, – продолжал Сесил, и Елизавета сразу догадалась, что за хвалебной и торжественной частью последует более прозаическая, – ваша болезнь заставила нас еще раз задуматься об очень важных вещах. Ваша бесконечно драгоценная жизнь – единственная стена, заграждающая мирное, устойчивое правление от бунтов и кровопролития, которыми непременно бы сопровождалось восшествие на трон нового правителя. Мы, ваши советники и ваш парламент, полны решимости просить ваше величество незамедлительно сочетаться браком с лордом Робертом и произвести на свет наследника, который бы сразу оттеснил всех прочих претендентов на английский трон.
Елизавета услышала то, чего так боялась услышать, хоть и понимала, что есть все основания торопить ее с замужеством.
– Я говорила, что выйду замуж за лорда Роберта в будущем году.
– К чему так долго ждать? – возразил Сесил. – Ваше величество, я призываю вас покончить с отсрочками, переговорами и иной бесплодной тратой времени. Ради безопасности вашего королевства мы просим вас: выходите замуж немедленно.
– Любезные лорды, к чему такая недостойная спешка? – чувствуя нарастающее раздражение, спросила Елизавета. – Болезнь стоила мне немалых сил. Я только-только начинаю возвращаться в свое прежнее состояние, а вы уже заводите разговор о моем замужестве. Дайте мне время, чтобы полностью окрепнуть. Тогда я поразмышляю над вашей просьбой.
Сесил уже раскрыл было рот, но Елизавета, опередив все возражения, поднялась и направилась к двери. Шла она нарочито медленно, слегка пошатываясь, как и надлежит больному человеку. Уловка сработала. Советники поднялись со своих мест и поклонились.
Войдя к себе, Елизавета и впрямь почувствовала усталость. Опустившись у огня, она прикрыла глаза, мысленно продолжая разговор с советниками: «Нет, любезные лорды. Нечего толкать меня к поспешному замужеству. Дайте сначала окрепнуть и прийти в себя».
Всхлипывания заставили ее снова открыть глаза. Перед королевой стояла плачущая Кэт. Боже, что у них там на сей раз? Кэт не стала бы плакать из-за пустяков. Мысль о неведомой беде вытолкнула из головы Елизаветы все мысли о замужестве.
– Бесс, даже не знаю, как тебе сказать, – заламывая руки, всхлипывала Кэт. – У Мэри Сидни… оспа.
– Нет! – выкрикнула Елизавета. – Боже, убереги Мэри! Если она умрет, это будет на моей совести. Я же, когда болела, ни на шаг не отпускала ее от себя. И она была рядом. Рисковала собой, как и ты, дорогая Кэт. Она же от меня заразилась.
Спрятав лицо в ладонях, Елизавета поддалась непривычной для нее слабости. Ей по-настоящему было страшно за жизнь Мэри. Наконец, не выдержав, тоже заплакала. В таком состоянии королеву и нашел Роберт, которого позвала Кэт.
– Успокойся, успокойся, радость моя, – шептал он, баюкая ее в своих руках. – Не кори себя. Ты же находилась в бреду. Сама не знала, о чем просишь. Мы все предостерегали Мэри, но она упрямо твердила, что не оставит тебя. Она же любит тебя, как сестру.
– Робин, где она сейчас? – спросила Елизавета, опуская руку на его плечо.
В тот момент плечо Роберта казалось ей пристанищем, где можно спрятаться от жестокого мира. Весть о болезни Мэри сильно ударила и по нему самому. Любовь Роберта к сестре была, пожалуй, самым бескорыстным чувством, какое он испытывал к кому-либо. Елизавета представила, чту будет с мужем Мэри, когда тот узнает о страшной болезни жены. Славный, верный сэр Генри Сидни, на чьих руках умер ее брат, король Эдуард Шестой.
– Ее отвезли в Пензхерст. Там ей будет лучше, поскольку Генри сейчас за границей. Я постоянно молюсь, чтобы Бог сохранил ей жизнь. Что же касается моего зятя, не знаю, достигла ли его печальная весть. Мне даже страшно думать, каково ему будет узнать об этом.
– Робин, мы должны всецело положиться на Господа.
Елизавета выпрямилась, поправила украшенную жемчугом шапочку. Ей хотелось успокоить и Роберта, и себя.
– Мы должны молиться, чтобы Господь сохранил жизнь и здоровье всех вас, моих замечательных помощников. А по части земных наград… я в долгу не останусь. Когда Мэри поправится… я в этом не сомневаюсь… я щедро вознагражу ее. Твоя сестра заслужила эти награды. И тебя я хочу вознаградить, мой верный Робин. Я решила ввести тебя в состав моего Тайного совета.
Роберт упал на колени, схватил ее руки и принялся лихорадочно целовать.
– Бесс, клянусь тебе, я буду достоин оказанной мне чести. Ты права: мы должны верить в выздоровление Мэри. Она обязательно поправится.
– Я буду молиться за нее, – пообещала Елизавета. – Но скажу тебе, мои Глаза, одну не слишком приятную вещь. Чтобы утихомирить твоих хулителей, я ввела в Тайный совет еще и герцога Норфолкского. Мне известно, насколько вы не любите друг друга, но я была вынуждена так поступить.
Услышав про герцога Норфолкского, Роберт скорчил гримасу, но Елизавета погладила его по волосам и спросила:
– Еще один пенсион в тысячу фунтов утихомирит твое недовольство?
– За это я готов лезть из кожи вон и любезничать с его светлостью, – ответил Роберт, целуя ее. – Хотя мне это будет стоить немалых душевных сил.
Из Пензхерста приходили добрые вести. Мэри Сидни выздоравливала и надеялась вскоре вернуться ко двору. Испытывая неимоверное облегчение, Елизавета послала за своим ювелиром и приказала изготовить многочисленные и изысканные подарки для своей самой дорогой подруги. Когда все было готово, она отправила Роберта к сестре в Кент.
Вернулся он через несколько дней. Едва взглянув на него, Елизавета даже прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть.
– Неужто Мэри умерла? – шепотом спросила она.
– Нет, Бесс, – ответил Роберт, пытаясь сохранять самообладание. – Но ко двору она не вернется. Никогда.
– Как это понимать? Рассказывай, не томи!
– Мэри повезло меньше, чем тебе. Оспа оставила на ней слишком много отметин. Врачи говорят, это непоправимо. Генри места себе не находит.
Елизавета в ужасе закрыла глаза. Бедная Мэри. Ее захлестнуло чувство вины. Бедный Генри Сидни. Елизавета даже боялась представить, как нынче выглядит Мэри. В считаные дни оспа отняла ее красоту.
