Соната разбитых сердец - Струкул Маттео

— Там была драка, — продолжил Дзаго.

— Он кого-нибудь убил? — на мгновение луч надежды блеснул в душе инквизитора. Привлечь Джакомо Казанову к ответственности за убийство давно было его тайной мечтой. Однако расстроенный взгляд Дзаго говорил яснее всяких слов.

— Увы, нет, ваше сиятельство. Только зубы выбил да руки переломал. Да и к тому же те приставали к даме.

— К австрийской камеристке?

— Именно.

— Ну конечно! Чему тут удивляться! — Гардзони разразился потоком отчаянных восклицаний, стараясь удержаться от более разрушительных действий. — А кто с ним дрался?

— Кавалер Андреа Дзанон и два его приятеля.

— Они могут быть полезны?

— Не думаю.

— Ну да, понятно.

— Если только воспользоваться их жаждой мести, чтобы избавиться от Казановы, — предположил шпион.

Гардзони покачал головой.

— Нет, Дзаго, не получится. Тут надо действовать осторожно. Казанова коварен и опасен, он за версту почует ловушку. Скажи лучше, было у него при себе оружие? Ведь закон это запрещает.

— Нет, не было. Если только не считать оружием кувшин и вилку.

Инквизитор разразился хохотом. Впрочем, если бы кто и подумал, что он развеселился, то лишь на мгновение: в каркающем смехе не слышалось никакой радости, только горечь поражения и признание собственной беспомощности. Гардзони с сожалением понимал, что поневоле восхищается этим человеком, запросто пренебрегающим любыми законами и правилами. Он не мог не поражаться беспечной легкости, с которой Казанова подчинял жизнь своим желаниям, вместо того чтобы самому подстраиваться под обстоятельства. Этому наглецу все сходило с рук, благодаря его красоте и отчаянной дерзости. Да, пожалуй, в глубине души Гардзони завидовал человеку, заслужившему обожание всей Венеции в обход правил приличия и тем более буквы закона.

Но инквизитор быстро взял себя в руки. Его взгляд вновь стал решительным и властным. Он назначен на ответственный пост, его задача — поддерживать порядок в стране, а значит, он никогда не поддастся соблазнам, как это постоянно делает погрязший в пороках Казанова.

— Еще что-нибудь? — спросил Гардзони.

— Нет.

Инквизитор устало махнул рукой с изящным кружевным манжетом и глубоко вздохнул. Затем он вытащил из кармана камзола крошечный серебряный ключ и вставил в замок одного из ящиков письменного стола. Раздался щелчок, ящик открылся, и Гардзони вытащил из него бархатный мешочек, который небрежно швырнул Дзаго.

— Это тебе, — сказал инквизитор. — В нем сто цехинов.

Он выждал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть важность того, что собирался поручить своему верному человеку. Наконец, Гардзони продолжил:

— Ты станешь тенью этого проклятого Казановы. Выяснишь, чем он занимается, куда ходит, с какими женщинами заводит романы, где проводит дни и ночи, и обо всем этом доложишь мне, не упуская ни малейшей детали. Все понятно?

— Да.

— Все понятно? — повысив голос, переспросил инквизитор. Сейчас его глаза пылали, будто раскаленные угли.

— Да, ваше сиятельство.

— Замечательно. Можешь идти.

Дзаго направился к двери, а Гардзони снова вскочил и яростно махнул рукой, скинув со стола все, что на нем стояло: чернильницу, перья, письма, документы, сургуч, печати, разрезной нож для бумаги.

— Да будь я проклят, если на этот раз не поймаю тебя, чертов Казанова! Скоро ты будешь болтаться на виселице! — вскричал он.

У Дзаго на мгновение кровь застыла в жилах.

Глава 4

Графиня

— Подождите здесь, — прошептала Гретхен, глядя на него своими огромными серыми глазами, в которых поблескивали серебристые искорки. — Графиня скоро придет.

Джакомо улыбнулся и кивнул. Девушка очень ему нравилась, а еще больше окружавший ее ореол таинственности. Прогулка додома графини доставила Казанове огромное удовольствие: последние всполохи заката освещали зеленовато-голубые воды лагуны, белые барашки плясали на волнах Гравд-канала, а приятная компания делала этот миг совершенно чудесным.

Комната, в которой его оставила Гретхен, оказалась великолепной библиотекой: на стеллажах из темного дерева тянулись длинные ряды книг в изысканных переплетах, названия которых говорили о хорошем вкусе и образованности хозяйки.

Джакомо залюбовался высокими потолками и роскошными фресками на стенах. Свет многочисленных свечей в массивных люстрах отражался в цветных витражах, украшавших большие арочные окна.

Чтобы скрасить ожидание, Казанова пробежался взглядом по корешкам книг на полках: Вольтер, Лоренс Стерн, Гомер, Александр Поуп, Карло Гольдони, Уильям Шекспир, Антон Ульрих Брауншвейг-Вольфенбюттельский… Наконец он остановился на великолепном издании «Путешествий Гулливера» Джонатана Свифта.

Джакомо взял книгу, опустился в бархатное кресло и начал неторопливо перелистывать страницы, отмечая изящный шрифт, плотную бумагу и дорогой переплет.

Он всегда любил литературу и чувствовал, что графиня, будучи обладательницей такой роскошной библиотеки, наверняка должна разделять его страсть. Эта мысль мгновенно придала привлекательности ее образу, и когда Казанова наконец увидел таинственную австрийку, ему показалось, что он уже давно с ней знаком и, более того, совершенно ею очарован.

В графине не было ни малейшей простоты и скромности, напротив, Маргарет фон Штайнберг обладала яркой и несколько своеобразной красотой. Джакомо ощутил некий загадочный магнетизм в резких, но при этом обворожительных чертах ее лица. Не вызывало сомнений, что она способна привязать к себе любого мужчину, превращая желание в одержимость, наслаждение в экстаз, а любовную игру — в состязание.

Казалось, в красоте графини таится опасность. Зеленые глаза то и дело вспыхивали таинственными искрами, длинные светлые волосы змеились по плечам мягкими локонами, пухлые губы изгибались в легкой улыбке… Все в ней было воплощением соблазна, включая крохотное несовершенство, которое только сильнее подчеркивало ее привлекательность, — маленькую родинку над верхней губой.

Однако, несмотря на все очарование, нечто в образе Маргарет внушало непреодолимое беспокойство. Возможно, это были молнии, что на миг вспыхивали в ее глазах и тут же исчезали, давая понять, какой сильный и решительный характер скрывается за обольстительной внешностью.

— Значит, вы и есть Джакомо Казанова… — голос у графини был низкий и глубокий.

— К вашим услугами, — коротко ответил он, согнувшись в изящном поклоне.

Маргарет внимательно изучала своего собеседника, будто пытаясь понять, достоин ли он своей громкой славы.

— Ну что же, синьор Казанова, — сказала она, — признаюсь, вы меня не разочаровали, по крайней мере, на первый взгляд. Всем известно, что вы создали себе легендарный образ, превосходящий вашу и без того блистательную личность. Искатель приключений, соблазнитель, завзятый дуэлянт, литератор, да еще и алхимик, если мои сведения верны.

— Вижу, я удостоился внимания целой шпионской сети? — усмехнулся Джакомо.

В глазах Маргарет мелькнуло удовлетворение.

— А сами вы разве не шпион, причем на службе у моей родной империи? И отлично знаете, как много можно узнать по взглядам украдкой или небрежно брошенным словам. Разве я не права?

На секунду на лице Джакомо отразилось удивление, но он быстро взял себя в руки, снова приняв совершенно спокойный вид. Похоже, эта женщина знает о нем намного больше, чем он о ней. Точнее говоря, он-то вообще ничего о ней не знал. Казанова решил, что стоит отнестись к ней с уважением, если не с осторожностью, иначе можно легко совершить непростительную ошибку. Ведь она не только ожидала его возвращения, но и послала за ним свою служанку… И как вовремя, между прочим. Джакомо никак не мог понять причину странного приглашения, и изначальное любопытство постепенно сменялось растущим нетерпением.

На графине было великолепное платье серо-жемчужного цвета. Глубокое декольте приоткрывало пышную белоснежную грудь. Роскошный рубин пламенел в колье, превращая отблески свечей в игру кровавых бликов, а серьги, также с рубинами, только меньшего размера, подчеркивали вызывающую, опасную красоту ее лица. Джакомо почувствовал, как кровь закипает у него в жилах. Он задержал взгляд на графине чуть дольше, чем следовало, но в конце концов, разве не этого она от него ждет? В одном Казанова был уверен: никто не считает его порядочным человеком. Так зачем же тратить силы на то, чтобы казаться им?