Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни
Сказав это, юноша взял руку любимой девушки и с благоговением прижал к своим устам.
Она не противилась.
«Только для тебя… бесценная Шаандухт». О, как вы счастливы… — прошептала царица, и слезы покатились по ее бледному лицу.
— Но почему только для меня? Ведь в замке живет царица, наши матери, другие княгини и княжны. Наконец, в Гарни так много народу… — заметила княжна улыбаясь.
— Да, жизнь их всех мне дорога. Даже последняя крестьянка, как родная сестра, имеет право на мою защиту, но никто не может вложить в мою душу той силы, которая делает меня непобедимым. Это то, что превращает простого смертного в героя, а воина в богатыря. Для моей царицы я могу быть самоотверженным подданным, для родины — бесстрашным воином. Но для тебя… не знаю, как назвать себя… Для тебя я не пожертвую собой. Нет, конечно, пожертвую, даже душу предам геенне, если это надо… Но я не могу умереть, потому что должен жить, чтобы защищать и оберегать тебя. Мне кажется, что даже полчища арабов не могут вырвать тебя из моих объятий. Когда я думаю, что Шаандухт здесь, в Гарни, и что она надеется на мою защиту, — львиная сила рождается в моем сердце. Мне кажется, я разрушу все препятствия, раскрошу скалы и утесы, если осмелятся запретить мне защищать тебя. Да, я хочу жить только для тебя и люблю всех только ради тебя.
— Только ради меня? О Гор, я не хочу, чтобы ты так говорил. Неужели ты был бы каким-нибудь жалким созданием, если б меня не было?..
— Ах, нет, я не то хотел сказать…
— А что?
— Я хотел сказать, что твоя любовь удваивает во мне и желание жить, и бесстрашие, и силу сердца, и любовь к братьям своим и к родине. Когда я думаю о тебе, мир становится светлее, солнце пламенней, луна ярче… Ты для меня все: и жизнь, и богатство, и сила, и слава…
— О, довольно!.. Больше я не хочу слушать… Какой злой дух привел меня сюда, чтобы растравлять мои раны?.. — прошептала царица и, поднявшись с места, тихими шагами направилась к дворцу. Оттуда одна, без прислужниц, она прошла в замок и заперлась в своей опочивальне.
Немного погодя расстались и влюбленные. Гор обещал своей невесте исполнить ее просьбу и возвращаться в замок до заката солнца.
На царицу эта встреча произвела сильное впечатление. Вновь с мучительной силой проснулись в ней страдания. Речи влюбленных продолжали звучать в ее ушах. Ей все казалось, что она сидит под ивой и слушает их.
Она шептала слова любви, которые говорили Гор и Шаандухт.
— Живите, живите друг для друга, счастливые дети, живите, ибо вы любите нежно, ибо десница господня осеняет вашу любовь… — говорила она сама с собой. — Увы… мне казалось, что нет больше любви, что она увяла, иссохла во всех сердцах, как те деревья, которые высушил, зной и не орошает ручей, не кропит роса в засуху. Так случилось с моей любовью, она высохла, омертвела… Что оставалось мне делать, как не отсечь и предать ее огню? Но вот на этом высохшем дереве я вижу зеленый побег с ветвями и листиками… Как быть? Неужели срезать и сжечь его… вместе с сухим деревом?.. О нет! Пусть живет он и крепнет, пусть его ласкает солнце и поит ручей, пусть засуха своим ядовитым дыханием никогда не коснется его. Пусть он растет и зеленеет; быть может, под его сенью будут жить и крепнуть другие побеги любви. Да, любовь не умерла в мире… Но почему же тогда все как один хотят задушить это чувство в моем истерзанном сердце? Почему удивляются, что я думаю только о нем? Почему все глумятся, когда я свою жизнь вижу в нем одном, почему все хотят, чтоб солнце моего мира затмилось?.. Что мне остается после этого, как не отчаяние? И отчаяние уже овладело мной… Вот я отдалилась от остального мира и приютилась в этих горах. Молчание и одиночество — мои единственные друзья, безделие — мое единственное занятие… Что со мною, о боже?.. Меня ничто не интересует, ничто не греет моего сердца… Враг дошел до моих дверей, и это меня не ужасает. Я смотрю на мир как из гроба… Разве это жизнь?..
Саакануйш глубоко вздохнула.
— Не так я жила, пока он любил меня… — прошептала она и умолкла.
Ее взгляд упал на окно, через которое виднелись склоны Геха, освещенные луной. Снова вспомнила она влюбленных, их беседу, слова любви Шаандухт, воодушевление Гора. Она ощутила в себе прилив юности: ведь она молода, и если б не печали, которые состарили ее сердце…
«Нет, так не должно продолжаться! Надо жить, хотя бы для других! Кто дал мне право лишать Шаандухт нежных услад любви или юношу Гора благ мира? Они любят и счастливы… Почему не помочь, чтобы их счастье длилось долго, долго?.. Они наши любимцы, наши дети… Да разве они одни? Сколько кругом таких же людей, которые хотят жить и наслаждаться жизнью. За что лишать их этого счастья? Мы судим по себе. Из-за наших личных печалей мы отвернулись от всех. Царь сидит в Какаваберде, я заперлась в замке. «Пусть враг делает что хочет, пусть он громит и сокрушает все кругом. Но это же преступление, достойное небесного проклятья…»
Эти мысли так взволновали царицу, что она даже забыла о своем горе. Незнакомое воодушевление вдруг овладело ею; она решила посвятить себя защите родины. Как она должна поступить, она сама еще не знала. Царица задумалась… Вдруг лицо ее просветлело, и прекрасные уста озарились радостной улыбкой.
«Я поеду к Ашоту, согрею его в своих объятиях, воспламеню его своим дыханием. Напомню ему наше прошлое, напомню победы и славу… Я увезу его из Какаваберда и верну в столицу. Он снова станет во главе армянских храбрецов, громовой голос его навеет ужас на врага… Пусть тогда под сенью мира взойдут побеги любви. Пусть юные сердца нашей страны вкусят их сладкие плоды. Решено. Я поеду! Кто меня может остановить? Каждый человек живет для какой-нибудь благой цели. Князь Марзпетуни воодушевлен любовью к родине. Он трудится для сохранения нерушимости престола, для благоденствия народа. Гор вдохновлен любовью к Шаандухт, а меня пусть воодушевит судьба Гора и Шаандухт. Я буду жить для сердец, которые любят и не хотят лишаться любви…»
И, встав с места, царица позвала прислужниц.
— Пришлите сюда Седу, — приказала она.
Вошла кормилица.
— Седа, будь готова, мы завтра должны уехать.
— Куда, преславная царица? — удивленно спросила кормилица.
— В Какаваберд.
— В Какаваберд? К государю?
— Да.
— Почему, царица?
— Как почему? Я еду к своему супругу и государю. Разве это тебя удивляет?
— Нисколько, моя царица. Бог да благословит твое желание и твой путь. Я хотела только спросить, почему так неожиданно?
— У нас будет еще много времени для разговоров.
— Что прикажешь теперь?
— Распорядись, чтобы рано утром были готовы носилки с парой мулов. С нами поедут только две прислужницы и двое слуг. Телохранители пусть выедут из крепости на час раньше и подождут нас на дороге. Все необходимые распоряжения по замку я передам княгине Гоар. В крепости, кроме начальника, никто не должен знать о моем отъезде.
Седа поклонилась и вышла.
4. Взятие Бюракана
Заря только еще занималась, когда братия Севанского монастыря после утренней службы оставила храм св. Апостолов и разошлась по кельям, расположенным на холме. Католикос Иоанн, прибывший на Севан четыре дня тому назад, находился в церкви. После богослужения, вместо того чтобы вернуться в свои покои, он с епископом Сааком поднялся на вершину холма. Несмотря на холод, ему хотелось полюбоваться восходом солнца: вид с острова был великолепен.
Католикос остановился перед древнейшей церковью Севана — храмом св. Воскресения. Синее озеро, окружавшее остров, было спокойно и прозрачно, как кристалл. По водной глади в разных направлениях тянулись длинные ленты, поминутно менявшие свой цвет и форму. Из-за Айцемнасара брызнули первые солнечные лучи, и блестящий диск, как огненный сосуд, начал подниматься над горизонтом. Его живительные лучи озолотили прибрежные горы, холмы на острове, скалы и лишенные зелени равнины. Но самую чудесную картину представляло озеро Гегама. Темная синева его постепенно переходила в голубой цвет. Поверхность воды то серебрилась, то загоралась ярко-красным цветом, и тысячи мелких волн, поднятые ветерком, вспыхивали на солнце, как алмазы или мерцающие звезды.
Патриарх с восхищением смотрел на эту картину.
— Как хороша, как чудесна наша страна! — воскликнул он. — Почему мы не можем жить в покое? Почему несправедливая судьба преследует нас?..
И он унесся мыслью к тем временам, когда этими местами еще владел патриарх Гегам со своими сыновьями, родичами и приближенными; тогда здесь слышалась только родная речь, люди не страдали под чужеземным игом. Он вспомнил то счастливое время, когда могущественный Трдат правил всей страной. А ныне?.. Озеро и остров были поместьем сюнийских князей, которые находились под покровительством армянского царя. Но если арабы окружат остров, если их дикие полчища ворвутся в монастырь, разграбят его святыни, истребят духовенство, возьмут в плен католикоса, — кто сможет устоять перед ними?..
