Валерий Воронин - Царская копейка. Тайный проект императора
Марина Мнишек стала женой самозванца Гришки Отрепьева, который провозгласил себя царём Дмитрием, и даже на короткое время, в период смуты и безвластия, стал хозяином московского кремля. Но русский народ быстро во всём разобрался и скинул самозванца с престола. Вслед за этим земский собор провозгласил на царство Михаила Романова. Я упускаю целый ряд дополнительных сведений, связанных с этим очень бурным, хотя и коротким периодом в русской истории.
Скажу лишь, что Михаил, став царём, конечно же, захотел избавиться от возможного посягательства на престол со стороны Марины Мнишек и её влиятельных сторонников. К тому времени уже были убиты и Гришка Отрепьев и её второй муж, который тоже провозгласил себя «русским царём». Но у этой женщины был сын, которого наверняка противники Романовых хотели бы видеть на русском престоле. Чтобы навсегда избавиться от соперничества и не допустить новой смуты, царь Михаил должен был каким-то образом нейтрализовать Марину Мнишек со своим наследником. И он, не найдя ничего лучшего, приказал убить мальчика. Что и было исполнено.
В свою очередь, Марина Мнишек прокляла Михаила и всех его потомков, которые будут царствовать на Руси. Так династия Романовых уже в момент своего возвышения получила такой удар, от которого она за триста лет своего правления так и не смогла оправиться. Марина Мнишек, как говорят, была настоящей и очень сильной колдуньей. К тому же, её проклятие имело громадную силу ещё и потому, что она действительно была стороной пострадавшей. Чтобы усилить своё проклятие на род Романовых и лишить их любой возможности снять его, Марина Мнишек сожгла иконы, которые использовала в своём чёрном магическом ритуале. Скорее всего, все они были как-то связаны с родом Романовых, и колдунья знала об этом.
Этим актом «возмездия» она лишила Романовых живительной силы и должного небесного заступничества. Это крайне негативно сказалось на судьбах всех русских царей, правивших после Михаила Романова. Все они (если брать мужскую линию) умирали в расцвете сил. Причём, очень часто насильственной смертью. Фактически, это проклятие распространилось и на Россию, которой правили Романовы. Ведь в те времена судьбы царей и судьбы их подданных очень часто были общими.
Самый яркий пример – жизнь и смерть последнего русского царя Николая II и его семьи. Железная неотвратимость проклятия лежала на нём во все годы правления. А чем это закончилось – мы все знаем. Как и печально, если не сказать убийственно, их смерть отразилась на самой России. Сломан строй, пролиты реки крови, страна и её народ рухнули в бездонную пропасть.
Николай II знал о предстоящей катастрофе из многих источников, и он должен был каким-то образом разрушить это проклятие. Именно поэтому и появился тот «тайный план», о котором нам говорил Кир.
В этот момент все посмотрели на меня. А я – на иконы.
8
Ольга закончила рассказ такими словами:
– И когда позвонил Руданский с предложением отвезти вас в Бишуйские копи, я поняла, что эти иконы должны быть тоже там. С вами.
– Фактически, – сказал я, – ты восстановила родовую линию Романовых, хотя вначале желала лишь возобновить иконы… Даже – одну икону… А получилось…
Я вспомнил об иконе Николая Чудотворца с обожжёнными краями. Скорее всего, это одна из тех, над которыми глумилась Марина Мнишек. Только она (икона, конечно) не сгорела в огне.
Как противоречива жизнь! Одна женщина жгла иконы, другая – их восстанавливала… У меня в голове сразу же появилось множество разных вопросов. Но на все «почему» сейчас некогда да и незачем было искать ответы. Сейчас надо не рассуждать, а действовать.
Но, прежде чем поехать в Бишуйские копи, мы вначале отправились в Свято-Никольский храм-пирамиду, что на Северной стороне Севастополя. Это был любимый храм Николая II. И последний русский царь много раз бывал здесь, отстаивая церковные службы. Так поступили и мы. С нами были все написанные Ольгой иконы, который затем были освящены святой водой, я и почувствовал, как тепло разливается по моему телу. Шло оно от икон, или было результатом моего волнения, сказать не берусь.
После этого мы совершили восхождение на массив Бойко. Иконы было нести тяжело. И этот поход больше походил на испытания наших возможностей. Несколько раз мы даже хотели повернуть назад, но затем перебарывали себя и шли дальше.
Наконец цель была достигнута. Иконы мы отнесли к месту, где хранится Животворящий Крест Господень. Я возжёг свечу и прочитал молитву. В это время иконы находились в столбе восходящего к небу света. Нам всем казалось, что они отливают каким-то неизвестным нам сиянием. Может быть, это игра нашего воображения? Не знаю…
Затем мы вошли в сад-чаир, в закладке которого я принимал непосредственное участие, а далее – наш путь пролегал к восстановленному археологами фундаменту храма Спаса. Здесь все иконы были выстроены в алтаре, и мы вместе, хором, запели «Отче наш». В тот момент мне подумалось, что когда-то на этом месте стоял и Николай II. Он тоже читал молитву и, возможно, мысленно представлял, как его «тайный план» шаг за шагом, фрагмент за фрагментом, будет реализовываться.
Напомню, что когда я занимался изысканиями, связанными с горным районом Бойко, то вышел на древний исторический пласт, вытекающий из первых поселений людей, живших на этом массиве. У меня укрепилось убеждение, что те городища, которые были здесь, и о наличии которых известно специалистам-историкам, тянут свои корни с глубокой древности, которую и можно назвать «древней Русью». Здесь не просто были укрепления и сами городища, здесь был стольный град, по сути с царственными полномочиями. Он являлся центром той древней цивилизации, которая раскинулась на прилегающих к плато Бойко горах и долинах. Этот доминант назывался Кром (Кремль), что значило: крепость или укрепление.
А фамилия русской царственной династии – Романовы, берёт своё начало от имени «Роман», которое в свою очередь значит «крепкий» (крепость). И вообще, даже по звучанию Роман и Крома крайне близки и явно изначально вышли из единого слова (точнее – из единого древнего корня). Вот сейчас мы и совершили восхождение на гору, которая и явилась символом этого корня. До которого можно было здесь даже дотронуться рукой.
Далее мы вышли на плоскую вершину горы Сотера, где наши иконы смогли полной грудью надышаться воздухом гор, пронизанным силой небес, нависающих над нами в виде огромного голубого купола.
Отсюда мы любовались горными видами и, конечно, перспективой Бишуйских копий, которые скрадывались сейчас за лёгкой дымкой восходящих вверх горных воздушных масс. Теперь наш путь пролегал именно туда!
На копи мы пошли через день. Всё-таки восхождение на Бойко отняло много сил. А слабым в подземельях, как известно, делать нечего. Но день задержки принёс для всех нас и неприятный сюрприз. Выпал снег (дело было в декабре), и идти по нему в искомое место, да ещё неся с собой иконы, оказалось делом крайне утомительным. Мы вынуждены были бросить машину где-то на подъёме дороги, даже не доехав до привычной стоянки, так что наш путь значительно удлинился. Говорят, что свежевыпавший снег олицетворяет собой чистоту замыслов. Наверняка, так и есть. Но он утомил нашу компанию так, что добравшись до места спуска под землю, мы были выжаты, как лимон. Привалившись к стволу старой яблони, я тяжело дышал, не представляя себе, как мы начнём спуск под землю. Не переоценили ли мы свои силы?
И, тем не менее, надо двигаться дальше. На спуск вниз, к подземному храму, мы затратили целый день. И теперь даже речи не было о том, что сумеем до темноты вернуться к машине. Ночёвка ждала нас в утробе земли. Мы с Руданским уже спали здесь и поэтому не испытывали какого-либо дискомфорта. А вот наши спутники пережили массу эмоций.
Добавлю, с собой мы ещё несли и клетку с живой птичкой. Это Кирилл настоял взять её с собой. Он где-то вычитал, что раньше шахтёры брали под землю канарейку. Она служила в качестве индикатора. Если птичка гибла, значит, в шахте появлялся газ. А это смертельная опасность для горнорабочих. Они могут задохнуться, либо из-за искры случится взрыв.
По прошлому походу в копи мы знали, что вроде бы газа на глубине нет. Но птичку Руданский всё-таки взял. И вот почему. Мы предполагаем возжигать принесённые с собой свечи, а в предыдущих посещениях подземного храма ни я, ни Кирилл не допускали здесь открытого огня. Так что Руданский перестраховался не зря. С другой стороны, если бы кто-то увидел нашу процессию в «глухих» горах, с трудом продвигающуюся по снегу с клеткой, в которой прыгала пичуга, наверняка, наверняка подумал бы о нас, как о людях, у которых не всё в порядке с головами.
Зато здесь, под землёй, птичка нас порадовала. Мы включили нашу иллюминацию и «надышали» тёплого воздуха в помещении, где обычно спали. Сделалось даже уютно! Руданский накормил птичку принесённым с собой зерном, и она явно повеселела. Стала прыгать, качаться на жёрдочке, а затем – запела. И какая это была жизнеутверждающая песня! Мы сами, как не были уставшими, даже развеселились. А Ольга стала улыбаться, хотя весь последний отрезок пути шла «на зубах», и ей явно было не до птичьего пения.
