Эдуард Тополь - Летающий джаз
Нет, Ричард, повторяю, ничего этого не видел, поскольку, выпрыгнув из самолета вместе с экипажем и показав энкавэдэшнику свой дипломатический паспорт с советской визой, сломя голову помчался к Лавчанским Прудам.
Бежать было недалеко — всего три километра. Но когда он прибежал к Северному пруду и, оскальзываясь на крутом обрыве, спустился к берегу, там уже не было, конечно, никакой русалки и Венеры.
Но Ричард не мог успокоиться. Он бегал по берегу пруда взад и вперед, искал ее следы на песке и смотрел на узкие тропинки, которые вели от воды вверх по крутому косогору, заросшему бурьяном и крапивой. Там, наверху, за пышыми яблонями и каштанами стояли какие-то маленькие хатки, но поди знай, в какой из них живет «Венера» Боттичелли?
Расстроенный, Ричард, хватаясь руками за кусты и крапиву, с трудом взобрался на обрыв и поплелся обратно на аэродром.
Однако церемония встречи союзников там уже закончилась, начальство, по словам русских и американских механиков, проводивших техосмотр прибывших самолетов, укатило на торжественный обед, а экипажи бомбардировщиков ушли в палаточный городок. Лишь американские журналисты возбужденно суетились вокруг русских техников, выспрашивая у них впечатления о «Летающих крепостях» и жизни в СССР. Но техники о своей советской жизни почти не распространялись, зато, говоря о «боингах», энергично поднимали большие пальцы и, смеясь, показывали на рисунки голых красоток, украшающих серебристые фюзеляжи B-17. На фоне этих красоток они, стоя в обнимку с американскими техниками, с удовольствием позировали двум русским кинооператорам.
«На фюзеляжах B-17 были изображены забавные эмблемы, — написал мне Семен Школьников. — На одном — удирающий немецкий солдат и надпись “Мощный Майкл”. На другом — черная кошка с выгнутой спиной и задранным хвостом. На третьем — томная девица с обнаженным бюстом…
Тут мы увидели немолодого американского коллегу-оператора. Раньше, час назад он, едва прилетев, снимал на окраине Полтавы сожженные дома. Теперь мы посмотрели, как он работает. Камера “Аймо” стояла на штативе. Каждый кадр оператор отмерял лентой, и метраж устанавливал на шкале объектива, номер кадра записывал на черной грифельной дощечке. Сначала он снимал дощечку с номером, а уже потом объект.
До войны к нам на кинохронику в порядке обмена присылали американские киножурналы фирмы “Парамаунт”. Тогда мы восхищались дьявольской оперативностью американских кинохроникеров. И вот теперь мы встретились с представителем американской хроники, делающим все медленно и обстоятельно. Но, может быть, на фронте, во время боя, он более оперативен?
С самого начала войны наши операторы забыли о существовании штатива. О нем не могло быть и речи, на фронте камеру держали в руках. Там мы научились быстро, на глазок определять расстояние до снимаемого объекта и так же определять экспозицию. Экспонометров у нас тогда не было. Композиционно кадр строился мгновенно. С профессиональным автоматизмом наметив объект, мы снимали его с ходу.
Выяснилось, что американский оператор прилетел, прикомандированный к летчикам.
— Американцы в СССР! Это колоссаль! — говорил он восторженно на ломаном русском языке. — Это сенсация! Мы профессионалы, мы должны выдавать на экран сенсацию и получать за это деньги! Это бизнес.
Мы не стали спорить…»
Отыскав «Yankee Doodle», под которым механики майора МакГроу потели и сопели над лопнувшими колесами, Ричард забрал из самолета свой вещевой баул и футляр с кларнетом и устало отправился в палаточный городок. Хотя по прежнему статусу помощника генерала Дина он мог присутствовать на торжественном обеде, но никакого желания у него не было. Видение выходящей из воды полтавской Венеры не шло у него из головы.
9
Американский палаточный городок, которым так восхищались кинооператоры Семен Школьников и Борис Заточный, теперь, после прилета шестидесяти пяти летных экипажей (еще шестьдесят пять B-17 сели в Миргороде), шумел, как цыганский табор.
«После обеда мы побывали в палаточном лагере, где разместились американские летчики, — написал в «Красной Звезде» ее корреспондент подполковник Высокоостровский. — Эти парни только что завершили долгий и опасный перелет на высоте, где дышать приходилось с помощью кислородных масок. Однако, несмотря на все опасности и испытания, они выполнили боевое задание. Можно было представить, как они устали и мечтали об отдыхе, но оказалось — их лагерь полон веселья и шума. Легко одетые, они играли в футбол и бейсбол. Среди сильнейших игроков мы заметили молодого капитана, который оказался капелланом авиаотряда. Мы разговорились с ним.
Американские летчики произвели отличное впечатление на советских офицеров. Эти энергичные ребята способны выполнить любую работу. Если они ведут самолет, они делают это грамотно и четко. Если они работают в лагере, они все делают тщательно и добросовестно. Они постоянно помогают друг другу. Если американский офицер ведет машину и видит пешехода, он считает своим долгом подвезти его. То, что теперь они могут атаковать врага в его глубоком тылу, вызывает у них особый энтузиазм».
Сегодня даже не верится, что «Красная Звезда» могла так комплементарно писать об американских летчиках. Хотя другие свидетели пишут, что русских журналистов, которые атаковали прилетевших своими вопросами, изумляли и огорчали их ответы.
— Что вы думаете о России? — первым делом стандартно спрашивали русские.
— Это чертовски изуродованная немцами земля.
— Вы рады, что попали в Советский Союз?
— Ну, я рад вытянуть ноги в любой стране, куда прилетаю.
— Но разве вам не хотелось побывать в великом Советском Союзе? — добивались русские журналисты.
— Гм… — озирался по сторонам двадцатилетний пилот. — А что, черт возьми, такого великого тут вокруг?
Правда, и американские журналисты не отставали от русских в деле пропаганды:
«Пятнадцатая американская армия тепло встречена в одном из дальних уголков СССР. Американские и британские журналисты своими глазами убедились в радушном приеме, который оказан замечательным парням “летающих крепостей” русскими людьми, которые впервые увидели американские тяжелые бомбардировщики в своем небе и американских военных на своих улицах…
— Тут прекрасно! — сказал нам один командир самолета из Нью-Йорка. — Меня даже поцеловал один мужик с большой черной бородой!
Лейтенант из штата Джорджия, пилот из Нью-Йорка и офицер из штата Массачусетс заявили, что счастливы побывать в Советском Союзе.
— Это прекрасная страна, и здесь замечательные люди. Я побывал во многих странах и видел разных людей с тех пор, как началась эта война, — заявил парень из Джорджии. — Но если выбирать среди иностранцев, то дайте мне русских!
— Смотрите, что я получил! — сказал офицер из Массачусетcа. — Русские дали мне зажигалку!
— А мне пуговицу со звездой Красной армии, — похвастался лейтенант из Нью-Йорка. — Я ношу ее на своей пилотке…»
Судите сами, кто из журналистов сочинял больше других, а я возвращаюсь к своему герою.
В палаточном городке гремели радиоприемники и патефоны, кто-то играл в карты и подковы, кто-то чистил от грязи высокие летные ботинки. Июньское солнце высушило огромные пирамидальные палатки и деревянные настилы между ними, но земля под настилами была еще мокрая от прошедшего дождя, как и травяное поле за лагерем, где юные пилоты играли в бейсбол. Чуть дальше, за ними плотники наспех сколачивали временную эстраду, на которой для прилетевших пилотов вечером должен был состояться концерт советской фронтовой бригады.
В большой и шумной палатке-столовой было тесно от проголодавшихся летчиков, но дюжие русские поварихи щедро изумляли их своим угощением — неизвестным американцам горячим супом «борщ» из тяжелых бидонов, тушенкой и картофельным пюре из баков и напитком «компот». Подав очередному летчику первое, второе и третье, они ошарашивали его вопросом:
— Do you wonna fuck me?
Приняв из рук грудастой молодки свою тарелку с борщом, Ричард изумленно захлопал глазами, но по сдавленному хохоту двух технарей, что слонялись за поварихами, сообразил, что это они вместо фразы «Не хотите ли добавки?» научили украинских красавиц столь милому выражению своих симпатий.
За полгода пребывания в России Ричард уже усвоил, что такое «борщ» и «компот», и, сев со своим подносом за складной походный стол, принялся за еду. Но не успел съесть и двух ложек, как кто-то изо всей силы хлопнул его по плечу.
— Hi, Rich! Happy to see you alive! [Привет, Рич! Рад видеть тебя живым!]
