Юрий Торубаров - Иван Калита
Александр с Анастасией сидели в трапезной. Трудно сказать, сколько времени они бы ещё беседовали, но раздался стук в дверь. Князь воскликнул:
— Войдите!
По его тону жена поняла, что Александр взволнован. Дверь открылась, и на пороге объявился воевода.
— Беда, князь, на нас идут татары! А ведёт их... Иван Данилович! — выпалил он.
Александр нервно заходил по трапезной, возмущаясь:
— Предатель! Предатель... русского народа! Ханская подстилка!
Потом остановился напротив жены и язвительно посмотрел на неё, вспомнив давний разговор. Не стесняясь воеводы, он заговорил:
— Вот! Вот тебе подтверждение, что это он всё подстроил! И сам побежал к хану, чтобы обрушить удар на русский народ! Предатель!
Анастасия опустила голову. Воевода всё понял. Ему жалко было женщину, которая сделала ему столько добра.
— Князь, — проговорил он сурово, — как мне известно, хан вызвал его к себе и приказал возглавить войско.
Александр оставил жену и подскочил к воеводе:
— А что, у Узбека нет своих воевод?
— Есть, но дрянь дрянью, — уверенно проговорил воевода и спросил: — Что мне делать, князь?
И тут до князя дошло, что кричать теперь поздно, враг вот-вот подойдёт к стенам. И голова князя заработала.
— Садись, — приказал он воеводе.
Поняв, что они займутся сейчас обсуждением военных дел, Анастасия поднялась и тихо вышла.
— Какое войско ведёт этот?.. — спросил князь.
Воевода задумался, потом ответил:
— Думаю, немалое. Хан сильно...
— Прекрати, — занервничал князь.
Ему не хотелось слышать о совершенной ошибке. Хотя он не мог всё приписать себе. Да, он был сильно недоволен татарским баскаком. Но, понимая, к чему может привести его сопротивление, покорно выполнял все требования татарина, требуя от всех такого же терпения. И на тебе, то событие с этим дьяконом. Он чувствовал, что оно было подстроено. Но доказательств найти не мог. Огонь многое уничтожил.
Воевода наклонил голову и пытливо уставился на князя.
— Так что, воевода, делать? — князь, видать, успокоился, голос его стал ровным, а видсобранным.
— Думаю, тебе, князь, надо уходить, — ответил он.
Воевода ожидал, что от его слов Александр опять вспылит, но тот оставался спокойным.
— Уходить, — проговорил задумчиво князь, крутя подбородок, — а куда?
Воевода по-своему оценил его вопрос. Князь понял, что противостоять не сможет, не хватит сил. Но вдруг изменил решение:
— Никуда я из родного города не пойду. Готовься к осаде, — решительно сказал он.
Тот ничего не сказал и поднялся.
— Подожди, — князь показал, чтобы он сел, — пошли-ка своих людей в Ярославль. Рязань, Новгород. Пусть помогают. Мы ещё покажем этому хану. Мы освободим русский народ от татарского ига, — говоря эти слова, князь загорелся, — готовь посла к Гедимину. Он придёт на помощь, — с уверенностью произнёс Александр. — Вот соберётся сила! — он сжал кулак и грохнул им по столу.
В поставце задрожала посуда. Помолчав какое-то время, князь добавил:
— И всё же постарайся узнать, что за сила движется на нас.
— Князь, я уже это сделал. Только боюсь, что с нашими посланцами не всё получится.
— Ты считаешь, что Иван вышлет людей на перехват? — спросил князь.
— Не сомневаюсь. Иван опытный полководец, и ошибки не допустит.
По грозно сдвинутым бровям было заметно, что князю не понравились слова воеводы, но он промолчал. А воевода продолжал:
— Князь, всё же советую подумать об отъезде. А я обдумаю пути, чтобы вам не угодить им в руки.
Князь странно посмотрел, потом махнул рукой:
— Ладно! На всякий случай!
В этот же вечер в шатёр — подарок хана для похода — Иван Данилович собрал темников и сказал им:
— Мы вошли на Русскую Землю...
От этих слов татары переглянулись. Но князь не обратил на это никакого внимания и продолжил:
— Не сегодня, так завтра тверский князь узнает о нашем походе. Он попытается собрать своих сторонников. Нам надо перерезать им все пути. Особенно те, которые ведут в Псков, Новгород. Мы прольём много крови, если тверскому князю удастся получить помощь, — он посмотрел на татар.
По их лицам он понял, что те со всей ответственностью приняли его слова. А куда им деваться: так распорядился хан.
— Поэтому, — продолжил князь, — вы пошлёте небольшие отряды, которые не должны пропустить ни одного тверского посланца. Московию не трогать. С ней разберусь я сам. Идите!
Темники покорно поднялись и, по привычке низко кланяясь, удалились к туменам. А поутру во все концы полетели татарские всадники.
Пройдя южными границами Рязанского княжества, которое татары слегка пограбили, забрав князя с его войском, Иван Данилович повёл военную армаду на Любутск, Оболенск... и вскоре вступили на тверскую землю. Этот путь он выбрал ещё и потому, что войска проходили вблизи границ Литовского княжества. Иван Данилович решил показать Гедимину всю мощь смыка двух царств. «Пусть мотает на ус», — усмехнулся он про себя, когда грохот конских копыт эхом отзывался в новом замке Дильнуся, и подумал: «Слабость — валит. Сила — ставит». Как показала дальнейшая жизнь, этот расчёт оказался не пустым. Под Клином к ним присоединились другие князья. Ивану Даниловичу стоило огромных усилий удержать татар от грабежа. Собрав все силы в единый кулак, войска двинулись на Тверь. Но прежде чем это сделать, Иван Данилович вновь послал в Тверь Савёла.
А в Твери не знали, на что решиться. Тверской епископ Алексей настаивал, чтобы князь не принимал боя, а оставил город в целях его спасения. В донос воеводы о подходящих к городу войсках, по прикидке которого их было около семидесяти тысяч, князь не поверил. Переодевшись в смерда, он и воевода поехали убедиться в правоте его слов. То, что он увидел, бросило его в дрожь. Ему стало ясно, что одному не устоять, а о помощи ничего не было известно. Неужели оправдывались худшие предупреждения воеводы? Но что бы ни было, он — один. Сопротивление такой силе погубит не только Тверь, но и всё княжество. Воевода был прав, говоря об отъезде. Он остановил коня. Воевода понял, что князь принял какое-то важное решение. Какое? Подъехав к нему, он остановил коня колено в колено. Князь, глядя в сторону, сказал:
— Да, епископ и ты правы. Мы уезжаем!
— Тогда скорей! — и они пришпорили коней.
Глубокой ночью семья князя, его братья, дружина покинули Тверь. Их путь лежал на север. Их повёл воевода, который на немой вопрос князя ответил:
— Я думаю, князь, что другого пути у тебя нет!
Князь помолчал какое-то время. Потом, вероятно, решил всё же выяснить, спросил:
— Идём на Торжок?
— Нет, князь, ты пойдёшь на Бежецкий Верх. Боюсь, в Торжке да и в Вышнем Волочке тебя уже ждут.
— А ты?
— Князь, я воевода. Мой долг повелевает мне вернуться назад. Я не могу бросить вверенный мне город.
Воевода говорил спокойно. Князь понял, что тот всё продумал заранее, и переубедить его не удастся. Да и нужно ли это делать? «Конечно, мой побег — постыдный поступок, — подумал он, — но я его делаю во имя тех людей, которых оставил. Сдаться я не могу, наложить на себя руки — великий грех. Осталось одно — бежать, спасая других».
— Прощай, мой друг, — сказал князь, повернувшись к воеводе, — я одобряю твоё решение.
Они обнялись. Воевода попрощался с княгиней и увидел на её лице горькое, неподдельное разочарование.
— Вы покидаете нас? — голос её дрожал.
— Да, княгиня! Меня зовёт мой долг.
— Я понимаю и надеюсь, что мы вновь встретимся, — и она протянула руку.
Благополучно добравшись до Бежецкого Верха, братья решили податься в Ладогу и позвали с собой Александра.
— Мне жаль с вами расставаться, но, думаю, в Ладоге я не найду спасения. А вам там будет спокойно. Я нужен хану Думаю, за новгородскими стенами, с Гедиминовой помощью я смогу остаться в живых. Прощайте, дорогие братья! Да хранит вас Бог!
Он обнялся по очереди с каждым из них и перекрестил на дорогу.
Между тем дружинники подметили, что за ними от самой Твери следует какой-то странный человек. Сказали об этом князю, тот приказал его схватить. Но он словно сквозь землю провалился, сколько его ни искали.
Впереди показались грозные новгородские стены. Князь вздохнул с облегчением, когда увидел, что навстречу ему шли именитые новгородские граждане. Князь гордо взглянул на жену.
ГЛАВА 23
Довольной, даже радостной возвращалась ватага атамана Семёна Еремеева на кош. Ещё бы! Заполучить такой дуван и не потерять ни одного казака — это многого стоит. Добрый у них атаман, ничего не скажешь. Одним словом, батяня.
У многих поёт душа в предчувствии «обмыва копыт» по случаю такого дувана. Не ими заведён этот порядок, не им это рушить. Издревле тянется он. Так делали их отцы, деды и прадеды. Так делают они, блюдя старые обычаи. Так будут делать их дети и внуки.
