Виктор Островский - Моссад: путем обмана (разоблачения израильского разведчика)
— Мотор сломался, — ответил он.
Мы стояли два дня. Мне не разрешено было пользоваться радио.
Капитан, собственно, был командиром небольшой флотилии из 11 патрульных катеров, но для этой работы выбрали именно его. Возможно, они думали, что с более молодым капитаном я смогу справиться.
А этого капитана запугать было нелегко. Несколько лет назад он прославился благодаря одному случаю. Однажды туманной ночью он заметил на экране своего радара «вонючку», т. е. неопознанную цель. Казалось, что его радиостанция как-то странно испортилась. Он мог передавать, но не принимать сигналы. Когда тень приближалась все ближе, он передал предупреждение: «Остановитесь, или буду стрелять!» Когда он уже расчехлил свою маленькую кормовую 20-мм пушку и приготовился стрелять, из тумана появился гигантский американский авианосец типа «Нимитц» и навел на катерок свои прожектора. Один лишь якорь «Нимитца» был больше всего катера. Люди долго смеялись над этим случаем.
Но над провалом с перехватом не смеялся никто, кроме арабов и палестинцев. Когда мне, наконец, разрешили сойти на берег, Орен Рифф встретил меня словами: «Теперь тебе конец».
Я начал объяснять ему, что произошло, но он сказал: «Не хочу ничего об этом слышать».
Я несколько раз пытался поговорить с Нахумом Адмони, шефом Моссад. Тогда начальник отдела кадров Амирам Арнон сказал мне, что они разрешат мне уйти. Он посоветовал мне уволиться со службы. Я сказал, что не хочу уходить, на что Арнон заявил: «Ну, хорошо, тогда мы только тебе выплатим твою зарплату».
Я подошел к Риффу и сказал, что мне нужно обязательно оговорить с Адмони. Рифф ответил; «Он не только не желает говорить с тобой, он даже не хочет, что бы ты подошел к нему с вопросами в коридоре или в лифте. А если ты попробуешь встретиться с ним за стенами бюро, он будет рассматривать это как покушение на его личность».
Это значило, что его телохранители будут в меня стрелять. Я поговорил с Шерфом, и он сказал, что тут и он ничего не может сделать.
— Но это же нечестная игра, — сказал я.
— Это не играет роли, — ответил Шерф. — Тут ты ничего не сможешь изменить.
Тогда я подал в отставку. Это было в последнюю неделю марта 1986 года.
На следующий день мне позвонил мой друг из ВМС и спросил, почему мое личное дело исчезло со специальной полки. На ней хранятся документы сотрудников Моссад, чтобы их не призывали на сборы резервистов. (Большинство людей в Израиле регулярно призывают на сборы резервистов, которые длятся по 30, 60 или 90 дней. Это касается мужчин в возрасте до 55 лет и незамужних женщин. Чем выше звание, тем дольше длятся сборы.)
Обычно, если человек уходит из Моссад, его досье передается в шкаф, где хранятся дела резервистов, с особой пометкой, что этого человека нельзя направлять на передовую. Это потому, что он слишком много знает. Поэтому мой друг, к счастью, не имея понятия о моих проблемах, спросил, с чего бы это мое дело переместилось в «нормальный» шкаф. Он предположил, что я сам этого захотел, потому что обычно после ухода из Моссад перемещение личного дела затягивается на 5–6 месяцев. А здесь все произошло за один день. Еще хуже — на деле стояла отметка о направлении меня офицером связи в христианскую армию Южного Ливана, что для бывшего офицера Моссад означало верную смерть.
Это было уже слишком. Я обсудил ситуацию с Беллой, собрал вещи и чартерным рейсом «Тауэр-Эйр» вылетел в Лондон. Там я пересел на самолет TWA до Нью-Йорка. Побыв там несколько дней, я вылетел в Омаху в гости к отцу.
Через день после моего отъезда из Израиля курьер принес в наш дом в Тель-Авиве повестку о призыве на сборы резервистов. Обычно до вручения повестки проходит 60 дней, а срок призыва устанавливается в 30 дней.
Белла взяла повестку. Но на следующий день зазвонил телефон, и ее спросили, почему офицер резерва Островский не явился на службу. Тогда Белла ответила, что меня нет в стране.
— Как так может быть? — спросил чиновник. — Он же не получил у нас отсрочку от призыва.
Но я получил. Пусть не от армии. Я сам составил себе документ об отсрочке, поставил печать и вылетел из корзины.
Через пару дней я поехал в Вашингтон и попытался установить контакт с офицерами связи Моссад. Но мне это не удалось. Никто не хотел говорить со мной. А я не рассказывал им, кто я. Затем в Вашингтон прилетела Белла, а наших двух маленьких дочерей мы самолетом отправили в Монреаль. В конце концов, мы все вместе переехали в Омаху.
* * *
Я не уверен, что проблема состояла только в моей критике. Они в любом случае хотели бы использовать меня как козла отпущения. Вот так.
Вы помните палестинца на Кипре, который рассказал мне о трюке с самолетом? Он мне рассказал еще кое-что, куда более шокирующее. Он сказал, что два его друга, арабы, выросшие в Израиле и говорящие на иврите не хуже израильтян, создают в Европе службу безопасности. Они работают там «под флагом» Моссад и вербуют в нее израильтян, чтобы помочь написать учебники о создании секретных агентурных сетей. Все — обман. Им просто нужна информация. Они выдают себя за израильтян, чтобы те другие израильтяне, которых они обрабатывают, говорили с ними открыто, думая, что находятся среди своих. Когда я рассказал об этом нескольким людям в бюро, они сказали, что я сошел с ума, что этого не может быть, что это не сработает. Потому что если это сработает, произойдет катастрофа. Я спросил, о чем вы говорите. Нам нужно просто предупредить людей, думал я. Но они настаивали на своей точке зрения.
Палестинец был со мной так откровенен потому, что уже был поздний вечер перед самой операцией; мы были в баре гостиницы в Ларнаке. Что уже можно было изменить? Кстати, разведчик «Метсада» в аэропорту Триполи не ошибся. Он действительно видел, как руководители ООП садились в самолет. Но он не мог видеть, как за ангаром, где самолет приостановился перед взлетом, они из него вышли.
Они могли бы с моей помощью провести целую операцию с эти арабом. Очевидно, он о чем-то знал. Но мне не дали шанса. Так как я был «катса», в нормальном случае после моего звонка никакие личные моменты, связанные с антипатией ко мне, не должны были играть никакой роли. Если бы было так, мы избежали бы международного скандала и даже смогли бы сами вдвойне обмануть противника.
Это ведь можно было предвидеть. Сами подумайте: эти пять человек испытывают огромный страх перед Моссад. А мы решили, что они все впятером вдруг сели в один самолет. Это ведь люди, привыкшие всегда прятаться. Они умные, опытные, осторожные, подготовленные.
Нам следовало бы догадаться, что все это было трюком. Так что Моссад не нуждался в посреднике на Кипре. Он нуждался в козле отпущения. И, в конце концов, им оказался я.
Мои проблемы начались еще на курсе, когда я был кадетом. Но инструкторы, очевидно, надеялись, что со временем все устроится, и я приспособлюсь к системе. Я был хорош в своем деле, а они вложили в меня немало труда. И не все были настроены против меня, потому прошло некоторое время, пока они пришли к согласию, что от меня больше хлопот, чем пользы. Мои проблемы с Джерри, вероятно, переполнили их чашу терпения. Похоже, что у него был очень сильный «конь», которым он воспользовался для себя. И против меня.
Моссад однозначно не ценит людей, которые сомневаются в существующей системе и в людях, которые этой системой управляют. Он предпочитает тех, кто все воспринимают слепо, так, как оно есть, и спокойно пользуются этим в своих личных целях. Пока они не раскачивают лодку, им незачем волноваться.
Но помимо всего прочего, во время моей длительной учебы и короткой карьеры «катса» я узнал достаточно, чтобы вести дневник и собрать немало сведений о многочисленных операциях Моссад.
Многие лекции и учебные занятия проводились теми разведчиками, которые сами провели различные разведывательные операции. Кадеты изучали эти операции до малейшей детали и проигрывали их, получая объяснение значения каждой детали. Кроме того, у меня был открытый доступ к компьютеру Моссад, откуда я смог получить объемные знания об его организации действиях, о которых — и во многих случаях впервые — вы сможете прочесть в третьей части этой книги.
Часть третья
Пути обмана
Глава 9
«Стрела»
28 ноября 1971 года четыре террориста убили премьер-министра Иордании Васфи Телля, когда он входил в холл отеля «Шератон» в Каире. Телль, прозападный араб, был готов пойти на переговоры с Израилем и потому оказался первой целью новой группировки палестинских террористов-убийц, назвавшей себя «Черный сентябрь» (по-арабски: «Айлуль аль Асвад»). Это имя они избрали по названию месяца 1970 года, в котором иорданский король Хуссейн разгромил палестинские вооруженные формирования в своей стране.
«Черный сентябрь» оказался самой кровавой и экстремистской группой всех «федаин» (так арабы называют боевиков или партизан). За убийством Телля последовало убийство пяти иорданцев, проживавших в Западной Германии, которых заподозрили в шпионаже в пользу Израиля. Затем они попытались уничтожить иорданского посла в Лондоне, взорвали бомбу на фабрике в Гамбурге, выпускавшей электронные компоненты для Израиля, а потом нефтеперерабатывающий завод в итальянском Триесте, который, по мнению террористов, перерабатывал нефть для «про-сионистских» элементов в Германии и в Австрии.
