Виктор Андриянов - Полынь чужбины
Время от времени в привычном кругу Русского дома, в «Боярине», «Медведе», на Малой Штепанской недосчитывались давних знакомых. Об исчезнувших судачили, потом забывали и опять судачили, когда в какой-нибудь парижской или берлинской газете появлялся туманный некролог. К таинственным исчезновениям имел прямое отношение генерал Турку л.
Одно время генерала видели в газетной лавке в центре Софии — с его гигантским ростом он казался там слоном, попавшим в клетку. После Софии он объявился на бензоколонке в Париже — дело не пошло, за буфетной стойкой — тоже провал. Но с начала 30-х годов его дела заметно изменились. Под вывеской изучения России он организовал вербовку белых офицеров. «Туркул вступил в связь с одной из иностранных разведок,—свидетельствует Александровский.—Именно оттуда и потекли широким потоком средства и на отправку в СССР диверсантов, и на личную привольную жизнь самого Туркула».
А потом в эмигрантских газетах зачастили хроникерские заметки о панихидах по погибшим в СССР белым офицерам, которых незадолго до этого видели за баранкой такси, чернорабочими, носильщиками...
В одном из изданий Константин Найдич, как бывший царский офицер, разоблачил истинные цели туркуловского предприятия «по изучению России». Генерал убрался в Италию и на время притих.
7
В мае 1932 года Костя Найдич отправляется по заданию редакции в Париж во дворец Ротшильдов на Рю Берри, где готовилась благотворительная выставка-продажа книг Союза писателей — ветеранов войны. После открытия выставку собрался посетить президент Франции Поль Думер. Полиция оцепила улицы, вход во дворец — только для приглашенных.
Здесь Найдич узнает о своем бывшем однокурснике.
Впрочем, все по порядку.
Вскоре после трех приезжает президент и в сопровождении министров Петри и Рено входит во дворец. Навстречу ему поднимается писатель К. Фаррере, который только что дал автограф одному их гостей. Фаррере — председатель Союза писателей— ветеранов войны и считает своим долгом приветствовать президента. Из-за спины Фаррере звучит выстрел, потом еще два... Президент с окровавленным лицом падает. Стрелял человек, .которому только что писатель дал автограф.
Судя по визитке, найденной у задержанного, это писатель Павел Бред. Вскоре, однако, выясняется его настоящая фамилия— Горгулов. Павел Горгулов, русский эмигрант. Во дворец он пришел за полчаса до приезда президента с заряженным револьвером. Представители русских белогвардейских организаций публикуют в газетах заявление, в котором решительно осуждают покушение.
Тем временем премьер-министр Андрэ Тардью недвусмысленно намекает, что Горгулов — коммунист, его преступные действия направлены на то, чтобы вызвать во Франции хаос и анархию и открыть ее большевизму. Эту точку зрения поддерживают и другие деятели правых сил.
«Юманите» разоблачает: убийца —- белогвардеец, он стрелял по франко-советскому сотрудничеству.
В префектуре квартала Сан-Филипп начался допрос.
— Как вас зовут?
— Зовут меня Павел Горгулов, родился 29 июня 1895 года в станице Лабинской на Кубани... Я врач и известный писатель. Председатель и основатель русской национально-фашистской партии, которую основал несколько лет назад в Праге. Эта организация направлена против большевиков.
Вопросы сыплются один за другим. Горгулов отбивается, обижается:
— Я не бандит какой-нибудь и не уголовник. Я — политический террорист.
— Почему вы стреляли в президента республики?
— Я застрелил его потому, что Франция не освободила мою русскую родину от большевиков. Франция, а с ней и вся Европа и Америка давали большевикам деньги и тем самым их поддерживали.
— У вас были особые причины предпринять покушение именно на президента Думера?
— Против президента я лично ничего не имел и даже лично его не знал. Я большой русский патриот. Знаю, что вы меня казните, но моей обязанностью было сделать то, что я сделал!
— Вы причисляете себя к фашистам. Возможно, вы имеете контакты с итальянскими фашистами?
— Я преклоняюсь перед господином Муссолини и господином Гитлером в Германии, но связи с ними не имею и никаких денег от них не получал. Даже члены моей партии ни о чем не знали.
— Велика ли ваша партия?
— Сейчас в ней уже сорок членов, но скоро она станет большой партией.
— Как вы проникли на выставку, куда могли пройти лишь приглашенные?
— Я писатель-борец. Приглашение на вернисаж потребовал вчера в Союзе писателей — ветеранов войны. Ведь я тоже сражался в великой войне.
— Приглашение было выдано на имя Павла Бреда, но это имя не ваше?
— Это мой литературный псевдоним...
Горгулов распространяется о своих книгах —увы, полиция такого автора не знает. Посовещавшись, чины приходят к выводу, что задержанный пишет и публикуется не на французском, а на каком-то другом языке, возможно, «чехословацком». Переводчики объясняют русское значение его псевдонима: бред —абсурд, нелепость, галиматья, чушь, ахинея...
Кто же он такой?
Павел Горгулов действительно родом с Кубани, из богатой кулацкой, офицерской семьи. Его дед и отец были гвардейскими офицерами, мать тоже из казачьей офицерской семьи. Такой же путь предстоял и Павлу. Но отец, «открыв» в нем талант к науке, настоял на медицине. Павел, окончив Екатерино-дарскую гимназию, начинает изучать медицину в Москве.
Идет четырнадцатый год... С первого курса медицины — на офицерские курсы в Петроград, и через три месяца юный подпоручик месил грязь на дорогах Галиции, вдоль которых стояли темные от дождей распятия... Взрыв снаряда окончил его военную карьеру. Тяжелые вспышки гнева и вставную челюсть привез он с фронта, особенно страшен и неуправляем становился летом. В годы гражданской войны, как позже вспоминали земляки, он околачивался в бандах.
В 1921 году Горгулов, бежав из Советской России, объявился в Чехословакии. Окончил медицинский факультет одновременно с Найдичем и в 1927 году получил разрешение на врачебную практику в Годонине, районном городке на Южной
Мораве, тихом, благопристойном, окруженном виноградниками. За год он сменил здесь семь квартир, а потом и город. За оскорбления, драки, принуждения пациенток к сожительству, аборты — несколько из них окончились летальным исходом— чехословацкая юстиция возбудила против него уголовное дело.
Тем временем в Горгулове пробуждается «талант» писателя и политического деятеля. «Это не был человек толпы,—писал он об одном из героев, рисуя автопортрет,— который маршировал с тысячами. Он шел впереди, как идут вожди, герои». (После ареста, как водится на Западе и сейчас, издательства дрались за право публикации его бреда — «Казачка Соня», «Роман казака»).
И все же, несмотря на очевидные факты, французская полиция решила направить в Чехословакию опытнейшего парижского криминалиста, шефа следственного отделения, дабы установить связи Горгулова с чехословацкими коммунистами. К этому времени чехословацкая полиция собрала объемистое досье: здесь скрупулезно перечислялись его драки, издевательства над женами, долги. Из этих бумаг вставал человек неограниченного самолюбия, убежденный в своей исключительности, с припадками гнева, после которых его охватывала глубокая депрессия... И при этом мнительный, верящий в приметы, алкоголик и сексуальный маньяк.
Все было именно так, в чем парижский гость быстро убедился. Но ему были нужны связи с коммунистами. Некоторые газеты во Франции и Чехословакии уже писали об этом как о доказанных фактах. Против лживой кампании выступили коммунисты Годонина. 12 мая 1932 года они направили в Прагу письмо:
«Правительству Чехословацкой Республики.
Мы, нижеподписавшиеся участники собрания в Стражнице, со всей решительностью протестуем против лживой кампании, которая называет Горгулова, убийцу французского президента, членом КПЧ. Именно коммунисты разоблачили его и выгнали из Годонина, в то время как другие партии, например социальные демократы, членом которой он был, ему протежировали. Русские эмигранты, ярые недруги СССР, имеют на своем счету и другие преступления (убийство советского дипломата Воровского, события в Харбине), они поддерживают тесные связи с буржуазными партиями... Мы на законных основаниях требуем, чтобы русская контрреволюционная эмиграция была немедленно изгнана с территории нашего государства.
СССР много раз доказал, что войны не хочет, и ежедневно доказывает это своей миролюбивой позицией...»
Дело Горгулова буржуазные правительства использовали как повод для новой травли СССР, разжигания военного пожара. Коммунисты разоблачали подлинные цели этой кампании, требовали признания СССР, установления с Советским Союзом дружеских отношений. В Чехословакии и Болгарии, в Польше и во Франции коммунисты решительно, бескомпромиссно разоблачали тех, кто поддерживал белую эмиграцию: «...чехословацкое правительство, предоставляя русской эмиграции ежегодно свыше 60 млн. крон, т. е. больше, чем все остальные государства, вместе взятые, также несет ответственность за все действия русской эмиграции против СССР».
