Юзеф Крашевский - Маслав
Обливаясь радостными слезами, мы все пали перед ним на колени.
Нельзя описать словами нашего счастья! Тотчас же мы начали готовиться в путь, хотя аббат Альберти и монахи пытались нам оказать противодействие, обратившись за помощью к епископу Нитхарту, – чтобы тот задержал Казимира и не отпускал с нами.
И вот, вызванные в епископский замок, мы должны были явиться к этому владыке, который из руки императора принял духовную и светскую власть. В одной руке он держал крест, а в другой – меч, и так, в рыцарских доспехах отправляет богослужение и заседает на епископском троне, как король. Выслушав наш рассказ о том, как унижена и загнана вера христианская, он приказал выдать нам короля. Да и сам Казимир, раз уже согласившись ехать с нами, был непреклонен в своем решении, и на третий день мы выехали вместе с ним в Регенсбург к императору Генриху – напомнив ему о данном им обещании.
Император принял нас чрезвычайно ласково и слово свое сдержал. Он приказал достать из своей сокровищницы обе короны и дать их нам и предоставить в распоряжение нашего короля.
– Что же такое случилось с немцем, что он вдруг так разжалобился над нами? – пробормотал Лясота.
– Уж наверное, он это сделал не из любви к нам, – произнес Топор, – но из справедливого опасения, как бы Бретислав не слишком усилился и не распространил своих владений за чешскую границу.
Из Регенсбурга король решил ехать к матери, чтобы проститься с ней и взять у нее благословение. Напрасно старались мы отклонить его от этой мысли: он, как любящий послушный сын, не хотел идти без ее ведома и разрешения.
Пришлось нам уступить его желанию.
Королеву Рыксу мы нашли в Кобленце, где она была всецело занята постройкой небольшого костела. Ее уже уведомили о том, что сын выехал без ее разрешения ко двору императора, намереваясь отправиться в Польшу. Мы застали ее сильно разгневанной и возмущенной.
Казимира, прибывшего вместе с нами и окруженного императорской свитой, она не сразу допустила к себе. Но он терпеливо ждал, когда она назначит ему свидание, а вместе с ним ждали и мы. Вошли мы все вместе и видели, как он склонившись к ее коленям, нашел у нее материнский прием.
– Вижу, милостивый государь, – сказала она, – что уговоры тех, которые уже раз изменили нам, имеют для вас большую цену, чем предостережения и воля матери. Вы снова хотите вернуться в неблагодарную и дикую страну на жертву язычникам для новой измены, и оставляете здесь спокойное пристанище и счастливую жизнь. Что же я могу еще сказать, чтобы слово мое имело для вас значение? Император дал свое согласие, ваша милость рвется ехать, подвергая себя ненужным опасностям, и у меня нет силы, чтобы задержать вас. Я повторяю вам еще раз, что все это делается против моей воли, что я этого не хотела и не хочу. И так как ваша милость не хочет считаться с волей матери, то и мать распорядится своим наследным состоянием во славу Божию, а не в пользу вашей милости. Эти люди позорно изгнали меня и принудили вашу милость удалиться, – и мы после этого будем еще добиваться этого жалкого королевства?
Так говорила королева, и, конечно, если бы не то откровение Божие и не воля императора, Казимиру трудно было бы устоять против просьб и убеждений матери.
До последней минуты она продолжала уговаривать сына, а из сокровищ, вывезенных из Польши, не хотела ничего дать ему, повторяя, что предпочитает употребить их во славу Божию, нежели отдать на разграбление язычникам.
Так мы и расстались с неумолимой королевой, и Казимир поехал с нами. – И Господь Бог уже дал ему победу! – воскликнул Лясота.
– Около него соберется все рыцарство, ободрятся все наши сердца, а в войске Маслава, поднимется тревога… Бог с нами!
Бог с нами! – прозвучало в горнице, и, словно окрыленные новой надеждой, все стали с места, подняли руки кверху и воскликнули:
– Бог с нами!
Глава 4
Но поблизости не было ни одного безопасного места, где бы Казимир мог устроить временную столицу, – и ею сделалось на время Ольшовское городище. Внук Долеслава, еще помнивший все великолепие его двора, вынужден был принять гостеприимство бедного шляхтича и остановиться в его старом, плохом замке.
Его собственные поместья представляли собой одни развалины. В опустошенных землях все усадьбы были разграблены чехами, все города обезлюдили или разорились. И там, где Бог дал ему первую победу, Казимир решил отдохнуть и подождать, пока подойдет к нему второй императорский отряд и соберутся разрозненные остатки рыцарства, за которым повсюду разослали гонцов. Отсюда надеялись нанести поражение Маславу, зная, что он со своими союзниками готовится к упорному сопротивлению.
Среди лесов, на месте недавнего боя, предав земле трупы убитых, выбрали место для стоянки и начали рыть окопы. Скоро отовсюду стали съезжаться отдельными группами уцелевшие привлеченные сюда слухами о возвращении Казимира во главе императорских отрядов.
Белина, освободив часть главного дома и прилежащих к нему построек, разместил в городище короля и его приближенных.
Стали изыскивать способы для добывания пищи. Все, что только уцелело по близости, свозили сюда, но этого было недостаточно.
Известие о первой победоносной битве каким-то чудом передавалось из уст в уста. Весть эту несла с собою бежавшая под натиском рыцарств чернь, скрывавшаяся по лесным хатам, из боязни мщения за все совершенные ими злодеяния. Весть эту распространяли сами воины Маслава.
И, услышав ее, все, блуждавшие и прятавшиеся в лесах приверженцы Казимира, выходили из своих убежищ и спешили к нему под защиту. Печален был вид этих людей, изголодавшихся, истощенных и оборванных: они уже потеряли всякую надежду на спасение, а теперь, обретя ее снова, спешили в упоении и радости приветствовать спасителя.
Если бы сын Рыксы не имел в душе твердого решения – избавить страну от невзгод и упадка, то уж один вид этих людей наполнил бы его сердце мужеством и стойкостью.
Всякий раз, когда Казимир появлялся среди них, они с плачем бросались ему в ноги, приветствуя его именем спасителя, которое было у всех на устах.
Небольшой сначала лагерь все разрастался, словно из земли вырастал. Люди все прибывали со всех сторон. Устанавливали новые палатки, строили шалаши, подъезжали возы, число зажженных костров не увеличивалось. В лагере царило оживление; все были заняты какой-нибудь нудной работой. Воины приезжали в поцарапанных и изорванных доспехах, с поломанными и затупившимися мечами и копьями. Надо было исправлять погнутые шлемы, точить оружие, обделывать топоры, чинить доспехи и одежду. Те, кто имел что-нибудь лишнее, охотно делился с неимущими.
Но беспокойство не оставляло воинов короля. Пока одни готовились к бою, другие шли на разведки к Висле и в мазовецкие земли, чтобы узнать, как обстоят дела у Маслава.
Среди королевских советников не все держались одного мнения в вопросе о времени нападения на Маслава. Часть польского рыцарства и все рыцари императора стояли за то, чтобы, не дожидаясь, пока Маслав оправится и соединится со своими союзниками, пруссаками и поморянами, напасть на него теперь же. Но Казимир, Топор, Трепка и еще многие другие держались того мнения, что там, где дело шло о большой битве, которая должна была решить судьбу королевства, следовало поступать с осторожностью, выжидать и стараться увеличивать свои силы.
Уже раньше были посланы гонцы на Русь с просьбой о помощи, и теперь ждали оттуда ответа.
Старый Собек тоже должен был идти на разведки, хотя Спытек был этим не особенно доволен. Подвижному и юркому старику гораздо больше нравилось бродить по лесам и городам, везде подсматривать и подслушивать, чем сидеть в четырех стенах. Зная Плоцк и побывав в нем еще недавно, он был уверен, что сумеет пробраться туда не замеченным в одежде нищего. И когда он, наконец, получил приказ отправиться в путь и надел для этого путешествия лохмотья, повесил на веревке у пояса горшочек, взял в руки посох, надел на ноги старые лапти, а за плечи закинул мешок, то вся его фигура сразу так изменилась, что трудно было его узнать.
Едва только он исчез, пробираясь в лесу известными ему одному тропинками, как явился бежавший из плоцкого плена шляхтич, Носала, который едва выбрался из ямы. Его тотчас же привели к королю, и он рассказал ему, что только чудом спас жизнь: его заподозрили в укрывании где-то зарытых кладов и заставляли указать месть. Та со дня на день откладывалась его смерть, пока ему, наконец, удалось бежать из темницы.
Носала говорил, что Маслав вернулся в Плоцк, взбешенный неудачей, и тотчас же разослал гонцов к своим прусским и поморским союзникам, прося из о помощи, и что он собирал огромное войско, намереваясь напасть на короля раньше, чем к нему подоспеет помощь. Он уверял, что те отряды, которые Маслав приводил с собой в городище, были только частью его войск. Главные полки стояли под Плоцком, и кроме пруссаков и поморян, поджидали еще мазуров из лесных областей.
